Глава 16. Скучные каникулы (2/2)

– Не обращай на них внимания, – сказал он. – Пусть болтают, если хотят.

– Тебе легко говорить, – тихо ответила она. – Тебя же не ненавидит половина школы.

– Они просто завидуют. Разве тебя это должно волновать?

Питер брал упавшую на лоб гриффиндорки прядь волос, поцеловал в макушку и ушёл за слизеринский стол.

– Ну, – протянул Малфой, сев рядом с Питером, – по всей видимости, вечеринка удалась. – Настроение его было прекрасным. Совсем скоро он будет дома, подальше от Пэна. Целых десять дней без него. Даже компания Тёмного Лорда не испортит эти каникулы.

– Твои комментарии, Малфой, как никогда излишни. – Питер криво ухмыльнулся и сделал глоток из кубка с апельсиновым соком. – Чего это ты такой довольный? Ах да, – протянул он, – домой едешь. Подожди, наш общий лысый знакомый быстро сотрёт эту твою дурацкую ухмылочку.

– Ха-ха, – сгримасничал Драко. – Смотри, собственным ядом не подавись. Я, кстати, удивлён, что ты всё-таки поддался Грейнджер.

– Поддался? – усмехнулся Питер. – Всё это – продуманная игра, правила которой знаю лишь я.

– Забавно, что ты так самоуверен. Смотри не влюбись. – Драко подмигнул Пэну и вышел из-за стола.

Питер провожал своего старосту взглядом, способным поджечь кого угодно. Удивительно, как Малфой не загорелся под таким пристальным взглядом, провожающим его аж до самых дверей. То, что этот бестолковый мальчишка так много о себе возомнил в последнее время, было забавным, но сейчас не вызывало у Питера ничего, кроме раздражения.

?А ведь он прав?, – сказал внутренний голос, но Питер запихнул его подальше в своём сознании и вскоре забыл.

После завтрака те, кто уезжали домой на каникулы, столпились в холле, прощаясь с друзьями и ожидая профессора МакГонагалл, которая должна была проследить, чтобы все дети уехали.

– Обязательно пиши мне, – сказала Гермиона.

Они с Питером стояли подальше от всех остальных, но девушка всё равно то и дело слышала, как её обсуждают. Ух, как они её раздражают! Запустить бы в них летуче-мышиным сглазом – тогда они точно забудут, как говорить за глаза гадости.

– Не думаю, что здесь будет происходить что-то интересное, – улыбнулся Питер, гладя Гермиону по спине.

– Всё равно, – улыбнулась она в ответ и крепче прижалась к груди юноши. – Я хочу, чтобы ты мне писал. Будешь? – Она посмотрела на него своими золотисто-карими глазами, которым Питер ну просто не мог отказать.

– Ну конечно.

Грейнджер встала на цыпочки и коснулась губами губ Питера в лёгком поцелуе.

Справа от неё какая-то девица, видимо не отличавшаяся сообразительностью и чувством самосохранения, слишком уж театрально и громко начала изображать, что её тошнит. Подруги горе-актрисы засмеялись, поглядывая на Гермиону.

– Ну я им!

Гермиона вытащила из кармана мантии палочку, направила на шутницу и уже чуть было не произнесла заклинание, как на лестнице появилась профессор МакГонагалл. – Мисс Грейнджер! – воскликнула она. – Что здесь происходит?

?Ну во-от, – мысленно сказал Питер, – всё веселье обломала!? – Простите, профессор, – виновато произнесла Гермиона, опуская палочку.

Девицы, избежавшие наказания за свои шуточки, победно ухмыльнулись. – Ей не за что извиняться, – вступился Питер. – Эти дуры только и умеют языками молоть и болтать за спиной всякие гадости.

– Мистер Пэн! – МакГонагалл смерила его строгим взглядом, не означающим ничего хорошего. – Ничто не дает вам права разбрасываться подобными оскорблениями. А вам, мисс Грейнджер, применять магию к другим ученикам. Это первое и последние моё предупреждение.

Хмыкнув, волшебница прошла к парадным дверям и развернула свиток пергамента.

– Последнее предупреждение! – скопировав МакГонагалл, сказал Питер. – Тоже мне, напугала.

– Мне правда не следовало, – тихо сказала Гермиона, пряча палочку в карман. – Я чуть не запустила в неё заклинанием. – Поверь, ты бы не сделала ничего плохого. Они заслужили. Я знаю, что о тебе говорят. – Щеки Гермионы покраснели. – Ты не должна терпеть всё это. Они достают тебя, потому что думают, что ты слабая. Но ты не слабая. Ведь так? Питер приподнял её подбородок, чтобы Гермиона посмотрела ему в глаза.

– Я не знаю, – ответила она. – А я знаю, – сказал он, поцеловав её. – Ты сильная, Грейнджер. Ты самая удивительная и замечательная из всех, кого я встречал.

Когда очередь дошла до неё, Гермиона поцеловала Питера долгим, глубоким поцелуем, подхватила клетку со своим котом Живоглотом и побежала к выходу, где уже ждали сани. Она уезжала из Хогвартса вдохновлённая словами Питера. Неужели, она правда такая замечательная? Неужели, действительно пора давать отпор тем, кто обсуждает её за спиной? Питер прав, если Гермиона будет слабой, это никогда не закончится. А ей больше не хотелось быть слабой.

Удивительно, как вера другого человека может придать силы, уверенность. Гермиона буквально чувствовала веру Питера в себя. Она окутала девушку, смешалась с воздухом так, что даже дышать стало легче. Гермиона помогла первокурсникам найти места в поезде, успокоила слишком шумных, а когда поезд отъехал от платформы, отправилась на поиски свободного купе. Она шла по вагонам с высоко поднятой головой, стараясь придать своему лицу самое высокомерное выражение, на которое она была способна. Её рука сжимала волшебную палочку, чтобы в любой момент заставить замолчать слишком много болтающую девицу. Но открыто никто и не доставал, только косились, сидя в своих купе. Наверное, просто никто не хотел портить себе каникулы потасовками.

Гермиона проходила один вагон за другим, но нигде не было свободного купе. Её позвали к себе Невилл и Полумна, но она отказалась, сказав, что ищет Гарри. Почему-то ей просто хотелось побыть одной.

В хвосте поезда девушка увидела Гарри и Рона, сидевших вдвоём. Когда она подошла к двери, Рон дернулся, будто увидел призрака, и резко отвернулся к окну.

– Не хотела тебя напугать, – с улыбкой сказала Гермиона, открыв стеклянную дверь – Я думал, это Лаванда, – буркнул рыжий.

– Я видела твою подружку в соседнем вагоне. Когда попросила компанию третьекурсников перестать шуметь. И мне очень интересно, – скрестила она на груди руки, – почему это не сделал ты?

– А почему это я? – начал было возмущаться Рон. – Точно. Староста. Нафиг бы оно мне было нужно, – буркнул он.

– Что, прости?

– Говорю, что в следующий раз схожу сам.

– Прекрасно. А то мне надоело выполнять твою работу.

Гермиона развернулась и собиралась уходить, как Рон, нахмурившись, сказал:

– Мою работу? И какую же работу ты выполняешь?

– Рон, не надо, – прошептал Гарри, пытаясь остановить назревающий конфликт лучших друзей.

– А тебе с самого первого курса перечислить? – усмехнулась Гермиона. – Боюсь, у меня и времени не хватит. Ты всегда был несамостоятельным, Рональд. Да что уж говорить – вы оба.

– Гермиона, да что на тебя нашло? – сказал Гарри. – Это Пэн тебя надоумил?

– Нет. – Она села напротив них, положив ногу на ногу. – Я, на самом деле, так уже давно думала. Питер просто подтвердил мои мысли. – Рон фыркнул и пробубнил себе под нос что-то похожее на ?бред какой-то?. – Это не бред, Рональд. Я у тебя постоянно в чём-то виновата. Только я даже не знаю в чём. Ты обижаешься, не сказав почему. И думаешь, что я после всего этого прибегу и буду вести себя так, будто ничего не произошло? Я тоже могу злиться, Рональд. Только я знаю, на что злюсь, и могу тебе об этом сказать, а ты, видимо, и сам не знаешь.

– Всё я знаю. Только это неважно уже.

– Да, неважно, – улыбнулась Гермиона. – Ты – с Лавандой, я – с Питером Чего теперь ревновать?

– Никто и не ревновал, – проговорил Рон, скрестив на груди руки.

– Конечно.

– Гермиона, я не хочу ругаться с тобой, – сказал Гарри, виновато потупив взгляд. – И, думаю, Рон тоже не хочет. Прости нас. За всё. Рон, – он ткнул друга в бок. – Да, прости, – пробурчал он. – Принято, – сказала Гермиона. – Только запомните, мальчики, больше никакой паразитической дружбы.

Она встала, вышла из купе и направилась в начало поезда, обозначив этим, что она победила и слушать больше ничего не собирается. Приятно было чувствовать своё превосходство, силу. Теперь Гермиона знала, что может постоять за себя.

Каникулы в Хогвартсе были такими скучными, что Питер чуть ли не выл от безделья. Ещё никогда ему не было настолько нечем заняться. Дни он проводил, без дела слоняясь по замку, донимая Пивза и раздражая Филча, который совершенно не хотел гоняться за надоедливым мальчишкой в свои законные выходные. Единственным развлечением за все каникулы был рождественский пир в Большом зале. Факультетские столы убрали, а посреди зала поставили большой круглый стол, ломившийся от огромного количества всяких вкусностей, для студентов и преподавателей, оставшихся на праздники в замке. Весь пир Дамблдор, сидевший напротив Питера, почти не сводил с него пристального взгляда своих синих глаз, будто пытаясь залезть в его голову, прочесть все мысли и разгадать замысли. Но Питер никому не позволит копаться в его голове. Он с интересом наблюдал за волшебником, чьи попытки разрушить стену, которую возвёл в своём сознании Питер, прекрасно чувствовал. Вскоре директор сдался и переключился на разговор с профессором Вектор, преподававшей нумерологию.

Питер ожидал увидеть за столом Снейпа, но тот так и не появился, предпочтя, видимо, очередное поручение Волдеморта праздничному ужину. Бедный профессор Снейп. Такой же бедный, как и Драко Малфой, который нигде не мог чувствовать себя комфортно, даже в собственном доме. Всё то, что он когда-то называл своим, захватили ненавистные ему существа. Питеру было даже жаль его.

А вот Волдеморт чувствовал себя очень комфортно в огромном особняке Малфоев. Он вёл себя здесь как хозяин, расхаживая по коридорам и садам поместья. Малфои здесь никто. Уже нет. Этот червяк Люциус в Азкабане, где и останется гнить. Прелестная Нарцисса уже, наверное, и не помнит себя от горя, а Драко, этот бесполезный мальчишка… Ему недолго осталось. Если конечно ему не удастся убить Питера Пэна.

Питер Пэн. Одно это имя вызывало у Тёмного Лора приступ неконтролируемой злости. Он знал, кто такой Питер Пэн. Сказку о мальчике, который не хотел взрослеть, им как-то читали в приюте. И уже тогда, будучи ещё Томом Реддлом, он ненавидел мальчишку каждой своей клеточкой. Ибо у него было то, что недоступно никому – бессмертие. Питер Пэн по-настоящему бессмертен, его невозможно убить. Магия его так сильна, что затягивает раны, если кому-то удалось их нанести.

Тёмный Лорд никогда не встречал такую силу. Силу, способную не только остановить убивающее проклятье, но и создать точную его копию, не используя палочку. Такое могущество не должно принадлежать мальчишке. Оно должно принадлежать ему, самому великому волшебнику в мире. Или же не принадлежать никому. Он хотел заполучить эту силу так сильно, что не мог думать ни о чём другом. Но смерть Питера доставит ему нескончаемое удовольствие. Мальчишка должен умереть. Волдеморт хотел прикончить его сильнее, чем Гарри Поттера. От Пэна слишком много проблем. Он уже возомнил о себе невесть что, а что будет дальше? Он захочет править один? Бросит ему, Тёмному Лорду, вызов? Конечно бросит. И победит.

Волшебника буквально трясло от своего провала. Это надо было – проиграть мальчишке!? Пэн, Поттер… Их головы он хотел видеть висящими над каминной полкой. Особенно голову Пэна. И как можно скорее. Но разве это дело можно кому-то доверить? Драко близок с ним, но он точно не справится. Малфой бесполезен, беспомощен, слаб. Как и его бесхребетный, глупый отец. Все Малфои слабаки. Они такие жалкие, что только позорят чёрную метку на своей коже. Пусть Драко провалит задание. Тёмный Лорд будет только рад прикончить его с особой жестокостью.

Сидя в кресле с высокой спинкой, стоявшем перед камином в кабинете, не так давно принадлежавшему Малфою-старшему, Тёмный Лорд слышал, как кто-то подошёл к двери, остановился, словно не решаясь зайти. Волшебник слабо взмахнул рукой, и дверь распахнулась.

– Северус, – прошипел он, совершенно не удивившись увидеть любого Пожирателя, – что, праздники в Хогвартсе стали слишком скучными? – Он оскалил свой беззубый рот и вытянул голые ноги поближе к огню.

– Нарцисса попросила меня прийти, мой Лорд, – ответил Снейп, подходя к креслу господина. – Она написала, что Алекто пытала Драко. Она очень обеспокоена.

– Пытала, – усмехнулся Волдеморт. – Скорее, наказывала. К сожалению, юный Драко слишком похож на отца. Особенно тупостью и никчёмностью. Я поручил ему новое задание – убить Питера Пэна.

– Убить Пэна? – изумился Северус. – Это крайне сложно, мой Лорд. Практически невозможно. Мальчишка очень силён. Он хитёр, коварен и мастерски манипулирует чужим сознанием. Драко это не под силу.

– Тогда он мне не нужен. Я убью его.

– Вам не нужно этого делать, мой Лорд. Драко близок к Пэну. Он может узнать его слабые стороны, заманить сюда, в поместье, где вы сможете прикончить его.

– Ты прав, Северус, – ответил Волдеморт, подумав. – И ты поможешь Драко в этом. Мне нужен способ, как убить Питера Пэна. Это будет величайшее сражение, Северус. Он будет молить меня убить его, но я буду делать это медленно.

Покинув кабинет господина, Северус прошёл по коридору к лестнице, мимо закрытой двери, за которой находилась библиотека семьи Малфоев. Это была огромная комната, занимающая половину этажа, с полками и стеллажами, заполненными книгами и свитками пергамента. За некоторые экземпляры коллекции Малфоев ценители готовы пойти на всё, даже на убийство, а парочка свитков дороже самой жизни.

В этой комнате с большими окнами, мраморным камином и мягкими диванами, обитыми дорогой тканью, и прятался Драко. Всю его радость от наступивших каникул разрушило недовольство Тёмного Лорда, что Драко, будучи так близок к Пэну, до сих пор не убил его. Слизеринец не знал, что Питер – его новое задание. Если бы он знал, умолял бы на коленях оставить убийство старика ему. Тёмный Лорд не говорил, что у Драко новое поручение. Он сказал, что простит его отца, если Драко убьёт Питера. Юноша и так собирался попытаться это сделать, ожидая провала, но теперь за этот провал, бездействие он лишится собственной жизни.

Его всего трясло. Не от Круциатуса, не от побоев, которыми его наказывала Алекто Кэрроу, а от собственной беспомощности, от безвыходности своего положения. Драко грозила неминуемая смерть. Что от Пэна, что от Тёмного Лорда, но он не знал, от чьей руки лучше умереть. Драко забился в угол между высокими книжными стеллажами и сидел, подогнув ноги к груди и обхватив колени руками. Он раскачивался из стороны в сторону, стараясь не поддаться истерике, к которой был катастрофически близок. Крик отчаяния сдавливал его грудь, душил, вызывал желание рвать на себе волосы. Сейчас ему хотелось умереть. Быть раздавленным тяжелым книжным шкафом. Только умерев, он избавится от терроризирующих его волшебников.

Юноша вытер от всё-таки пролившихся слез лицо, опухшее от синяков и ссадин, взъерошил светлые волосы и принялся думал. Думать о том, возможно ли ему спастись. Возможно, но только примкнув к Питеру Пэну. Добровольно поддерживая его, помогая добиться желаемого, Драко сможет спасти свою жизнь и, может, даже вытащить отца из Азкабана. Теперь, когда он выбирал между мучительной смертью и очень мучительной, стать приспешником Питера Пэна ему казалось не таким плохим вариантом.

А пока Драко пытался не сойти с ума от трагичности своего положения, Питер в очередной раз обдумывал, как заставить чашу Дюбуа работать. Что-то не давало ему покоя. И это не перспектива быть убитым разъярённой Тенью. Питер просто не мог признать, что он с чем-то не справился. Такое абсолютно невозможно. Есть в чаше какая-то загадка, тайна, которую его изощрённый мозг усиленно пытался разгадать. Питер думал только об этом. Он изучал книги в библиотеке, думал каждую секунду каждого дня, в миллионный раз прокручивая всё, что знал о чёртовой чаше.

Книги из библиотеки Хогвартса не помогали. О чаше в них было сказано от силы несколько слов, ничего того, что Питер не знал. Ни в одном из тысячи томов не говорилось об источнике магии волшебников. Неужели, никто никогда об этом не задумывался? Неужели, это было не интересно? Разве никто не пытался понять, почему в семье маглов рождаются волшебники? Магии же нельзя просто научиться. Даже в Нетландии никто не мог пользоваться магией так, как Питер. Да, Потерянные Мальчишки могли навоображать себе ужин или убрать дыру на коленке, но это ничтожная часть того, что могло даль волшебство Нетландии. Пираты даже этого не умели. Бедняги, им приходилось самостоятельно штопать носки и добывать еду. А может, это просто Питер такой уникальный? Может, в нём есть что-то такое, что помогает беспрепятственно использовать магию?

Слишком много вопросов, а ответов нет совершенно. Питер устало потёр переносицу и откинулся на спинку стула. В библиотеке, кроме него и мадам Пинс, никого не было. Юноша сидел в дальнем углу зала, обложившись бесполезными книгами, и думал. Ему хотелось побыстрее разобраться с этим, чтобы Тень отстала от него, вернулась в Нетландию и не мешала воплощать в жизнь его великолепный замысел. От одной мысли о том, что Тень убьёт его, тело Питера покрывалось мурашками, а внутри у него что-то сжималось. Он никогда не думал о своей смерти так часто, как за эти каникулы. Она казалась ему невозможной. Он же Питер Пэн, король Нетландии. Он по определению не может умереть.

Питер дотронулся до своей груди, где билось сердце. Дотронулся так же, как дотронулась Тень, когда пообещала убить его. Что она сказала тогда? Что там, в его груди, бьётся магия. Некий сгусток волшебства, как сказал мистер Флеттли на вечеринке Слизнорта. Вот оно! Неужели, Питер докопался до правды?