Misericordia (1/1)

?— Прощай, Гай. Холодное лезвие крепко вжималось в его шею, с каждой секундой рискуя рассечь кожу. Но он сидел неподвижно, теряясь в собственных мыслях. Я уже приготовилась занести меч, чтобы покончить с ним раз и навсегда, за все, что мне пришлось пережить из-за него. За то, что мне пришлось даже умереть от его рук. ?— Подожди. Я не собиралась ждать, но мои руки почему-то послушались, остановившись в паре сантиметров. Было трудно понять, что выражает его взгляд. Ему было…больно? Больно от осознания предательства? От того, как долго им манипулировали? Того, как много людей погибло от его рук против его желания? ?— Ты не хочешь делать этого. Он был прав, но лишь отчасти. Еще жалкие минуты назад я горела ненавистью и в первый же удобный момент собиралась отрубить его проклятую голову. И больше никогда не видеть по ночам в страшных снах, как меч в его руках пронзает мой живот насквозь, больше никогда не испытывать эти фантомные боли, хотя никакой раны там давно уже не было. С того момента, как я очнулась в гробу, похороненная людьми, которые меня любили и оплакивали. Мои пальцы крепко сжались, так сильно, что побелели костяшки. Он был прав отчасти. Я хотела его убить, своими руками, но как только он оказался передо мной, совершенно открытый и не сопротивляющийся, сломанный и удушенный под грузом тысяч лет ошибок, совершенных его руками, но чужим умом, я не смогла даже пустить ему кровь. Я могла не слушать его и убить молча и хладнокровно. Но я остановилась. И разозлилась больше на себя, чем на него. ?— Отпустить тебя? —?мое лицо искривилось то ли от злости, то ли от боли за него и за свою слабость. —?Дать тебе сбежать обратно к Рее? Однако я чувствовала, что ломаюсь. Во мне боролись два чувства: одно кричало, что Гай?— жестокий убийца, которому нет места в этом мире, который должен понести наказание за все содеянное; второе?— он жертва. Он точно такая же жертва Реи, как и мы все. И то, что делал Гай до ее воскрешения?— ее вина. Он верил в нее. Она заставила его верить в нее. И я видела, я чувствовала это сама. Второе чувство побеждало. Я уже знала, что дам ему жить. ?— Я так давно желала убить тебя,?— я старалась звучать твердо, чтобы убедить в первую очередь себя, но это не помогало. —?Дай мне весомую причину не делать этого. В его глазах вспыхнули злость и ненависть. Но не ко мне. К чему-то внутри него. К воспоминаниям. К осознанию. ?— Потому что только я знаю, как прикончить эту сучку. На секунду мне показалось, что сейчас мои пальцы отпустят оружие, но я вцепилась в него с новой силой. Лезвие чуть пошатнулось, но остановилось в считанных миллиметрах от него. ?— Что…что ты сказал? Он поднял голову, и я увидела его искаженное гримасой ненависти лицо в свете уличных фонарей. Было трудно поверить, что всего минуту назад за этими глазами был лишь человек?— не безжалостный монстр, убивающий голыми руками. Или клыками… Нет. Это был человек, чья душа переломилась от правды, от жестокого обмана со стороны того, кому он был предан столько лет. Но не теперь. ?— Это ведь то, чего ты хочешь? Убить ее? —?сквозь зубы процедил он, не разрывая зрительного контакта. —?Я знаю, как. Повисла недолгая пауза. Я слышала, как колотилось в груди мое сердце, чувствовала, каким тяжелым стал воздух, что мне пришлось применять усилия, чтобы продолжать дышать. На мгновение я совершенно забыла, что мы?— не люди, что мы?— существа, в крови у которых?— быть хищниками, убийцами, монстрами. Забыла, что в моих руках?— орудие убийства, и я?— угроза. Забыла, что передо мной?— тот, кто уже умирал однажды от моих рук. Тот, кто был повинен в моей смерти. Я совершенно забыла, что передо мной?— Гай Августин, Второй Сын, бывший Король Вампиров, обращенный ей?— Первой, обративший их…их всех. Забыла, что я?— Хранитель Крови, телепат, вампир. И что я собиралась убить его. Что я могла убить его. Сейчас мне казалось, что мы два обыкновенных человека, похожих, одинаково пострадавших от других людей и окружающего мира. Пострадавших от одного человека. Пострадавших друг от друга. ?— Херня,?— выпалила я, рывком вернув себя в реальность из пучины мимолетного помутнения. ?— Это правда,?— зарычал он в ответ, едва дослушав меня. Вероятно, он решил, что я собираюсь продолжить и хотел опередить меня?— но мне больше нечего было сказать. —?Я вычислил все ее слабости столетия назад, но никому не говорил о них. Потому что…почему я должен был? Но теперь… Его руки сжались в кулаки, он свирепо обнажил зубы?— ярость, словно ток, передернула все его тело. ?— Она уничтожила меня. Подчинила себе. Она украла…украла мою жизнь! Он неожиданности я подскочила, когда он внезапно занес кулак над землей и ударил так сильно, что оставил в ней дыру. Я чувствовала это вместе с ним. Я тоже ее ненавидела. Гораздо больше, чем его. Я помню нашу первую встречу. Он похитил меня, запер в одиночестве, заставил переодеться в изящное платье, чтобы я услаждала его взгляд своим видом. Я возненавидела его с первой секунды. Эти отвратительные белые глаза, спрятанные за маской, вкрадчивый нарочито-приторный голос, противно заползающий под кожу. Я послала его к черту. Попыталась прирезать его долбаным ножом для еды. Как жаль…что у меня не вышло. Он тоже использовал меня. Получил то, что хотел. И оставил без ответов. Я продолжала держать меч, наблюдая, как Гай сокрушается о том, как больно ему сделали. ?— Она сделала меня прислугой…использовала мою преданность и веру против меня. Ей было плевать на меня. Ох, Гай. Ты делал то же самое. Столетиями, тысячелетиями… Ты использовал Камилу, свою Королеву. Сделал Эдриана своим солдатом. Они тоже были преданны. Любили тебя. Верили тебе. А тебе было плевать на них. ?— Она никогда не любила меня… Он выдохнул и на пару мгновений застыл, словно собирая свои внутренности по частям, пытаясь найти в себе силы говорить дальше. ?— Ты думаешь, что ты хочешь убить ее,?— его голос зазвучал отрешенно, словно он говорил не сейчас, а откуда-то из прошлого, сквозь толстый слой времени, пылью осевший на его душе?— из того самого момента, когда она сделала с ним это. Когда вывернула наизнанку его сущность, превратила любовь и сочувствие в манию и безжалостность. —?Ты понятия не имеешь. Моя рука дернулась, кончик лезвия почти коснулся его кожи…но не коснулся. ?— Почему я должна тебе верить? После всего, что ты сделал с нами… Всей лжи, которую выстроил вокруг себя… —?я знала, что могу это выяснить без всяких вопросов. Вот он?— здесь, передо мной, его сознание, его мысли обнажены, стоит только… —?Откуда я знаю, что ты это говоришь не просто для того, чтобы спасти свою шкуру? Он закатил глаза?— казалось, сталь, почти прижатая к его горлу, совершенно его не смущает и не пугает. Меня передернуло; его жест так взбесил меня, что я уже приготовилась вспороть ему глотку, но быстро взяла себя в руки. ?— Ты же читаешь мысли. Ты и скажи мне. Я хотела избежать этого. Не хотела вновь проникать в него?— в эту мрачную, темную путаницу в его голове. Но больше всего я не хотела, чтобы его слова оказались правдой. Потому что я уже верила ему. И не хотела убеждаться, что я права. Но я была должна. Я не могла не проверить, не могла привести его к остальным, подвергая их опасности, просто потому что внутри меня зашевелился комок безжалостного сочувствия к тому, кто причинил столько боли. Все было так. Я чувствовала, буквально видела правду в его словах. Выходит…выходит, все это был не он. Рея, погибшая, осталась в его сознании, диктовала ему…все. Каждый шаг. Все, что он делал, во что верил и за что боролся, было не его. Она убивала, сеяла разрушения, ломала всех, кто был рядом?— она, будучи мертвой, делала это его руками. Она заточила настоящего Гая внутри него самого и заставила его смотреть, как он все больше и больше тонет в чужой крови. Я опустила меч и посмотрела на него, разрывая наконец этот болезненный телепатический контакт. ?— Вставай,?— скомандовала я, раздавливая внутри себя нарастающее чувство жалости. —?Я отведу тебя к остальным и ты все нам расскажешь. Но,?— лезвие меча вновь взметнулось кверху в качестве предупреждения,?— одно неверное движение?—любое ?— и ты труп. Он послушно поднялся на ноги, и я подтолкнула его вперед острым кончиком, давая понять, что я собираюсь держать его на острие, пока мы не придем. ?— Как скажете, Ваше Величество. В его голосе звякнула нотка равнодушной усмешки. Он понял, что моя ненависть теперь не пылала?— она бессильно тлела, оставляя после себя кучки бессмысленного сострадания.