Вопросы смерти и жизни (2/2)
– Свою честь, сударь, я ношу на кончике моей шпаги, – отрезал Рошфор.
– У меня тоже есть шпага, сударь! – судорожно схватился за эфес зеленый колет. – Шевалье де Террайль, к вашим услугам! Рошфор подумал, не разрядить ли пистолет в лицо полковнику, а потом переколоть его подчиненных, как свиней… Убивать по одному, в поединке в соответствии с дуэльным кодексом – слишком долго, а он слишком торопится. Все равно после гибели двух офицеров эта свора обязательно набросится на него скопом.
Но как на гибель своего командира отреагирует маршал Шомберг? ?Мы своими руками выроем себе могилу?, – голос Армана прозвучал словно наяву, следствием чего на лице графа явилась любезнейшая улыбка, адресованнаявоенным.
– Я с удовольствием дам сатисфакцию любому из ваших сослуживцев, шевалье, – вежливо предложил Рошфор. – Каждому, кто недоволен, как за игорным столом распорядилась Фортуна. Полковник заметил, с какой надеждой поглядела на него Анриэтта –ее лицо понемногу обретало нормальный цвет, а Мадлон и вовсе робко улыбнулась сквозь слезы. Рано. – Этот шрам я получил в битве при Лепанто*, – указывая на разрубленное лицо, процедил старик. – Мне было пятнадцать. Я видел, как турки содрали кожу с Брагадина, который поверил в их милосердие и открыл ворота Фамагусты**.
– Кровь надо проливать за Христа и за короля! – лицо полковника побагровело. – А не в бессмысленных демонстрациях доблести! – Поединок – это способ отстоять свою правду перед лицом Всевышнего, – учтиво возразил Рошфор. – Услышать и исполнить волю Провидения. Малышка Аделина ударилась в рев. Очень своевременно. Мельком глянув на ее замурзанное личико – младший брат тоже начал подвывать – полковник смягчился, чуть дрогнув страшным лицом. Анриэтта рухнула на колени, потянув за собой Мадлон. Морис тоже встал на колени, едва не уронив вцепившихся в него солдат, и жалобно замычал. – Воля Провидения – не только поединок, – полковник усмехнулся – будто трещина пошла по сухой глине. – Карты – это всегда судьба. Сыграем на удачу? Выиграете – все эти смерды сохранят жизнь и свободу. Проиграете – отправитесь под арест. За покушение на командира королевской армии. Анриэтта глядела на него, беззвучно шевеля губами. – Была не была, – усмехнулся Рошфор. – Давайте колоду. Повинуясь приказу полковника, солдаты установили перед ним пустой бочонок из-под бургундского. Достали две колоды: одну дал шевалье в зеленом колете, другую пинками реквизировали у шулера. Пока он рылся за пазухой, ему разбили нос, и теперь Шаньер шумно, раскрыв рот, дышал, во все глаза следя за графом. Колода шулера, разумеется, досталась Рошфору. – Ваши три карты, – лицо полковника Фремона изобразило некое подобие любезной улыбки.
Зря он ввязался в эту заваруху! Ему надо в Ангулем, к Арману, а не разводить тут церемонии!
Но Анриэттаникогда его не подводила…
Зачем он только улегся спать – проскочил бы до солдат и ничего бы не услышал. Увидел бы потом –Мориса в петле и трупы изнасилованных женщин и детей на пепелище… Сон! Рошфор замер, ошеломленный мгновенно вспыхнувшим воспоминанием: маркиз дю Боск, в одной сорочке с кровавой дырой в груди! Бледное печальное лицо, потерявшее юношескую округлость… Вот что ему снилось, когда он свалился, словно срубленный жаждой прилечь! – Я выбрал три карты, сударь, – поклонился Рошфор. – Понтируйте. Полковник Фремон с непроницаемым видом начал раскладывать карты в два ряда. Налево – выигрыш, направо – проигрыш. Спасение или гибель. Триумф или позор. ?Я так хотел увидеть вас снова, граф! И меня послали – я должен открыть вам три карты…? – на последнем слове мальчик закашлялся, изо рта поползла кровь – черная и остывшая… Новенькие необмятые карты – какая еще может быть колода у человека, не разглядевшего шулеров в Гнусном Шакко и Шаньере?– с легким шорохом ложатся на дубовые доски. Лишь Шаньер шумно дышит разбитым носом да тоненько всхлипывает девчонка. ?Не знаю зачем, но вот они: пиковый валет…? – Валет пик, – учтиво вздернув брови, кивает Рошфор на выложенную налево карту и вскрывает первую из своих трех: кажется, что молодчик на ней с тем же выражением усмехается в тоненькие щегольские усики. Полковник важно кивает и продолжает понтировать.
?Крестовый туз…?
– Туз крестей! – легким щелчком граф отправляет карту на стол – она ложится на своего близнеца, вновь занявшего выигрышную сторону. Полковник хмурится. Губы под седыми усами – словно трещина в каменной плите. Надгробной.Какая могила будет у маркиза дю Боска? Отправят ли тело в родные пенаты, в фамильный склеп с плачущими ангелами? Или зароют на лиможском кладбище, положив неприметный камень, который через год заменит помпезным памятником безутешный отец? ?И дама червей… – с гладкого подбородка маркиза исчезают потеки крови, все краски его лица словно пропадают в лучах яркого света, охватившего слепящим контуром его фигуру в длинной рубахе. – Прощайте, граф…? – Дама ваша убита, – ласково произносит Рошфор, выкладывая последнюю, третью карту.
Офицеры подаются вперед, впиваясь глазами в расклад. Террайлю наступили на ногу и толкнули, но он лишь повел обтянутым зеленой камкой плечом.
Малышка Аделина перестала плакать, а Шаньер – дышать. Рошфор чуть согнул плечи и колени – чтобы развернуться в прыжке, если воля Провидения окажется недостаточно наглядной. Тогда в спор вступят шпага, наваха и пистолет – эти ораторы его никогда не подводили. Порядком потрепанная дама червей кажется Рошфору невыразимо прекрасной: и ее едва видное – даже, скорее, угадываемое –золото волос, и остатки красного корсажа… Она лежит на левой, победной стороне, поверх новеньких карт полковника – остальное неважно.
Полковник Фремон проиграл. Грудь его тяжело вздымается, седые брови почти завешивают глаза, но голос спокоен: – Провидение сегодня на вашей стороне, граф. Оставьте этих несчастных на произвол их собственной судьбы, – повинуясь его знаку, солдаты отпускают Шаньера и Мориса. Анриэтта гладит голову Мадлон, с рыданиями прячущей лицо в материнском переднике. Младшие, напротив, таращатся немо, как рыбки. Рошфор нежно улыбается зеленому колету. – Мое почтение, лейтенант Террайль. Мое почтение, полковник. Мое почтение, господа, – улыбка его по-всегдашнему небрежна, но зверь внутри него унимается, лишь когда Морис затворяет ворота за последней парой солдат, покидающей постоялый двор. - Храни тебя Господь, Гитано! Или кто там тебя хранит... - рыдающая Анриэтта заключает его в могучие объятия. От остальных Рошфор отмахивается – ему надо в Ангулем! Идальго берет с места в карьер – с каждым мигом увеличивая расстояние между собой и солдатами – те идут в противоположную сторону, в Лимож, на север.*Битва при Лепанто (7 октября 1571) – морское сражение, в котором объединенные силы Священной лиги разгромили турецкий флот.**Маркантонио Брагадин (1523–1571) – военачальник города Фамагусты на Крите во время турецкого завоевания. Шеститысячному гарнизону противостояло сто тысяч турецкого войска. Под гарантии безопасности, заверенные печатью турецкого султана Селима II, Брагадин согласился на капитуляцию. Турки устроили резню, а с Брагадина живьем содрали кожу.