Часть 16.Вы по-прежнему в моей власти! (1/1)

Вот наш барин рано утром, пробудившись ото сна,Потянулся, сразу залпом осушил бокал вина.Чуть спросонок оклемавшись, приобрёл свой статный видИ теперь, подбочив руки, Анечку прислать велит.../чуть переделанные стихи неизвестного автора/***Кудинов открыл глаза первым. Что такое? Кругом темно, на столе догорает лишь одна свеча, в кресле напротив спит бледный Корф, а у него самого голова тяжелая, во рту сухость и горечь. Как противно!... Заметив на низком столике два пустых графина из-под бренди и вина и пару бокалов, Петр вспомнил все.Как Владимир велел ему присесть, а сам, достав из шкафчика алкогольные напитки и бокалы, с шумом поставил их на столик. Затем рухнул в кресло напротив и, быстро налив себе и Петру бренди, мрачно произнес:- За прекрасных дам! За их таланты! - голос у него слегка дрожал и звучал угрожающе. Корф одним резким движением опрокинул в себя бренди. Кудинов последовал его примеру, они пили еще и еще, пока не опустел графин, после принялись за терпкое вино.Учитывая то, что графин с бренди изначально был наполнен лишь наполовину, выпили друзья не так много. У Корфа, как давно уже заметил Кудинов, была одна особенность: тот мог выпить несколько бокалов спиртного сразу, но при этом казался трезвым. Даже рассуждал очень здраво. На этот раз Владимир пустился в пространные размышления о великосветских женщинах, о том, как ими движет скука, как часто скучны и до смешного предсказуемы они сами...? Разговор плавно перешел на Анну, и барон поведал другу о том, что та была крепостной его отца.- Ты сказал "была", - Кудинов чуть подался вперед, - надеюсь, ты-то освободил ее? А отчего этого не сделал при жизни твой отец?Владимир с удовлетворением отметил, что Петр не возмутился, не особо удивился такой новости."Репнин бы на его месте метал громы и молнии: ах, от него скрыли, ах, поступили подло, не поставив его в известность... Я слишком хорошо знаю Мишеля", - подумал барон.- Да, Петр, я освободил Анну еще перед тем, как ты... сделал ей предложение. Она тогда за крепостного Никиту замуж собиралась. Хм... Счастливой быть хотела... - Корф не стал вдаваться в подробности об ошибке в вольной и о том, что теперь требуется ее перерегистрация.- Вот как? - поднял брови Петр. - За Никиту? А отчего ж не вышла? Неужто ты запретил ей?- Напротив, - мрачно отозвался Корф, - Вроде я рассказывал тебе о Никите...?не помню... Анна умоляла меня отпустить ее на свободу, хотела замуж выйти, детишек кучу... я благословил их брак, выписал им обоим вольные. А Никита изменил ей, не выдержал... Да тут мало кто выдержит! Анна же, узнав о его измене, не смогла его простить. А после... она познакомилась с тобой... Скажи: а если бы ты тогда узнал, что Анна - моя крепостная, что бы ты сделал? - Владимир, прищурившись, смотрел Петру в глаза.- Я бы... потребовал у тебя для Анны вольную, а затем сделал бы ей предложение... От? которого бы она все равно отказалась... Любя князя Репнина...- Бред! Бред все это! - глухо произнес Корф, поджимая губы. И громче: - Не любит она никакого Репнина!- Думаешь, Анна слукавила?- Угу.- Ох, Корф, как понять этих женщин?- Именно!- Ну будет... За Анну! - Кудинов поднял вновь наполненный бароном бокал.- За Анну! - согласился Корф, и мужчины снова выпили.- Я вот только одного не могу понять, Владимир, а что же твой отец не освободил Анну? - повторил свой вопрос Петр.- Это длинная неприятная история, Петр, - и барон поведал другу о том, как его покойный отец готовил Анну в актрисы. Кудинов был возмущен: такое сокровище в актрисы?- Я всегда любил Анну, - с болью прошептал Владимир, сжимая в руке бокал, - но как же я в свое время мучил ее, издевался над нею, всего лишь потому что мне так было проще держать ее на расстоянии, я считал ее недостойной своей любви. Ведь крепостная барону не пара! Я сам вырыл себе яму, поэтому она... помня все это, никогда не сможет полюбить меня...- Да, наломал ты дров, - пробурчал Петр. - Надо же, сколько тайн ты хранил в себе! Мы столько лет дружим с тобою, все вокруг твердили: "Кофр ловелас, вертопрах". А тут: на тебе...Друзья снова выпили, закусить в сию же минуту им было нечем, звать слугу не хотелось, и они махнули на то рукой...Что было дальше, мужчина не помнил.К вечеру друзья, благодаря стараниям Авдотьи, немного пришли в себя, и Корф предложил отвлечься: сыграть в бильярд в синей зале особняка. Петр и Владимир прошли ряд полупустых комнат и темных коридоров и остановились в неком помещении. Слуга зажег на трех канделябрах свечи, и взору Петра предстала просторная зала, выдержанная в синих тонах нескольких оттенков. В центре стояли два массивных бильярдных стола, обтянутых зеленым сукном. Три высоченных окна были занавешены тяжелыми темно-синими портьерами. У стены, что напротив дверей, находился старинный светлый камин с позолоченной отделкой, возле которого на полу лежала медвежья шкура. Остальные же стены бильярдной украшали несколько видов холодных оружий и немного устрашающие картины художников прошлого столетия.Кудинов засмотрелся на список картины художника Жан-Этьен Лиотара "Три грации".- Довольно созерцать дам! - услышал Петр чуть раздраженный голос Владимира. Кудинов обернулся: Корф уже был в полной готовности: сложил шары в треугольник, а сам стоял возле стола, зловеще размахивая кием.- Начали! - провозгласил Владимир и с силой ударил кием по белому шару. От одного мощного удара разноцветные шары со стуком и грохотом раскатились по столу, один из них сразу же угодил в угловую лузу.На протяжении всей игры барон забивал шары с таким азартом, даже яростью, словно желал их уничтожить, разбить вдребезги или стереть в порошок. Он настолько погрузился в игру, что казалось, будто для него ничего другого не существует...Во время передышки Петр заговорил:- Владимир... ты прости меня, я не желал жаловаться на Анну и, тем более, причинять тебе боль. Но ты ведь знаешь, я и сам был неравнодушен к ней, да и до сих пор... Но я сейчас не об этом... - Кудинов тяжело вздохнул. - Не дело ей ходить одной по городу. Мало ли проходимцев вокруг? Да и за тебя мне обидно, Владимир! Потому я счел нужным рассказать тебе о нашей неожиданной встрече.- Не стоит оправдываться передо мной, Петр, - сурово отвечал Корф, опираясь рукой на кий. - Ты поступил верно! И я благодарен тебе за это. Ты только вообрази: я приехал в Петербург, ни о чем не знаю, все молчат... Ирина подругу не выдаст, тетушка ее больно хитра... Тоже молчит. А Анна разгуливает по городу! Одна! Когда ей заблагорассудится! Без сопровождения! Мало того: встречается и беседует с проходимцами! Она бы еще домой к нему пошла!... А я просил ее не раз, предупреждал!- Все, остынь, Корф! Что ты руками-то размахался? Того и гляди, сшибешь меня кием вместо шара!... Ты лучше успокойся немного и подумай...- Я подумаю, - хмуро прошептал барон,?- не сомневайся!- Володя, - заговорил Кудинов и оперся руками о бильярдный стол. - Анна очень красива, а своей хрупкой и беззащитной внешностью тем более притягивает мужские взоры. Нам ли с тобою этого не знать? К тому же она ласкова и обходительна в общении. Тут есть от чего с ума сойти... и неудивительно, что певчий растаял и так скоро сошёлся с нею.- Этот певчий меня мало интересует! Анна не должна ходить без сопровождения! Я приму необходимые меры! - Вновь разошелся барон.- Не будь с нею слишком суров, Владимир. Не переусердствуй в своей опеке, - увещевал Петр.- Ты все ещё ... любишь ее? - с болью спросил Корф, запнувшись на слове "любишь".- Нет, - поспешно пробасил Петр, и тут же добавил, немного отвернувшись в сторону: - Не знаю, Владимир. Когда я ее вновь увидел, то понял, что встреча с ней взволновала меня...Корф не то хмыкнул, не то усмехнулся, и с грохотом положил кий в специальное углубление бильярдного стола, давая понять, что игра окончена.Кудинов немного подумал, внимательно посмотрел на мрачного друга. Затем отпил из чаши клюквенного морса, вернул ее на миниатюрный резной столик и продолжал:- Володя, думаю, тебе необходимо отвлечься, тем более, ты пока свободен и не связан ни с кем ни помолвкой, ни узами брака... Как я, к примеру, давеча с приятелем после службы посетил литературный салон Елены Головиной, ты наверняка знаешь и ее, и сей салон... В обществе милых дам и интересных людей мне стало легче. Я завязал несколько полезных знакомств, одно из них, кажется, со временем перетечет в весьма романтическое...- Уверен, мне легче не станет. - Корф вновь грустно усмехнулся и печально посмотрел на друга. - Как вино: пока пьешь - тебе хорошо, но вскоре наступает горькое похмелье. И тебе хуже, чем было... Думаешь, я за много лет не пытался вот так отвлечься, развлечься? Все одно: сначала я, словно мотылек, лечу на чужой огонь женского обаяния и красоты, а после этот огонь словно выжигает все в моей душе, изнутри, и остается лишь пепел...- Да... Зацепило же тебя, однако, Корф! И как все сложно! Леший побери! ... А как ты красиво говоришь: пепел, обаяние... Слушай, ты стихи писать не пробовал? - Кудинов пытался немного развеселить Владимира. Но напрасно...***Корф после ухода Петра все же послал через слугу короткую записку Добролюбовым: "Любезная Ирина Михайловна!?Прошу?покорнейше?меня?простить: навестить нынче вас не смогу. Посылаю вам записку со слугою. Известите меня нынче же, как здоровье Анны Петровны? С низким поклоном. В. Корф."Час спустя слуга принес барону ответ от Ирины: "Благодарим вас, Владимир Иванович, Анна чувствует себя вполне неплохо, необходимые лекарства принимает. Ирина." И на смену беспокойству, к барону вновь пришли боль и грусть.***На следующий день ближе к вечеру Ирина вернулась из Института и прошла в свою комнату переодеться, Анна же читала в гостиной "Бедную Лизу" Карамзина, когда Лукерья известила о визите барона Корфа... Едва его высокая фигура показалась в дверях гостиной, у Анны замерло сердце. Зачем, для чего мужчине столько обаяния? Это был не просто красивый, это был ее любимый человек...Он приблизился к девушке: на его темной челке блестели капли дождя, рукава сюртука чуть намокли, ботинки также были влажные: день выдался холодным и дождливым.- Я вижу, вы снова в добром здравии, сударыня? - барон склонился над рукой Платоновой для быстрого поцелуя, почти не прикоснувшись к ладони губами. Ее же руку он выпустил мгновенно. Анна подняла глаза на Владимира и ей показалось, что он сам чувствует себя неважно: под глазами залегли тени, на лице лёгкая небритость, а взгляд его был не то усталый, не то?потухший.- Благодарю вас, Владимир, мне уже лучше.Анна также отметила, что барон нынче не такой, как обычно. Он явно не в себе и словно зол на что-то.Девушка прикрыла глаза. Как же больно видеть его! Она хотела поблагодарить Владимира за доктора и за беспокойство о ней, но смутилась: побоялась разговора на щекотливую тему о женском недомогании. Чуть помолчала, робко и с надеждой взглянула на него. Вежливо спросила:- Простите, Владимир... Позвольте узнать...Что с моей вольной? Вам удалось съездить в суд?Этот робкий и столь ожидаемый вопрос, заданный с надеждой в тихом голосе, вывел Владимира из едва обретенного за прошедший день равновесия.?Его чуть не задушил очередной приступ ревности: Анна позволяет незнакомцам себя сопровождать и, похоже, считает это в порядке вещей!- А так ли нужна вам вольная? Вы же все равно поступаете так, как вам заблагорассудится! Я вас в поместье перед вашим отъездом и в письме просил: будьте осторожны, не ходите без сопровождения. Так нет же! Ваше упрямство и легкомыслие не знает границ!Девушка слегка закусила губу. Конечно же, Петр поведал Владимиру об их встрече возле храма...- Но я ходила лишь в храм, Владимир. А не куда-нибудь... Мне было очень тяжело на душе, мне накануне отказали в Институте. Я давеча рассказывала вам... Мне не с кем было посоветоваться, и я пошла в церковь помолиться Богу, испросить у Него помощи, - в глазах Анны заблестели слезы, - я надеялась, что в святом месте со мною ничего дурного не случится. Так не случилось же!... Просто Ирина с утра уехала в Институт, а ее тетушка еще спала, мне не хотелось тревожить кого-то....- Советоваться вам не с кем, спросить не кого, все уехали, все спали! И вы решили, что можно делать все, что вам придет в голову! -? со злой иронией проговорил Корф.Он, не мигая, смотрел на Анну.- У вас что-то случилось? - тихо спросила девушка, не сводя с мужчины ясных и лучистых глаз. Он поджал губы, отвел взор в сторону и заговорил снова. Голос его звучал тихо, но жестко:- Анна Петровна, я много думал, и решил, что моя ошибка в вольной - не случайность, это промысел Божий. И вы... по-прежнему в моей власти.Глаза Анны расширились от изумления. И реакция на его неожиданные слова подтолкнула ее к дерзости:- Конечно! Вы снова мой хозяин и можете приказать мне все, что угодно, - нарочито спокойно, скрестив руки на груди, сказала Анна и приблизилась к Владимиру почти вплотную. - Теперь я понимаю, что все ваши разговоры о дружбе и заботе - пустое! Вы - не человек своего слова!Ее слова глубоко ранили его, но что же он хотел? Он сам стал разговаривать с Анной в резком тоне, вот и получил.- И что вам угодно, барин?С Аниных уст "барин" прозвучало очень нелепо, и Корф невольно усмехнулся. Он решил поддержать ее "игру":- Пока мне угодно, чтобы вы слушались меня и не выходили неизвестно куда, непонятно с кем и без моего сопровождения или сопровождения Григория.-?Значит, мне запрещено знакомиться, общаться с порядочными людьми?Корф вновь едва не вскипел и смерил Анну поистине ледяным взглядом:- Я вижу, до вас не доходит смысл моих слов! Я пытаюсь донести до вас, что разгуливать по городу одной опасно, знакомиться с кем попало - тем более!- Но послушайте, Владимир, тот случай в церкви был исключительный, - пыталась оправдаться Анна, и в то же время она желала успокоить Корфа, видя, что тот едва сдерживается. Она в тот миг всерьез опасалась остаться без вольной и старалась объясниться с Владимиром. - Меня сопровождал не кто-нибудь, а певчий храма. А перед этим он взял у батюшки благословение, чтобы меня проводить, - значит, он точно порядочный и честный человек. Иначе я никогда не позволила бы себя провожать... не поверила бы... Вы же верующий в Бога человек, Владимир...Корф резко и раздраженно выдохнул.- При чем здесь моя вера? Если вы продолжаете упорствовать и считать, что таким образом знакомиться безопасно, то я вынужден не доверять вам... И запрещаю вам заводить знакомства с кем-либо без моего согласия. - Голос барона звучал спокойно, но жестко. А глаза его... они словно жили другой жизнью: в них читались растерянность и утомление.- И это все, Владимир Иванович??А дальше?- А дальше... Я посмотрю на ваше поведение, сударыня, и жизнь покажет... Я сегодня же вызову из поместья Григория, он вас хорошо знает и наиболее надёжный, и пусть он везде сопровождает вас и докладывает мне о каждом вашем шаге.Владимиру в этот миг больше всего хотелось броситься перед Анной на колени, зацеловать ее всю, а вместо этого он, скрестив руки на груди и почти не глядя на девушку, продолжал нести ахинею.- Знаете, я начинаю думать, что вы устроили весь этот спектакль с ошибкой в вольной, чтобы затем так изощренно поиздеваться надо мной! Не так ли? Для вас понятие дружбы и уважение к памяти отца ничего не значат? За что вы меня так не любите, Владимир Иванович? Что я вам такого сделала? - досадуя на то, что барон молчит, а лишь тяжелым взглядом пригвождает ее к полу, она с болью продолжила: - И теперь... Я могу сказать вам в лицо, что я... испытываю к вам взаимные чувства... я ... я не уважаю вас... А еще: я в вас окончательно разочаровалась!- Я не намерен оправдываться перед вами, - чеканя слова, проговорил Владимир, меж тем понимая, что сам себе роет яму и увеличивает пропасть между ними.- Конечно, вы же хозяин! К чему оправдываться... перед крепостной?В гостиную, где происходила сия словесная перепалка, вошла Ирина, и Корф впервые был рад ее вмешательству: кто знает, до чего бы они с Анной дошли в своих препирательствах?- Что у вас произошло? Вы ссоритесь?- Ирина, прости, - сказала Анна, едва сдерживая слезы. - Думаю, мне не место в этом доме и в городе... Я по-прежнему крепостная господина Корфа и мне пора возвращаться в поместье.- Это ваша единственная здравая мысль за сегодня! -?констатировал барон. Про себя же подумал: "Прекрасная мысль! И мне на руку!" Он был настолько растроен и взбудоражен, что забыл о правилах приличия: поприветствовать Ирину. Ира перевела взгляд с Анны на Владимира, и губы ее едва дрогнули в улыбке, что не скрылось от Корфа.- Что же вы, словно дети малые? Вы послушайте себя: какую чушь вы несете? Прошу вас: угомонитесь, остыньте, - молила она. Меж тем молчание в гостиной становилось все тягостнее. - Анечка, не переживай ты так: я уверена, Владимир Иванович неудачно пошутил... И у тебя обязательно будет вольная... Не так ли? - Ира устремила свой взор на насупленного барона.- Я уже говорил, и еще раз повторю: все будет зависеть от поведения Анны Петровны...Добролюбова откашлялась:- Я вот? что подумала, друзья мои, - сказала Ирина, вставая между Анной и Владимиром, - не сходить ли нам вместе куда-нибудь... развеяться? Скажем, на литературный вечер, на выставку или в театр? На этой неделе у меня с утра лишь по два занятия в Институте, и я днем и вечером свободна.- Прекрасная мысль, Ирина Михайловна, остановимся на театре... На какой спектакль вы хотели бы пойти? - спросил Корф, избегая глядеть на Анну.?Анна же молчала, нервно хрустя пальцами: "Владимир с Ириной беседуют как ни в чем не бывало!"- Давайте сходим на спектакль "Ревизор" (**). Я читала, скоро премьера... Анна, ты согласна? - Добролюбова умоляюще посмотрела на подругу. - Анечка?Анна сделала книксен и прошептала:- С вашего позволения, я вас оставлю.Глядя вслед удаляющейся Анне, Владимир особенно почувствовал, как сильно он устал. Даже окликнуть ее и что-то еще говорить и доказывать не было ни моральных, ни физических сил, и барон лишь медленно опустился на козетку. Он провел почти бессонную ночь, а с утра пораньше уже съездил в суд - перерегистрировал вольную.Ирина присела рядом.- Простите, Ирина Михайловна, что вам пришлось стать свидетелем столь неприятной сцены. Я и сам не рад, что вспылил... я пытался донести до Анны, что гулять по Петербургу в одиночестве опасно! И кроме того: позволять неизвестно кому себя провожать! А потом я... и?сам не знаю, куда меня понесло, я начал нести ерунду...- Я вас понимаю, Владимир Иванович, - девушка слегка дотронулась до его руки. - Я ей говорила, чтобы не ходила одна, но она...- Так упряма, - сказали Ирина и Владимир почти одновременно.Ирина тихонько засмеялась:- Но вы-то каковы, Владимир Иванович! До чего дошли! Вольной хотите Анну лишить!- Что вы, Ирина Михайловна... Вот вольная, - и Корф достал из нагрудного кармана сюртука новенький хрустящий документ. - Только сегодня перерегистрировал. Вроде без ошибок... Анне недавно минуло восемнадцать, она еще несовершеннолетняя (*), так что мне еще нужно оформить опекунство над ней.- Мне сие известно, - ответила Ирочка, осторожно взяла из его рук вольную и принялась ее рассматривать. - Да, все в порядке, ошибок нет. А теперь идите, порадуйте Анну и попросите у нее прощения. Вам же самому станет легче, Владимир Иванович...Корф глубоко вздохнул и молча поцеловал девушке руку.