Сердца - козыри (2/2)
Великаны-слуги словно невзначай застыли за спиной барона. Рошфору это не понравилось. – Отрадно это слышать, – юнец не замечал изменения обстановки. Рошфор дал знак шулерам затихнуть – справится сам. – А тогда мы смеялись, – задумчиво произнес барон Бретвиль. – Мне нагадали смерть от клинка. Но самое удивительное предсказание получил тогда маркиз де Шийу – цыганка сказала, что он вознесется выше пирамид, пройдет по аспидам и василискам… Прошло двадцать лет, а я помню ее слова, как будто она только что их произнесла…
– И какова будет его смерть? – горло у Рошфора вдруг пересохло. – Смерть его будет позорна – его тело съедят рыбы в Сене, – припечатал барон Бретвиль, тем самым еще больше увеличив неприязнь к собственной особе. – Правда, она сказала, что это случится нескоро, но прошло уж два десятка лет. Может, прямо сейчас тонет… – Вы помешали игре, – перебил Рошфор. – У нас партия с маркизом дю Боском. – Да-да, – застенчиво подтвердил тот. – Граф держит банк. – Какова ставка? – нахмурился барон Бретвиль. – Десять тысяч ливров, – гордо ответил юнец. – Десять… Что?.. – Рошфор повернулся к барону Бретвилю всем корпусом и дождался, пока тот проглотит все невысказанные слова.
– Ваши три карты, маркиз… – Рошфор откинулся на спинку стула.
Шакко и Шаньер глядели на него с восхищением – граф пустился во все тяжкие, без подсказки напарников берясь угадать загаданные карты. Что они все загадывают? Что он сам загадал бы, будучи неискушенным графским сынком, едва справившим пятнадцатые именины? Конечно, даму червей. Сердца – козыри, как говорится в какой-то пьесе. Конечно, туз пик. Судьба. Карты – это всегда судьба. И третье. Герб дю Босков – шесть сквозных золотых веретен**** – шестерка бубен! Шестерка бубен легла слева. Маркиз счастливо улыбнулся. Дама червей легла слева. Барон Бретвиль нахмурил светлые брови и с удвоенным вниманием впился взглядом в руки Рошфора. Туз пик, как и положено судьбе, – подвел и переметнулся на другую сторону. Рошфор молча ждал. Маркиз тискал в руке проклятого туза, словно надеясь превратить его во что-нибудь другое – в семерку крестей, например, что легла напротив, на выигрышную сторону. – Я… я сейчас, граф! – спохватился маркиз и полез в мешок, притороченный к перевязи. Покопавшись, он вынул увесистый замшевый кошель, затянутый по горловине шнурком с печатью и протянул графу. – Здесь ровно десять тысяч. ?Значит, до того он проигрывал свои, – мысленно присвистнул Рошфор. – Денег куры не клюют?. Он сломал печать, заглянул внутрь – упакованный в вощеную бумагу столбик испанских дублонов. Один дублон – два экю, шесть ливров. Тридцать три столбика по пятьдесят дублонов. Счет верный. Но не золота он хотел сейчас. – Это нечестная игра! – барон Бретвиль решился. – Это шулерство!Шакко и Шаньер с интересом разглядывали самоубийцу, пока Рошфор отстегивал плащ и выходил на середину со шпагой наизготовку. Барон двигался, как бык на скотобойне – порывисто, но неверно. Сначала Рошфор его загнал до одышки – чтобы этот рот перестал изрыгать проклятия. Потом проколол левое запястье, заставив выронить кинжал. Ярость слабела и исчезла в миг, когда толедская сталь на треть погрузилась в могучую грудь барона. Не вынимая шпаги, Рошфор не глядя ударил назад кинжалом – и слуга упал сверху на труп господина, которому не в добрый час решил подсобить. Со скамьи сполз капуцин и забормотал молитву, перебирая четки. Мадам Анриэтта одобрительно кивнула – оба убиты в сердце, не придется оттирать с дубовых досок лужи крови: Рошфор всегда думал о людях. Промокнув платком лицо, он вернулся за стол и обратился к маркизу: – Сударь, до того как нас столь грубо прервали, вы, кажется, начали что-то говорить? – Я… – краска возвращалась на лицо маркиза. – Я хотел спросить, позволено ли мне будет отыграться? – Как угодно, – равнодушно бросил Рошфор. – Я даю вам одну попытку. Мальчик вывернул все карманы, растолкал сержанта, о чем-то с ним шептался, после чего по карманам полез уже сержант – но кучка монет выглядела жалко. Маркиз снял шпагу. Вынул из ольстр два превосходных колесцовых пистолета итальянской работы. Рошфор ждал. Наконец, упрямо сжав губы, маркиз стянул перстень с фамильным гербом. Вот оно! Глядя на сквозные золотые веретена на красном фоне, Рошфор вежливо сказал: – Достаточно, сударь. Я согласен считать вашу ставку равнозначной. Ваши три карты. Шакко запустил глаза в зеркальце, которое заблаговременно утвердил за спиной юнца, благо некому было заявить о нечестной игре – тело барона Бретвиля уже, наверное, погрузили на лошадь оставшиеся в живых слуги, чтобы покинуть трактир, еще более упрочивший славу места дурного и опасного. – Убит, – сочувственно сказал Рошфор через минуту. – Валет ваш убит. Маркиз боролся со слезами. Безусый рот его раскрылся буквой ?о?, но он удержался и не заплакал, лишь спросил: – Что же скажут в полку?.. – Скажут: ?Такой молодой – и уже проиграл десять тысяч!? – подмигнул ему Шакко, беспечно осклабившись.
Очень хотелось потереть глаза. Но не перед дюжиной солдат, пусть даже и спящих. Рошфор сгреб со стола золото, сунул за пояс трофейную шпагу и пистолеты. Перстень подкинул, поймал и зажал в кулаке, не надевая. Юнец встрепенулся. – Граф, я могу просить вас… – Рошфор ступил на первую ступеньку заскрипевшей лестницы. Маркиз не отставал. Толкнув дверь своей комнаты, Рошфор привычно глянул по углам – никого. Тепло и душно. В окно из всех сил светит луна.
Манила кровать. Сзади ныл мальчишка. – Граф, ни о чем я не сожалею так, как о фамильном перстне… Он принадлежит нашей семье уже четыреста лет… Отец меня проклянет! – У вас горячая голова, юноша, – граф присел на стол и воззрился на топчущегося перед ним маркиза. Тот опустил длинные ресницы и все-таки расплакался. Рошфор торопливо потер глаза.
– Могу ли я просить о милости выкупить перстень? – кажется, начинает понимать, что натворил. – Можете, – положил ему руку на плечо, сжал. Привлек к себе. В глазах юнца мелькнула надежда: глупая надежда. Пажеская служба явно обошла его стороной – иначе б знал, что никакая задница не стоит десяти тысяч ливров. И даже фамильного перстня. – Я говорю с вами, маркиз, как мужчина с мужчиной. Мне нужен свой человек в окружении маршала Шомберга. Мне нужно знать, что маршал пишет королю. И что король пишет маршалу. У юнца задрожала нижняя губа, он начал набирать в грудь воздух и зашарил рукой у пояса – да обнаружил лишь пустоту. – Вы проиграли не только фамильный перстень – в конце концов, это дело вашей семьи. Но и казенные деньги, – Рошфор заставлял себя не торопиться. – Поставив под угрозу наступление маршала Шомберга на Ангулем. – Лучше бы вы меня убили… – прошептал маркиз. – Конечно! Шпага лучше петли, – безжалостно подтвердил Рошфор. – Вас петля ждет, сударь... если все откроется. – Если… – маркиз поднял блестящее от слез лицо. – Но… – Знаете, я сам был когда-то молод, – граф толкнул собеседника в кресло. – Я верну вам вашу фамильную реликвию. И деньги – в обмен на сведения. Вот, забирайте, – Рошфор протянул шпагу, кинул юнцу на колени пистолеты и мешок с деньгами. Подбросил на ладони перстень. – Напишите мне расписку: что обязуетесь снабжать сведениями в обмен на возвращение проигранных казенных денег. Про перстень и шпагу разрешаю не упоминать. Рошфор высек огонь, затеплил свечу и подал маркизу бумагу и перо: – Приступайте. Пристроив лист на край стола, маркиз довольно споро покрывал бумагу строчками, прерываясь, чтобы всхлипнуть и вытереть нос рукавом.
– ?Обязуюсь сообщать, что пишет маршал Шомберг Его Величеству… Маркиз Рене-Анри дю Боск, двадцатое марта тысяча шестьсот девятнадцатого года…? – отлично! – Рошфор свернул лист в трубку и бережно опустил во внутренний карман. – Теперь убирайтесь. Пока я добрый. – Благодарю вас, граф! – юнец поймал перстень, поклонился и поспешил к двери, зазвеневмонетами. – Погодите. Дайте сюда вашу казну – я сам куплю фураж для Пьемонтского полка, пока вы опять не сели играть, – Рошфор отобрал кошель и спустился в зал, оставив маркиза в комнате. Среди храпящих солдат – Шакко и Шаньера и след простыл, разумеется, – граф не без труда отыскал капуцина. – Слушайте, святой отец, – начал он без обиняков, – за какую сумму ваша богоспасаемая обитель готова снабдить Шомберга сеном и овсом? Монах поскреб тонзуру и ответил: – За восемь тысяч снабдим целую армию. – Отлично. Тогда снабдите за десять! Тысяча вам, тысяча – мне. – По рукам, – оживился монах. – Сейчас расписку напишу.
– Пишите. Рене-Анри дю Боску, – Рошфор распустил кошель и переложил в свой карман три столбика из пятидесяти дублонов. – И побыстрее, пока он не проигрался снова.*Гитано (исп.) – цыган. Прозвище Рошфора в некоторых кругах.**Чешский дурак – игра, похожая на ?Сто пять?. Эта игра была распространена в XVII веке, в отличие от фараона (та приобрела популярность на 60 лет позже, в 1680-х).***Фараон – карточная игра, в которую проигрался Герман в ?Пиковой даме? А.С. Пушкина.
Фараон (фаро, железка, шмен-де-фер) - своего рода рулетка, не требующая никакого оборудования, кроме двух карточных колод.Первый игрок из своей колоды выбирает три карты.Другой понтирует - выкладывает по порядку карты из своей колоды: одну налево, другую направо. Если все левые карты совпадают с загаданными - выиграл тот, кто загадывал три карты.Если хоть одна из них легла направо - выиграл понтер (тот, кто раскладывал).Тут не надо ни памяти, ни расчета, ни стратегии - воля Провидения в чистом виде.****Вообще-то девять сквозных золотых веретен - это герб Роганов.Иллюстрация к главе - конечно же, "Шулеры" Караваджо.