Глава LVI. Радости плоти (2/2)

– Вы недооцениваете придворных, – поднял брови кардинал. – Но ваша отвага делает вам честь. Его величество всегда ценил храбрых молодых людей. Ценил и любил.Анри не сразу осознал паузу в разговоре – вынырнув из каких-то своих раздумий, он заморгал, а затем торопливо ответил:– Я счастлив служить его величеству.– Его величество очень одинок, – печально сказал кардинал. – Мадемуазель де Лафайет – женщина, к которой его величество питал нежные чувства – предпочла посвятить себя Богу, уйдя в монастырь Визитасьон. Хотя могла бы вершить дела неограниченной важности – рядом с его величеством, пользуясь его расположением. Я восхищаюсь мадемуазель де Лафайет – кто еще мог бы на ее месте отказаться от богатства, славы, почестей, неограниченного уважения и власти? Власти, Анри, которую дает положение фаворита!Маркиз вздрогнул.– Или фаворитки, – мягко закончил кардинал, не сводя с него глаз. – Вы никогда не думали о том, чтобы посвятить себя Богу, Анри?– Нет, – еще раз вздрогнул маркиз.– Ну еще бы – вы созданы для битв, побед и славы! Ваш полк, кстати, в прошлую кампанию прекрасно показал себя в обороне. Правда, третья линия окопов – это чащесмерть от кровавого поноса, чем от пули, но и такие жертвы на благо Отечества –священны.Не всем достойным дается шанс снискать себе славу… – покачал головой Монсеньер. – Но история учит нас, что время от времени судьба протягивает дерзким свою длань!

Ноздри Сен-Мара раздулись.– Я представлю вас его величеству, Анри, – сказал кардинал, выходя из кареты. – Ждите здесь.– Ты тоже побудь тут, – Монсеньер остановил меня, положив руку мне на плечо. – Не скучай.В сопровождении спешившегося Жюссака он быстро удалился, оставив меня в компании недоуменно косящегося Сен-Мара.

Ответив на несколько поклонов, отданных издалека, я уже хотел было залезть в карету и задернуть шторки, как был сразу с двух сторон атакован:– Мое нижайшее почтение, мсье Лоран! – согнулся передо мной в приветствии молодой рыжеватый дворянин с приятным голосом.– Примите и мои искренние заверения в глубочайшем почтении! – маленький краснолицый толстячок словно поставил целью превзойти глубиной поклона своего приятеля. Я узнал двух провинциалов, представленных мне на празднике тройного обручения – виконт Ле Мьеж и барон дю Верней.– Мое почтение, виконт! Как обстоят дела у вас в Пикардии, барон?– Мсье Лоран, я польщен, что вы меня помните, – потупился рыжеватый виконт. – По сути, дела не особенно хорошо.– По сути, просто ужасно! – добавил барон. – После взятия Корби – да здравствует его величество и его высокопреосвященство – мы вернулись в свои вотчины и нашли их совершенно разоренными.– Войска кардинала-инфанта – это, к счастью, не ландскнехты Жана де Верта, разрази этого нечестивца Господь! – но тоже прошлись мечом и огнем.– Вы же знаете, что нескольких дворян, запятнавших нашу землю предательством – они в начале войны присягнули кардиналу-инфанту, чтобы сберечь свое имущество – так вот, этих предателей приговорили к казни или к заточению, – торопливо объяснял барон. – Но нельзя ли воспользоваться малой толикой их богатств, чтобы поправить собственное хозяйство?– Урожай не собрали из-за войны – сеять будет нечего, – виконт жалобно моргал рыжеватыми ресницами. – Крестьяне с голоду перемрут.– А они с вилами встретили неприятеля! – с гордостью воскликнул барон. – Накостыляли имперцам и укрылись в крепости Сен-Жан-де-Лон. А теперь, после бегства Галласа – как бы с голоду не помереть.Барон и виконт, конечно, переживали не лучшие времена – их суконные плащи истрепались снизу, шелковый камзол ле Мьежа был в следах от пятен, ботфорты дю Вернея порыжели, как и кружева. Лишь новый воротник с розами блистал на черном колете барона, вызывая редкие завистливые взгляды его приятеля. Я понимал причину зависти: венецианское и фламандское кружево из-за войны стоило невероятных денег, а воротник ?ришелье? – как окрестили технику покупатели – обходился в пятьдесят пистолей.– Глубокоуважаемый мсье Лоран! – снова замахали шляпами пикардийцы. – Заранее каемся за неподобающую дерзость, но не могли бы вы передать наши скромные просьбы его высокопреосвященству?– Да, передам, – не стал я ломаться, чем вызвал бурю восторга и усиленную круговерть шляп и перьев.

Не поворачиваясь ко мне спиной, виконт и барон отошли, а ко мне было направились еще два почтенных дворянина, стоящих в отдалении и ставших свидетелями разговора, как я услышал возгласы ?Король! Король идет? и на лестнице показался его величество, сопровождаемый кардиналом и эскортом мушкетеров.Сен-Мар, гневно и недоуменно хмурившийся на протяжении всего моего разговора с просителями, приосанился и сдернул шляпу с пропотевших кудрей, колом торчащих над высоким лбом.– Сир, позвольте представить вам маркиза Анри Сен-Мара, сына маршала д’Эффиа! – произнес Монсеньер, ласково глядя на лохматую макушку юноши. – Я дал ему командование ротой ваших мушкетеров, но он жаждет подвигов.У Людовика дрогнули ноздри, стремительно опустились и поднялись ресницы.– Я многим обязан маршалу д’Эффиа, маркиз, – благожелательно произнес его величество, вновь обретая неподвижность в матовом взгляде. – Надеюсь в вашем лице найти столь же преданного человека, что и вашем отважном отце.– Я счастлив служить вам, сир! – вспыхнули глаза Анри. – Вы можете располагать мной, как вам будет угодно!– Нам угодно, чтобы вы сопровождали нас до монастыря Визитасьон, – соизволил повелеть Людовик. – Я воспользуюсь случаем проехаться с вами в карете, кузен, – обратился его величество к кардиналу, не переставая разглядывать Сен-Мара, вновь гибко склонившегося в поклоне.– Я счастлив, сир, – промурлыкал кардинал, пропуская Людовика внутрь. Король уселся на место кардинала, и мне пришлось достать из запасов вторую подушку, метнув ее по сиденью, когда Монсеньер уже усаживался. Сам я не мешкая залез вовнутрь, внимательно следя, не выкажет ли неудовольствие его величество. Его величество никак не отреагировал на мое присутствие – в отличие от Сен-Мара, скачущего вровень с окном кареты – его глаза, кажется, даже на миг утратили косинку, когда он увидел меня, расположившегося в карете рядом с кардиналом – наискосок от его величества.Усевшись, я лишился счастья видеть Сен-Мара – мы все смотрели на короля.– Что с планами весеннего наступления? – отрываясь от всадника за окном, спросил его величество.– Нет денег, сир, – развел руками кардинал. – Без денег нового платья не сшить.– Ну так достаньте денег, – поднял брови король, вновь уплывая взглядом за окно.– Мы можем повысить налоги.– Опять? Есть ли предел увеличению податей?– Сир, система интендантов, подчиняющихся непосредственно короне, уже позволила увеличить сборы в два раза. Деньги, собранные у крестьян, не оседают в карманах местных сеньоров, а следуют прямиком в казну.– Нам хватит двукратного увеличения, чтобы вести войну на два фронта? – глаза короля оживились.– Для этого необходимо десятикратное увеличение, сир, – твердо произнес кардинал.– В десять раз! – застонал король. – Да меня станут проклинать от Гаскони до Пикардии!– Пикардия вас благословляет, сир! – тут кардинал опять положил руку мне на колено, требовательно сжав. Ни жив ни мертв под взглядом короля, я вынул из-за обшлага прошения Вернея и Мьежа и протянул Монсеньеру.– Крестьяне, вооруженные вилами, разбили отряд имперцев и укрылись в крепости Сен-Жан-де-Лон, сир! Галлас превратился в посмешище!– И чем я расплачусь с этими отважными людьми? – спросил король. – Новыми налогами?– Сир, – потупился кардинал. – Вы можете обрадовать крестьян, горожан, дворян и духовенство, подарив Франции дофина…– Не смейте упрекать меня в грехах, когда ваши – на слуху у всего двора! – король запустил свиток с прошением прямо мне в лоб – я еле успел поймать.

– Сир, у вас нет грехов – у вас есть королевская воля, вы – помазанник Божий, все ваши поступки угодны Франции…– Мы приехали, кузен. О грехах я лучше поговорю с Луизой Лафайет – она более солидарна со мной в трактовке.Я выскочил и придержал королю дверь – он стремительно вошел в монастырь, взмахом руки отправив гвардейцев дожидаться его у входа.– Вы свободны, Анри, – ласково произнес кардинал, подавая маркизу приказ. – Господин де Тревиль перенес ваше дежурство на завтра.– Благодарю вас, ваше высокопреосвященство! – просиял Анри и был таков.– К Марион Делорм торопится, не иначе, – прокомментировал Арман его прыть.– А что, логично: Сен-Мар – к куртизанке, а король – в монастырь…– Порассуждай мне еще. Помоги лучше старому больному человеку забраться в карету…Схватив мою руку, Монсеньер не выпустил ее и оказавшись внутри. Задернув шторки со своей стороны и дождавшись, пока я повторю эти действия со своей, он положил мою руку себе на колено, откинулся на подушку и прикрыл глаза.– Я в красных чулках, между прочим.– Не верю, Монсеньер. После визита куртизанки от вас можно ждать чего угодно.– Ну так проверь, – он потянул край мантии вверх, обнажив носок красной туфли. – До Рюэля есть время на всесторонний осмотр. И даже обыск.– Приехали, ваше высокопреосвященство. Рюэль, – раздался голос Жюссака, сопровождаемый стуком в борт.– Почему мы ехали не в Гавр? – поправляя воротник, спросил Арман. – Или в Авиньон?– Или в Московию…– поддержал я, застегивая последнюю пуговицу.– Почему в Московию? – удивился он, одергивая подол.

– Чтобы дольше ехать, – пожал я плечами, помогая ему сесть. – Соболей бы оттуда привезли.– У нас еще прошлые не кончились, – Арман пригладил волосы под шапочкой. – Я наверное весь красный, как пилеолус. Неудобно перед племянницей.Но у Мари-Мадлен, выбежавшей навстречу, щеки были еще более красны, а глаза горели как свечи.– Ла Валетт приехал! – закричала она. – Капель взят!Столь же пунцовый Ла Валетт в кирасе припал к руке Монсеньера и обнял меня.

– Вот депеши, – он вручил Ароману увестистую папку. – Вот карты.– Я посмотрю после ужина.

За ужином Луи глядел на Мари-Мадлен, односложно отвечал на расспросы и больше пил, чем ел.

Я в мыслях был в на пути от Парижа в Рюэль, Комбалетта стирала в пыль цветную капусту в тарелке, Арман ел за двоих, отчего мэтр Шико пребывал в экстазе. Шарпантье, Рошфор и Жюссак отдались на волю Буаробера, расписывающего идею пародии на ?Сида?.– Ну и какая же там интрига? – Жюссак осушил третью бутылку сотерна. – Кто кого любит?– Ну как же! – замахал руками поэт. – Инфанта и Химена обе беременны от Родриго – и выясняют, на ком он женится!– Действительно, интрига, – звякнул ножом Шарпантье. – А вы говорите – счастливый конец. Каким образом? На ком он женится?– Как это на ком? – выпучил глаза Буаробер. – На обеих! Перейдет в магометанство и женится сразу и на инфанте, и на Химене!– Действительно, счастливый конец, – Жюссак хлопнул поэта по плечу, отчего тот едва усидел на стуле. – А вы сами, часом, не перешли в магометанство?

– Вот и в постный день едите мясо, – поддержал Рошфор. – Нельзя, что ли, до завтрашнего утра потерпеть?– Господь прогневается, – настаивал Жюссак. – И покарает! Разразит громом!Буаробер открыл было рот, но тут за окнами так грохнуло, что осеклись все. Война, что ли? Обстрел?Но тут грохнуло еще раз, и небо раскроила молния.

– Гроза… – вытаращился Ла Валетт, впервые отреагировав на что-то кроме Мари-Мадлен.– В декабре, – тут же подтвердила та.– Пятого декабря, – уточнил мэтр Шико.– Тысяча шестьсот тридцать седьмого года, – внес свою лепту и я.– Господи! Столько шуму из-за какой-то котлетки! – обдав всех потоком холодного воздуха, растворил окно Буаробер. – Да пожалуйста!Он швырнул котлету за окно и воздел к небу пустую тарелку. В фарфор немедленно ударили тугие струи дождя.Ночь мы провели в бильярдной, хотя я сразу заснул, а Монсеньер с мэтром Шико, Шарпантье, Жюссаком, Рошфором и примкнувшим Россиньолем устроили турнир, в котором победил, ко всеобщему удивлению, именно шифровальщик – несмотря на толстенные очки, маленький рост и сутулость.– Бильярд – это математика… – порадовал он непонятным выводом.– Предлагаю отметить вашу победу обильным возлиянием и пойти спать, – зевнул Арман. – Всем. Всем выходной. Даже вам, Дени.За завтраком Мари-Мадлен и Луи блистали своим отсутствием, на что Арман сказал:– Надо же выспаться с дороги.– Ее милость Мари-Мадлен проснулась, – смущенно возразил Огюстен Клавье, лично сервирующий стол. – Она изволила заказать завтрак в комнату.– И что же пожелала съесть моя племянница? – осведомился Арман, рассеянно оглядывая серебряные судки, выставляемые Огюстеном.– Масло,сливки, бараньи ребрышки, копченые колбаски, паштет из куриной печенки, бриоши,две котлетки из пулярки, пирог с говяжьим языком, пирог с яблоками, мандарины и три бутылки шамбертена, – закончив читать, Огюстен невозмутимо вернуллисток в карман ливреи.– Вот видите, Монсеньер! Ваша племянница – хрупкая женщина – так хорошо кушает, а вы не можете осилить одну куриную котлетку! – перешел в наступление мэтр Шико, но Монсеньер сбежал принимать срочную депешу из Лувра.Возвращаясь, он ликовал.– Давайте сюда вашу котлетку, – воскликнул он, схватил медика в объятия и расцеловал в седой ежик. – Его величество вчера, возвращаясь из монастыря и будучи застигнут грозой – не поехал в Сен-Жермен, а вернулся в Лувр и провел ночь с королевой!