Глава 16 (1/1)

Совсем рядом Энсел вращается на полупальцах, держа руки в третьей позиции и старательно фокусируясь на правильном исполнении элементов. Начинает он с адажио?— одно движение так плавно перетекает в другое, что создается впечатление, будто Энсел просто плывет по воздуху. Потом следует арабеск, а затем сразу же ассамбле?— руки парень перемещает в четвертую позицию. Танец заканчивается после пары пируэтов; по лбу Энсела катится пот, а в его глазах застывает немой вопрос. —?Ну, что думаешь? —?Думаю, что это замечательно, но второй тур-ан-лер выглядит лишним. Я понимаю, что ты используешь его для перехода от адажио к аллегро, но он кажется резким и слегка натужным. —?Я всю неделю пытался сделать переход гладким, но видимо не получилось. —?Тогда избавься от него. —?Прости? —?Мистер Хаммер сказал,?— вздыхаю я, скрещивая руки на груди с самым серьезным выражением лица,?— что если какой-то элемент выглядит не очень хорошо или требует слишком много усилий, то нужно выкинуть его. Энсел, ты прекрасно знаешь, что это не самый легкий прыжок, а я хочу, чтобы ты был уверен в своей программе. Этот второй тур-ан-лер сейчас выглядит не очень, и я очень сомневаюсь, что к завтрашнему утру что-то изменится. —?Хотелось бы иметь больше времени на репетиции,?— вздыхает он, усаживаясь передо мной на пол. —?Может, я смогу убедить его перенести мое выступление на следующую пятницу. —?Ты же шутишь, правда? —?Может, ты поговоришь с ним? —?задумчиво поводит плечами Энсел, отпивая воды. —?Попросишь дать мне ещё пару дней? —?Ты же прекрасно знаешь, что между мной и мистером Хаммером сейчас все не очень хорошо. Последние две недели были просто адскими, и несмотря на то, как сильно я старался, наши отношения ещё очень далеки от понятия хотя бы относительно нормальных. —?Ты не очень-то много говорил обо всем этом последние пару дней, поэтому мне стало казаться, что все налаживается. —?Налаживается? Он все ещё почти не разговаривает со мной, с трудом смотрит и всеми способами избегает прикосновений. Прошлым вечером я работал над выворотностью, и он подошел чуть ближе ко мне, почти взял меня за бедра, чтобы помочь, но в последнюю секунду остановился. Он просто оглядел меня и сказал продолжать. —?Возможно, поцелуй повлиял на него больше, чем ты думаешь. —?Да,?— раздраженно закатываю глаза я,?— ему теперь противно само мое существование, вот как он повлиял на него. —?Ой, да ладно тебе, Тим, не глупи. —?После поцелуя прошло уже две недели, Энсел, а он все ещё не может смотреть мне в глаза. Что ещё это может быть? Единственная причина, по которой он решил продолжать наши занятия,?— это его профессионализм. Вздохнув, Энсел поднимается на ноги и поправляет трико: —?Каким бы профессионалом он ни был, если поцелуй был ему так отвратителен, он бы осторожно попросил все закончить. —?Что именно ты хочешь мне этим сказать, Энсел? —?поднимаю на него обескураженный взгляд я. —?Что он беспокоится больше, чем ты можешь представить. Изогнув бровь, я наблюдаю, как он уходит на кухню, оставляя меня одного. Приходится быстро подняться и последовать за ним, скрестив руки на груди и замирая около порога: —?О чем ты, блядь, вообще? —?Сомневаюсь, что должен говорить тебе,?— на секунду он поворачивается спиной ко мне, прежде чем все-таки обернуться с неуверенностью во взгляде, прислонившись к столешнице,?— потому что, честно говоря, это может ничего и не значить, но… —?Скажи, Энсел. —?В утро после поцелуя, когда ты не пришел на занятия и когда все уже ушли, он попросил меня задержаться. Он весь был какой-то беспокойный, нервно играл пальцами и чуть покачиваясь из стороны в сторону. Я в жизни не видел, чтобы ему был таким встревоженным. —?Энсел, блядь, переходи уже к делу. —?Он очень волновался о тебе и хотел знать, почему ты не пришел на занятия, а когда я сказал, что ты неважно себя чувствуешь, он забеспокоился ещё сильнее. Энсел сказал, что ты плохо себя чувствовал. Помню, как он сказал мне об этом, как рассказал, что говорил с Энселом и что волновался обо мне, но едва ли я в тот момент понял хоть что-то. —?Почему ты раньше ничего не сказал? —?Потому что, хоть я и хотел бы облегчить твои страдания, я сомневаюсь, что мне стоит вмешиваться в ваши отношения. Это только ваше с мистером Хаммером дело, и вы должны сами со всем разобраться. —?Он сказал, что беспокоился обо мне, но он был так холоден, что я особо и внимания не обратил на его слова. Честно говоря, он так легко бросил эту тему, что я и не сомневался, что ему все равно. —?Он тратил по два часа своего личного времени, чтобы учить тебя,?— качает головой Энсел, протягивая мне стакан воды. —?Из всех своих студентов он выбрал именно тебя. Он открылся тебе, показал ту сторону себя, которую никто из нас не видел. К тому же, он же не просто так там стоял?— он поцеловал тебя в ответ, а сейчас и приблизиться к тебе не может. Не знаю, что ещё тебе нужно, чтобы наконец понять, что он и правда волнуется о тебе. Больше, чем должен был бы. —?Больше чем должен был бы? —?переспрашиваю я, вопросительно вскинув бровь. —?Ты ему нравишься, Тимоти. Может, он пока не осознает этого, но ты ему точно нравишься. —?Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. —?Ладно,?— вздыхает он,?— если не хочешь видеть этого, твое право. Можем мы теперь вернуться к моей репетиции? Я хочу попробовать без этого тур-ан-лер. Краем глаза я наблюдаю за Энселом, уходящим с кухни. Есть ли шанс, что он прав? Может ли холодность мистера Хаммера быть обусловлена тем, что он пытается держать дистанцию? Приходится тряхнуть головой, чтобы избавиться от этих абсурдных мыслей, и выпить воды, прежде чем вернуться обратно в комнату.*** Движения Энсела крайне изысканные, плавные и удивительно красивые; руки находятся в идеальном положении, а на лице застыло невероятно серьезное выражение, которое, впрочем, не скрывает его уверенности в своей программе. Он все-таки избавился от того тур-ан-лера, заменив его последовательностью пируэтов, начинающейся крайне быстро и заканчивающейся так, будто бы парень двигается в слоумо. Ритм песни также меняется от запредельно быстрого до более медленного, более драматичного и требует огромного разнообразия элементов, с чем Энсел великолепно справляется. Я улыбаюсь сам себе, радуясь успехам друга, и все же позволяю себе бросить мимолетный взгляд на нахмурившегося мистера Хаммера, сидящего на стуле, сосредоточенно наблюдающего за каждым движением Энсела и покусывающего губу. После всех наших индивидуальных занятий я прекрасно знаю, что все эти его напряженные и сосредоточенные взгляды появляются далеко не всегда. Именно эта его особенность и дала мне понять, насколько он отличается от себя обычного, когда танцует. Несмотря на то, как он сосредоточен, когда он двигается один в центре комнаты, он всегда спокоен. Мистер Хаммер поднимается со своего места, и мне приходится быстро отвести от него глаза, снова сфокусировав все внимание на Энселе, который прямо сейчас выполняет серию прыжков. Его стопы едва касаются земли в тот момент, как он выталкивает себя вверх, чтобы исполнить гранд экар, и ставит руки во вторую позицию. После приземления Энсел на полупальцах разворачивается, не меняя положения рук, и заканчивает, опускаясь на колени. В ту же секунду в студии раздается шквал аплодисментов (кто-то даже восторженно свистит), и все вскакивают на ноги одновременно с Энселом. Он кланяется, и на его лице расцветает лукавая улыбка, которая превращается в куда более сдержанную, когда он оборачивается к мистеру Хаммеру. —?Отлично, Энсел. —?Спасибо,?— выдыхает он, не забывая и о том, что за похвалой может последовать критика, которая все равно не испортит такого хорошего начала. —?Что мне понравилось больше всего, так это то, что ты использовал в своей программе свои лучшие стороны. Твои движения переходили одно в другое очень изящно и, казалось, что выполнять тебе их было довольно легко. В самом начале было немного заметно твое волнение, и это понятно, но ты с ним справился и смог сфокусироваться исключительно на том, что делал. А переход от адажио к аллегро был исполнен просто замечательно. —?Честно говоря, у меня были с ним проблемы, но Тимоти помог мне. Мои глаза распахиваются от удивления, когда с его губ срывается последняя фраза, и у меня не остается сомнений, что в тот момент, как мистер Хаммер обращает свое внимание на меня, я уже красный как помидор. Не стоило Энселу упоминать меня, я ведь просто помог ему и уж точно не думал, что он выкинет нечто подобное. —?Ты молодец, Тимоти. Рад, что ты потратил свое время, чтобы помочь другу. Возможно, это самое большое количество слов, что он сказал мне за прошедшую неделю, и я так поражен этим, что удается только кивнуть. —?Ребята, вам стоит обсуждать ваши номера друг с другом, чтобы понять, как вы можете помочь. Вы все здесь заняты одним делом. Может, тебе самому стоит воспользоваться своим советом и поговорить со мной, мудила? Ох, великолепно, только не сейчас. Засунув руки в карманы, я пытаюсь продолжить вслушиваться в слова мистера Хаммера и при этом запихнуть свой внутренний голос куда подальше. Мистер Хаммер просит каждого из нас высказать свое мнение о программе других и, откровенно говоря, эта часть наименее мной любима. —?Ну, в целом ты отлично справился, Энсел. Однако я бы посоветовал уделить побольше внимания тур-ан-лер и последующему скольжению, чтобы не перегружать колени. Энсел лучезарно улыбается и согласно кивает, оборачиваясь ко мне, на что я только хихикаю. —?Ну что, у кого есть вопросы?*** Прислонившись к двери, я наблюдаю за мистером Хаммером, стоящим рядом с окном и рассматривающим раскинувшийся за стеклом город. Мне до жути странно и даже как-то неловко просто прятаться там, но наши отношения в последнее время были таким сложными, что просто быть здесь и смотреть на него, уже счастье. Ты нравишься ему, Тимоти. Может, он пока не осознает этого, но ты ему нравишься. —?Добрый вечер,?— мои слова эхом разносятся по студии, и мистер Хаммер тут же оборачивается, улыбаясь мне самыми уголками губ. —?Добрый вечер, Тимоти. Сумка падает на пол, и я опускаюсь рядом, чтобы обуться, при этом постоянно ощущая на себе взгляд мистера Хаммера. Вниз по спине устремляются мурашки, а волоски на шее встают дыбом. С самого нашего поцелуя он не смотрел на меня так долго. Зная, что он не отрывает от меня глаз, я с огромным трудом завязываю балетные туфли, снова и снова повторяя одни и те же движения, занимающие куда больше времени, чем обычно. Он не производит ни звука, но только по послышавшемуся звучанию музыки, я догадываюсь, что с места он все же сдвинулся. Я не позволяю себе поднимать на него глаза слишком часто, но и с помощью этих взглядов успеваю увидеть, что он начал разминаться. Приходится очень постараться, чтобы он не заметил, как я поглядываю в его сторону, потому что тогда все станет только хуже. Поднявшись на ноги, я тоже приступаю к растяжке, а между нами повисает такая ощутимая и давящая тишина, что хочется кричать. Так сделай это, идиот, ты можешь удивить и самого себя. —?Начнем с гранд экар, хорошо? А после я попрошу тебя ещё поработать с упражнениями над выворотностью, у тебя все ещё есть сложности с этим, и я хочу быть уверен, что ты разобрался с ними. —?Хорошо. Я могу начинать? Слова получаются такими сухими, что я сам невольно пугаюсь их самих и эффекта, который они производят?— на его лице возникает выражение абсолютного удивления. И теперь мне остается только дождаться утвердительного кивка от него.*** Разработанные после выполнения гранд экар мышцы легко поддаются на мои попытки приступить к упражнениям на выворотность, а все тело покрылось липковатой пленочкой пота, из-за которой футболка прилипла к плечам и отдельные прядки волос упали на лоб, нарушая мою концентрацию. Удивительно, насколько тяжело мне даются попытки выполнить выворотность идеально?— постоянные тренировки и боль, которые я испытываю, кажется, были вообще бессмысленны, а добивал ещё и тот факт, что мистер Хаммер не отрывал от меня внимательного взгляда. Следуя наставлениям мистера Хаммера, я старательно контролирую дыхание, глубоко вдыхая, а затем выдыхая до самого конца. И эта репетиция помогает мне очистить голову и почувствовать себя настолько лучше, что даже выворотность получается очень даже сносной. Мистер Хаммер испускает вздох и подходит ко мне, становясь прямо за спиной и при этом не отрывая глаз от меня в отражении. —?Встань в первую позицию. Ты слишком напрягаешься, и если ты продолжишь в том же духе, можешь получить травму. —?Я все ещё не знаю, как улучшить это. —?Практиковаться, Тимоти, для улучшения своей выворотности ты можешь только практиковаться. Ты выполнял упражнения хотя бы раз в день, как я и говорил? —?Слишком много мыслей в последнее время,?— отмахиваюсь я. —?Я пытаюсь заниматься каждый день, но ничего не получается. Мистер Хаммер удивленно моргает, а выражение его лица становится таким серьезным, что я невольно задумываюсь, знает ли он, что поцелуй занял все мои мысли. —?Ну, тебе нужно постараться немножко больше, чтобы выработать привычку. Уверен, что ты можешь сделать это, но если будешь заниматься только во время занятий, то процесс совершенствования затянется. А сейчас расслабься и закрой глаза. Сконцентрируй внимание исключительно на бедрах. Киваю и делаю так, как он и сказал?— контролирую дыхание и полностью расслабляюсь. Приходится очень постараться, чтобы выполнить все советы мистера Хаммера, но что-то все равно идет не так, и он укладывает свои ладони мне на бедра и слегка нажимает. Кровь моментально закипает, возникает головокружение, а вниз по спине толпой бегут мурашки. Последний раз он прикасался ко мне две недели назад, и я ничего не могу сделать с внезапно возникшей в теле дрожью. К сожалению, он тоже замечает её. Руки мистера Хаммера оставляют мое тело с такой скоростью, будто бы оно раскалено. В отражении зеркала я вижу, что он покусывает губу и пробегается пальцами по волосам, бурча что-то нечленораздельное. Тоже нервно прикусываю губу, молясь раствориться на месте и не издать ни звука, но вся ситуация просто невыносима. Я поворачиваюсь к нему, потея ещё больше и чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, а волоски на теле становятся дыбом. —?Хорошо, я больше не могу это терпеть,?— он вопросительно изгибает бровь, сосредоточенно смотря на меня. —?Почти три недели я пытаюсь переварить случившееся, попытаться сделать ситуацию чуть менее неловкой, но вы не помогаете. —?Тимоти. —?Вы сказали, что мы должны вести себя так, будто бы ничего не произошло, и я честно пытался, я, блядь, пытался, но у меня не получается. И, кажется, у вас тоже… —?Тимоти… — … вы с трудом смотрите мне в глаза, разговариваете только в случае крайней необходимости, а сейчас вы даже не приближаетесь ко мне. —?Тимоти… — … и мне жаль, что я сделал это, что создал такую неловкую ситуацию между нами, но притворяться, что ничего не произошло, означает возвращение к тому, что было раньше, и никто из нас… —?Замолчи,?— единственное, что произносит он, прежде чем прикоснуться к моим губам своими. Его ладонь перемещается на мою талию, и он притягивает меня ближе к себе. Замираю на несколько первых секунд, широко распахнув глаза, а мысли начинают скакать в голове с безумной скоростью.Когда осознание наконец настигает меня, тело делается каким-то очень уж податливым, руки сами собой обнимают его за шею, а рот приоткрывается шире, чтобы его язык беспрепятственно проскользнул в мой рот. Голова начинает кружиться, пока мы вместе движемся по студии до характерного (пусть и легкого) удара моей спины о зеркало. Льну ближе к нему, ощущая каждую мышцу его прижатого ко мне тела. Зарываюсь пальцами в его волосы, а его ладони мягко обхватывают мое лицо, и он только углубляет поцелуй. Наши с ним языки сражаются друг с другом за первенство, тела горят от желания, и зал наполняют влажные звуки поцелуя. Мистер Хаммер осторожно отстраняется от меня, мы оба жадно хватаем ртом воздух, почти соприкасаясь все ещё горящими лицами. Несколько секунд он натурально пялится на меня, а потом утыкается носом мне в шею, покачивая головой и безостановочно проклиная себя. Удивленно вскидываю брови, вдруг чувствуя себя смущенным и напуганным всем случившимся. Он уйдет? Скажет, что мы должны забыть и об этом поцелуе и просто отменить наши дополнительные? Все его тело дрожит, он шумно дышит, и я понятия не имею, что сделать или сказать, так что я просто стою там, скользя руками по его спине к талии. Одна минута. Две минуты. Три минуты. —?Мист… А-арми, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. —?Блядь, я не должен был делать этого,?— я едва слышу его шепот, но чувствую шевеление его губ на моей шее. —?Блядь, я такой идиот. —?Ну, это не совсем то, что я хотел услышать. Он усмехается, пальцами поглаживая мои щеки, а его голубые глаза наполнены таким количеством эмоций, что я даже не могу распознать все. —?Ты мой ученик, Тимоти. —?И? —?Это неправильно. Если хоть кто-нибудь узнает, что здесь произошло… —?Я больше не ребенок, Арми, ты не принуждал меня делать что-либо. Я первым поцеловал тебя. И именно я не смог отделить личное от другого. —?Думаешь, я смог? —?я на это только моргаю, не имея понятия, что сказать. Он отступает назад, вцепляясь пальцами в волосы, и оглядывает студию. —?Когда я предложил тебе дополнительные, я уже понимал, что совершаю ошибку. Знал, что не смогу быть достаточно профессиональным и что-то такое обязательно произойдет. Но я обманывался, пытаясь убедить себя, что смогу отодвинуть свои чувства и просто помогать своему ученику. Блядская ложь, блядская. Ты ему нравишься. —?Ты говоришь… у тебя… —?Есть чувства к тебе? —?поворачивается ко мне он, и я резко киваю головой, подходя чуть ближе. —?С того самого момента, как ты вошел в студию почти два года назад. С трудом сглатываю, дышать становится невероятно тяжело, а ноги просто превращаются в желе. Ты ему нравишься. Ты ему нравишься. Ты ему нравишься. Я молчу и не жду каких-то слов от него, только сокращаю дистанцию между нами и сталкиваюсь с ним губами, оттягивая его волосы и жадно целуя. Его сильные руки оборачиваются вокруг моей талии, и он приподнимает меня, из-за чего я взвизгиваю, а он только усмехается. Обхватываю ногами его талию, цепляясь пальцами за его футболку, и он хватает меня крепче в ответ. Единственная работающая сейчас часть мозга тратит все ресурсы на поцелуй, позволяет чувствовать его мягкие губы на моих, исследовать рот Арми и безостановочно и беззастенчиво стонать. Меня накрывает эйфория.