Глава 33 (1/1)

В нос ударяет неприятный больничный запах, и я прихожу в сознание. Голова раскалывается.Я не хочу просыпаться. Я не успеваю открыть глаза, как в голову со всей силы бьют воспоминания. Голова будто начинает болеть еще сильнее, горло сдавливает, и я начинаю задыхаться.?Я думал, что хоть тебе можно доверять?.?Ты сама решила оставить меня?.?Просто скажи мне: ты теперь довольна???…лучше тебе уйти?. Какой-то звон где-то рядом буквально встряхивает меня, и я несмотря на боль распахиваю глаза и смотрю в ту сторону, откуда был звук. На меня смотрит пара испуганных глаз. Я продолжаю лежать на месте наблюдая за тем, как девушка в белом халате, не отрывая от меня взгляда, опускается и поднимает упавшую связку ключей. Она делает это медленно, будто боясь, что на нее нападут из-за резких движений. Рядом с ней стоит еще одна, кажется, немного старше. Она шикает на свою неуклюжую напарницу, затем что-то говорит ей, отчего та виновато опускает глаза и уходит прочь. Я мельком успеваю оглядеть помещение, в котором нахожусь. Светло. Свет заставляет зажмуриться. Белые стены, пустота…—?Меня зовут София Брукс,?— девушка, которая осталась рядом со мной, начала говорить, и я посмотрела на нее. Она тоже была в белом халате, и не могло не разочаровывать. Я была слишком слаба, чтобы что-то соображать, однако до меня потихоньку доходила действительность. —?Ты находишься в…—??Аркхэме?,?— выдавила я из себя и почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Это стало ошибкой: запах медикаментов лишь больше провоцировал рвотный рефлекс, спазм скрутил живот. Это заставило меня вскочить и на ватных ногах каким-то чудом добежать до раковины на другом конце квадратной белой комнаты. Я оперлась руками о края раковины и нависла над ней, плюясь желчью и пытаясь выровнять дыхание. Я прикрыла глаза, в висках застучало с еще большей силой, и я практически упала на холодную плитку.—?Дыши ровно,?— мисс Брукс присела возле меня и протянула стакан воды. Я решила не выпендриваться и не терпеть, поэтому дрожащими пальцами обхватила стекло и, поднеся его к губам, сделала маленький глоток. —?Это нормально, скоро все пройдет,?— сказала она с доброй улыбкой на лице. Я молчала. Мне было так плохо, что я не хотела ничего говорить и делать. Было так плевать.—?Я буду твоим лечащим врачом. Надеюсь, мы подружимся. Я откинула голову назад, упершись в стену, и прикрыла глаза. Так определенно легче. Теперь мне будут промывать мозги. Замечательно. После всего, что случилось, это было бы отличным финалом. Серьезно. Я бы предпочла все забыть и начать жить заново. Знаю, что об ?Акрхэме? ходит много слухов, и не все они складывают хорошее впечатление о больнице, однако надежда на лучший исход была.—?… Завтра я проведу с тобой беседу, надеюсь, что ты будешь дружелюбнее,?— я открыла глаза и увидела, что врач поднялась и пошла к двери. —?А сейчас отдыхай. Она приложила карту к специальному датчику на стене, и дверь открылась. Она вышла, и я осталась одна. Я снова почувствовала подкатывающую к горлу тошноту, поэтому быстро поднялась, схватившись пальцами за раковину, и склонилась над ней. Было ощущение, что я вывернусь наизнанку.—?Твою мать… —?я открыла воду и умылась. Мне удалось привести дыхание в норму, и я выпрямилась. Затем доползла до койки, которая, кажется, была кроватью. Опустилась на нее. Теперь свежим взглядом я осмотрела комнату. Кажется, ничего нового я не увидела. Единственное, на что я обратила внимание?— это одежда, которая была на мне. Синяя форма, состоящая из майки, рубашки и штанов. Я поджала к себе ноги и обняла колени. Что мне делать дальше? Да черт его знает, вот честно. Теперь мне уже ничего не хотелось. Плевать, что будет дальше. Плевать, что со мной здесь сделают. Плевать, умру я или навеки застряну в психушке. Единственное, чего мне хотелось?— чтобы меня не трогали. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Мне не хотелось никого видеть. Я просто хотела остаться совершенно одна. Но что-то мне подсказывало, что моё мнение здесь мало кого волновало. И это не могло не огорчать. Рассчитывать на то, что Эдвард мог мне помочь выбраться отсюда, было бы самым тупым делом на свете. И идиоту ясно, что теперь наши с ним дороги разойдутся.По моей вине. Я убила его доверие. Убила его любовь. Убила его. Ранила прямо в сердце. Мой поступок был более чем низким?— признаю. Я извинилась перед ним, раскаялась. Но было уже поздно. Я уже все сделала. И извинения не могли хоть что-то исправить. Какова цена слова? Какова его сила? Словом можно ранить, бесспорно. Я пережила это на своей шкуре, когда мы с Эдвардом только познакомились. Но сильнее слов могут быть только поступки. Человек может говорить все, что угодно. Он может говорить это как угодно?— всерьез или в шутку?— но только поступки по-настоящему способны что-то изменить. Они открывают глаза на действительность. Они показывают тебя настоящего, что бы ты ни говорил. И я стала заложницей своих поступков. Да, я знала, на что иду. Но я продолжала врать в глаза Эдварду и делать то, что считала нужным.Он не простит мне этого. Я опустила голову и прикрыла глаза. Снова стали появляться слезы. Вот я настоящая, знакомьтесь. Жалкая неудачница, которая сначала все угробит, а потом сидит и плачет от невозможности что-либо изменить.Неудачница.Позорище просто. Ладно, сдаюсь. Я не подхожу для криминальной жизни. Не подхожу для Готэма. Мне здесь просто не место. Что бы я ни делала, все идет через жопу. И не только у меня. Я просто все порчу и мешаю всем. Может, здесь мне и место?— среди таких же неудачников, как и я? В ?Аркхэме?, где рядом с тобой будет сидеть добрая медсестра, натянуто улыбаться и убеждать тебя в том, что жизнь прекрасна? Может, это моя судьба?— провести добрую часть жизни здесь, а потом выйти словно чистый лист и начать все заново? С новым именем, фамилией, другой историей? Стану новым человеком… Здравомыслящая часть меня говорила, что это тот самый шанс на счастливую жизнь и мне стоит поддаться. Вторая часть меня, которая не обладала трезвым рассудком, убеждала меня в том, что я свихнусь здесь окончательно, если хотя бы не попытаюсь выбраться. Все бы ничего, но мысленно я всегда возвращалась к тому, что Эдварда в моей жизни больше не будет. И от этого становилось еще хуже, чем было. Теперь у меня было много времени, чтобы осознать то, какие злодеяния я совершила, и как мне все исправить, но в то же время у меня была куча времени и на то, чтобы поныть. Потом обдумать все еще раз, придумать какое-то решение и снова поныть, потому что все решения были не более чем мечтами. Я легла на ту кушетку, поджав к груди колени. Прикрыла глаза. Чувствовалась жуткая усталость, да и тошнота меня так и не оставила. А мысли добивали окончательно, вызывая головную боль. Спустя несколько минут?— или больше?— мне так и не стало хоть немного легче?— в лицо светил довольно яркий свет. Я открыла глаза и нашла источник?— небольшое отверстие с решеткой, которое наверняка здесь называли окном, каким-то чудесным образом пропускало огромное количество дневного света, а светлые стены лишь добавляли ему яркости, практически выжигая глаза всем, кто здесь находился. Я повернулась на другой бок, и моему взгляду попались царапины на стене. Это не были царапины от старины или чего-то такого, наоборот, кто-то намеренно вырезал какие-то символы и слова. В них не было смысла, но каждое слово, которое я могла разобрать, привлекало мое внимание и даже отвлекало от дурной реальности.Безумие.Смех.Клоун.Ха-ха-ха. Я задержала дыхание и прикрыла глаза. В какой-то момент мне снова резко поплохело, и я подумала, что снова придется вскакивать и бежать к раковине. Я знаю, чья это камера. Была. Я знаю, кого в ней держали. Но почему меня посадили сюда же? Неужели это такой метод лечения?Смешно даже. И все же я заставила себя закрыть глаза. Я специально старалась ни о чем не думать, чтобы не провоцировать себя на глупые поступки и мысли. Единственное, что для меня сейчас было бы полезным?— это отдых. Просто сон и ничего больше. Да я и в целом ничего больше не могла сделать. Может, действительно поддаться лечению?— не такая уж и плохая идея? Что мне с этого? Возможно, я смогу выйти из игры и забыть обо всех тех ужасах, что я пережила? Может, это и вправду мой шанс? И все же я уснула. Мой организм, похоже, не восстановился как следует. Я и не стала сопротивляться. В любом случае, во время сна я глупостей не натворю.—?Мисс Джонс, завтрак,?— довольно громкий голос заставил меня открыть глаза и повернуться к источнику звука.Сколько же я спала?Ай, пофиг.—?Как мило,?— через зубы процедила я, протирая пальцами глаза. На удивление, я чувствовала себя гораздо лучше, чем… Получается, вчера? Той тошноты от запаха медикаментов не было, голова болела на порядок меньше, слабость пропала. Санитарка, которая разбудила меня поставила тарелку с завтраком на небольшой столик, а затем вышла, бросив в мою сторону какой-то робкий взгляд. Я узнала в ней ту девушку-растяпу, которая вчера стояла рядом с… Той врачихой, которая говорила со мной. Когда дверь закрылась с той стороны, я медленно села на край кровати и поправила волосы. Затем посмотрела на тот самый столик, где стояла тарелка с так называемым завтраком.Овсянка или… Пыльно-водянистое дерьмо? Похожую дрянь нам давали в приюте, и, честно сказать, такое начинаешь есть не сразу. Приходится в край отчаяться, чтобы хоть ложку взять в рот. Однако сегодня, честно говоря, я чувствовала слишком сильный голод, поэтому устраивать бойкот и ничего не есть я не собиралась. Хотя бы попробовать это я решилась. Не вставая с кровати, я дотянулась до тарелки и взяла ее в руки, не забыв захватить пальцами ложку. Что ж, вблизи это кулинарное творение выглядело еще более отвратно. И пахло оно соответствующе. Знаете, более чем за полгода я успела отвыкнуть от таких изысков, поэтому при одном только вдохе я окуналась в ту самую атмосферу приютской столовой. Воспоминание не самое приятное, если честно. Таким и пытать можно?— не каждый выдержит. Однако я набралась храбрости и, набрав немного каши (если это можно было так назвать) в ложку, отправила ее в рот. Скажу прямо: пытаться распробовать это дерьмо не стоит?— себе же хуже. Лучше сразу глотать и молиться, чтобы это был не последний твой завтрак в жизни. На языке было что-то сладко-горько-мерзотное, поэтому приходилось задерживать дыхание и не смотреть в тарелку, чтобы не выблевать это обратно. Серьезно. Это одна из самых отвратительных и ужасных вещей, что существуют в мире. Хуже могут быть только, пожалуй, тухлые яйца и консервированный суп. Я осилила только четверть завтрака?— на большее у меня не хватило ни духу, ни желания продолжать себя насиловать, поэтому я поставила тарелку обратно на стол и взяла стакан чая. Мне уже было плевать, какой он на вкус, потому что хуже того, что я сейчас ела, он точно не мог быть, поэтому я практически залпом выпила содержимое. Честно, чай оказался гораздо вкуснее, чем жидко-скомканная овсянка. Не сказать, что после такого я стала чувствовать себя лучше, но желание поесть поугасло. Не знаю, надолго ли, но по крайней мере теперь я могла со спокойной душой снова свернуться калачиком и погрустить. Не похоже на меня, правда? Та самая Люси Джонс, о которой знал Готэм-Сити, пропала, стоило ей только разок серьезно облажаться. Все, она опустила руки и стала маленькой девочкой, не способной на реальные поступки. Только мечты. Только мысли. Только слезы и депрессия. Я бы рассмеялась, если бы у меня были силы. Это настолько иронично: я старалась показывать себя сильной и независимой, но теперь вдруг опустила руки. Я потеряла мотивацию что-либо делать. Потеряла желание. Потеряла поддержку. Горькая усмешка последовала после тяжелого выдоха. Из всей этой истории можно было бы сделать неплохой анекдот. Уверена, как только Джокер узнает обо всем этом, он от души посмеется, а потом придет за мной и с наслаждением поиздевается.На здоровье, папа. После нескольких минут сидения на кровати без дела я решила встать. Думаю, я еще успею устать от простой лежки на этой до жути неудобной полке с матрасом из ваты. Теперь-то я обратила внимание на свое физическое состояние: затекшие мышцы дали о себе знать ноющей болью. Стоило мне поднять руки вверх и потянуться, как все суставы, которым пришлось зашевелиться, по очереди захрустели, а правое плечо неприятно заныло. Я расстегнула пару пуговиц рубашки и спустила ее с плеча, чтобы впервые взглянуть на рану, которая у меня появилась при перестрелке пару дней назад. Но рука была перетянута бинтом, который на месте ранения уже успел пропитаться кровью.Это был тот самый день, когда я все запорола.

Воспоминания снова набросились на меня, начав терзать и рвать на куски сознание.—?Ладно, сделала и сделала. Плевать. Уже ничего не исправить,?— я начала пытаться убедить себя в необратимости поступка. —?Поздравляю, Люси, теперь ты официально ничтожество года. Мой взгляд остановился на отражении в зеркале, висевшем над раковиной. Заляпаное, запыленное стекло с трещиной в углу отражало мои зеленые волосы и темные круги под глазами. Я подошла к нему ближе. Просто посмешище. Насколько же жалко я выглядела в тот момент. Измученное лицо, не выражавшее абсолютно никаких эмоций, так как не было сил. Синяки под глазами, растянувшиеся чуть ли не до щек. Спутанные грязные волосы, свисающие зелеными паклями. Ведьма?— не иначе.Ах да, дочка Джокера.Его преемница?— так же пишут СМИ? Эти тупые ярлыки раздражали. Злили. Бесили. Выводили из себя. Журналисты сравнивали меня с ним. С самого начала, как только узнали обо мне. Они не видели во мне ничего, что могло бы отличать меня от отца. Я была лишь его маленькой копией без члена?— не более. Это и вправду злило. Ладонь резко сжалась в кулак, и я ударила по зеркалу. Острые края врезались в кожу, осколки посыпались в раковину и на пол с громким звоном.—?Ненавижу тебя! —?не удержалась я, продолжив бить по зеркалу, пока то окончательно не рассыпалось, а левая кисть не превратилась в кровавое месиво. Стало легче. Правда. Да, теперь у меня не то что саднило?— обжигало?— руку, но я чувствовала, что теперь гнев не рвал меня на части. Я открыла воду, поставила под прохладную струю разбитые костяшки. Щипало, болело, ныло,?— но боль постепенно остывала, и я приходила в себя. Дверь в палату резко распахнулась, и передо мной снова встала та самая медсестра, которая приносила мне тарелку с серой кашей, в сопровождении двух крепких мужчин-санитаров. Я отступила от раковины, перекрытия воду, и подняла руки, согнув в локтях. Честно говоря, мне не хотелось никаких лишних контактов, поэтому я бы предпочла, чтобы эта встреча с душегубами закончилась мирно: простым ?ай-яй-яй? и, может, предупреждением.—?Я в порядке,?— пришлось через силу натянуть дружелюбную улыбку и пожала плечами. —?Просто вспылила?— с кем не бывает? Я не особо разбираюсь в порядках психбольниц, поэтому я не могла предположить, что санитары должны сделать в случае, если пациент вдруг выходит из себя. Дают успокоительное? Заковывают в наручники или, чего хуже, смирительную рубашку?Господи, мы же в ?Аркхэме??— как я могла это забыть?!Здесь не работают стандартные правила. Санитары стали приближаться ко мне, а я осталась стоять на месте. Бежать бесполезно, отступать тоже?— исход был ясен и идиоту.—?Оставьте ее,?— голос в дверях заставил санитаров остановиться в метре от меня и повернуться. Через несколько секунд я заметила ту самую девушку, которая вчера сочувствующе смотрела на то, как я выворачивалась наизнанку. Психиатр прошла в палату и посмотрела ее. Ее взгляд задержался на осколках зеркала и моей разбитой руке.—?Я хочу с ней поговорить, подготовьте ее к сеансу, а здесь приберитесь,?— врач дала распоряжение санитарам.—?Но, доктор Брукс, у вас сеанс только через час? —?подал голос один из мужчин. Я еле сдержала улыбку: такой бугай в костюме санитара смотрелся нелепо.—?Я перенесла его на час раньше,?— она развернулась и пошла к выходу. Уже в коридоре она, похоже, вспомнила о чем-то еще и через несколько секунд снова показалась в дверях:—?Не вздумайте ей ничего давать. И не надевайте наручники. Санитары переглянулись между собой, когда психиатр ушла, но возражать они не стали. Один из них взял меня под руку и вывел из палаты. За нами вышла медсестра и второй санитар. Меня повели по длинному светлому коридору в другую палату. Пока мы шли, я засматривалась на двери других помещений и читала таблички, на которых были имена пациентов. Парочку имен я даже узнала?— эти ребята были известны в городе. Меня завели в палату, которая, похоже, предназначалась для бесед пациента с врачом. Здесь не было кроватей или коек. Только стол с двумя стульями, стоявшими друг напротив друга, и пара шкафов с бумагами и книгами. Кстати, окно здесь было побольше, но оно также было перекрыто решеткой снаружи. Может быть, если бы я захотела по-настоящему, я бы могла сбежать отсюда прямо сейчас. Но, знаете, не было у меня такого желания. Единственное, чего мне хотелось?— чтобы меня не трогали. Просто чтобы оставили в покое. Поставили бы наконец на мне крест и бросили умирать в темной, сырой камере. Я бы как-нибудь приспособилась?— вот серьезно. Меня посадили на один из стульев. Через пару минут, следом за мной и санитаром, который вел меня, забежала та неуклюжая медсестра с бинтом и каким-то тюбиком в руке.—?Давай обработаю,?— она легко коснулась моей разбитой кисти и аккуратно притянула ее к себе. Я с недоверием посмотрела на девушку, но сопротивляться не стала. Не думаю, что она захочет сделать мне хуже. Честно?— я не ожидала такого… Сервиса. Слухи об ?Аркхэме? ходили разные, но такого, чтобы говорили о компетентности врачей и отзывчивом персонале, не было. От этого становилось не по себе. Однако медсестра даже и не думала о том, чтобы отпилить мне руку или окончательно ее расхерачить. Как она и заявила, она стала осторожно обрабатывать края ранок. Было больно, но терпимо. Девушка даже успела вытащить небольшой осколок, попавший под кожу. Я заметила, как она поморщилась?— видимо, такие операции ей были не особо приятны. Иногда она поглядывала на меня, наверное, следя за поведением или моим состоянием. Я просто молча наблюдала за ней. ?А. Морган?,?— прочитала я на бейдже, висящем на халате медсестры.—?А?— это Алекс или Алиса? —?задала я вопрос, от которого девушка даже вздрогнула. В это время она уже перематывала мою руку бинтом.—?Анна,?— тихо, почти шепотом, ответила она.—?Ты боишься? —?уголок моих губ непроизвольно вернулся вверх. Это поднимало настроение. —?Я же не кусаюсь.—?Я… Я… —?мисс Морган не успела ответить мне, так как в комнату вошла психиатр. Сегодня она выглядела гораздо более властно и строго, чем мне могло показаться ранее. Однако черты той миловидности, которые я успела заметить в первую встречу, оставались при ней. Медсестра закрепила бинт, быстро собрала все медикаменты и выбежала из комнаты, прикрыв за собой дверь. Психиатр, держа в руке папку и еще какие-то бумаги, прошла к столу и села напротив меня:—?Я надеюсь, что наша первая беседа будет продуктивной,?— начала она, сложив стопку своих документов на правом краю стола.Ла-адно, пойти на контакт или позабавиться? Впервые за столько времени у меня появилось желание хоть как-то поднять себе настроение и отвлечься от суровой реальности. Раз уж я не в состоянии выбраться отсюда (да и это было бессмысленно), то, может, хотя бы стоило бы попробовать не дать себе сдохнуть от скуки?—?Готэм-Сити взбудоражен,?— продолжила врач. —?Ты не так давно стала известной, но уже наводишь страх.—?Вы мне льстите,?— отмахнулась я. Вот сейчас мне даром не нужна эта известность. То, как в новостях обо мне говорят, лишь вызывает рвотный рефлекс.—?Знаешь, почему ты здесь?—?По наследству? —?сразу отшутилась я, фыркнув. Уголки губ психиатра дернулись вверх, но она сразу же попыталась скрыть улыбку.—?О тебе мало известно, но все факты указывают именно на это.—?А ведь для кого-то я просто подражательница, а для вас, доктор… Дракс? —?подметила я.—?Брукс,?— поставила меня она. —?Меня зовут София Брукс.—?Не важно,?— отмахнулась я. —?Что вы думаете обо мне?—?Извини, но вопросы здесь задаю я,?— ее голос стал несколько строже. —?Итак, с чего все началось? Ну, конечно, вот так сразу я возьму и расскажу обо всем. Окунусь в воспоминания и открою всю правду.—?Не помню,?— я пожала плечами и слабо улыбнулась.—?Ты получала травмы головы или просто проблемы с памятью?—?Все может быть.—?Дочь Джокера?— это метафора или так оно и есть? Я взяла пальцами прядь своих волос:—?Серьезно?—?Они не крашеные?—?Думаете, я настолько чокнутая, что стала бы красить волосы в зеленый? —?я ухмыльнулась.—?Все говорят разное, я хочу составить картину действительности.—?Действительность слишком субъективна,?— я начала поправлять бинт на руке, так как, похоже, его слишком слабо затянули.—?Тем не менее информация, полученная от первоисточника, наиболее достоверная. Мне не докучал этот разговор. Наоборот, он отвлекал от неприятных мыслей и воспоминаний. Мне нравилось отходить от сути и менять тему. Доктор Брукс не проявляла никакого раздражения на мои ответы. При других обстоятельствах я бы начала длиться, ведь не я контролируют ситуацию, однако сейчас я была не против. Маловероятно, что она могла бы обо мне узнать что-то нужное ей, поэтому я вела себя расслаблено. Не думаю, что мне что-то угрожало.—?Полиция не знала, куда тебя определять. Ты слишком просто им попалась, и это было довольно… —?София запнулась, видимо, подбирая нужно слово.—?Странно, необычно? —?подсказала я.—?Верно. Они решили, что раз ты можешь быть связана с Джокером, то скорее всего тебя стоит отправить в ?Аркхэм?. В связи с этим, я обязана составить твой психологический портрет, определить, есть ли у тебя определенные отклонения и…—?Зачем прикрываться такими красивыми и сложными словами? —?я перебила ее. —?Просто скажите, что я сумасшедшая и все.—?Это довольно грубая формулировка,?— заметила она.—?Однако именно это вы и имеете в виду.—?На твое имя приписано немало убийств. Тебе всего шестнадцать, но все же этот факт не мешает совершать преступления. Почему…—?А вы просто попробуйте,?— я перебила мисс Брукс. —?Просто… убейте. Непередаваемые ощущения! Серьезность все больше стала наполнять Софию. От дружелюбия мало что оставалось, хоть она и пыталась это скрыть, продолжая натягтвать на себя маску с улыбкой.—?Что ты чувствуешь, когда убиваешь?—?Удовлетворение,?— не задумываясь, ответила я.—?У тебя есть мотивы?—?Просто желание убить. Неважно, кто будет жертвой. Иногда мне это необходимо. Как воздух,?— я не удержалась от смеха. Эти светлые стены давили и сводили с ума еще больше.—?Ты не чувствуешь вины за содеянное? —?София что-то писала в своем блокноте, делала краткие пометки.—?Нет. Я чувствую гордость за себя. Я избавила мир от очередного гондона.—?В мире полно людей, которые не заслуживают смерти.—?В мире полно людей, которые не заслуживают жизни,?— моя версия была правдоподобнее. Последовали аналогичные вопросы. На все я старалась отвечать максимально образно, рассчитывая на то, что мой ?психологический портрет? будет максимально размытым. Да, я не особо способна влиять на людей, контролировать их, но я надеялась, что то, что я делала, сыграет мне на руку. В один момент разговор зашел не в то русло:—?Ты много времени провела с Эдвардом Шнапсом. Он заставлял тебя что-то делать против твоей воли?