Эпилог (1/1)
Прошли почти целые сутки после выполнения Викторией Серас задания по уничтожению вампира, вторгшегося во владения Хеллсинг. Все это время она провела в комнате Хозяина, пребывая в неком трансе. Между ними не было сказано ни слова, ни вслух, ни мысленно. Серас то и дело обращала полные слез глаза в сторону его кресла, стоявшего к ней спинкой. Алукард сидел, развалившись по своему обыкновению. Ей была видна лишь его длинная вытянутая рука, без перчатки выглядевшая даже изящно; в пальцах он уже вот два часа крутил пустой бокал. Можно было подумать, что вампир растерян, если бы ему было знакомо это чувство, забытое много-много лет назад. С рапортом о выполнении задания Интегра Хеллсинг вызвала их только сейчас, передав приказ явиться через дворецкого, что говорило о том, что "железная леди" тоже выбита из колеи последними событиями.
"Итак, — упавшим голосом подводила итог Интегра, — задание выполнено, имеются потери."Граф стоял совершенно неподвижно, как обычно в кабинете хозяйки, почти незаметно улыбаясь каким-то своим одному ему известным мыслям. Серас дрожала и от взгляда леди Хеллсинг, и от присутствия невозмутимого Хозяина, за которого все же пряталась.
"Был укушен вампиром, но впоследствии убит бойцом Хеллсинга Викторией Серас рядовой... Тодд Джером", — Интегре было трудно говорить, слова застревали в горле. — Как бы там ни было, Виктория, ты хорошо выполнила свою работу, — попыталась ободрить начальница хлюпающую носом Викторию.— Сэр, но ведь капитан Бернадотте... и его солдаты теперь отказываются работать здесь.., — глаза Серас снова наполнились слезами.— Да, мы потеряли нашу небольшую армию отличных бойцов, — грустно произнесла Хеллсинг. — Новых мы найдем скорее всего не скоро. Но это все же поправимо...Только Серас, ну, возможно, еще ее Хозяину, было ясно, что означал для нее лично уход солдат, в частности капитана Бернадотте, со службы в особняке.Он означал то, что Хозяин как всегда оказался прав. Да, Виктория получила свой жестокий урок не иметь близких отношений и не любить никого из людей. Девушка делала еще один шаг, разделяющий ее с людьми, среди которых она так хотела жить полноценной жизнью.
"Значит, — думала она, — такие, как я существуют только для того, чтобы убивать и питаться кровью... Значит таких, как я, любить невозможно..."Позабыв о том, что стоит перед начальницей, Серас вылетела из кабинета, еще громче всхлипывая от слез.Очень, очень усталая женщина, сидящая за громадным столом, сцепившая перед собой, по-обыкновению, пальцы в замок, именующаяся длинным дворянским именем, пристально взглянула на возвышающегося метрах в десяти вампира.— Алукард?..— Хозяйка, — острые зубы сверкнули в широкой улыбке, — ваш приказ выполнен...Не медля более, носферату растаял в воздухе. Его обаятельный оскал еще долго стоял перед глазами Интегры."Чудовище..."В подземельях старинного особняка было одинаково мрачно в любое время суток. Даже в обитаемых комнатах, занятых Серас и Алукардом, смену дня и ночи определить можно было только по часам. Как бы там ни было, на исходе была уже восьмая ночь и восьмые сутки, как Виктория не выходила наверх, оплакивая свою неудачу."Сегодня возвращается Хозяин!.." — пульсировала в голове полицейской единственная светлая мысль.Леди Хеллсинг, то ли из сочувствия, то ли из каких-то практических соображений, не давала ей новых поручений, посылая на задания одного Алукарда.Уставший и подавленный, граф быстро шел по коридорам и лестницам особняка в свои покои, не имея никакого желания сокращать путь, как делал это обычно. Негласная поездка и секретное задание в Монако, под самым носом у католиков,оставили без сил даже его.
Но что в одном из сумрачных коридоров подземелья его стремительный шаг могло остановить так резко, что заколыхалось пламя факелов, развешанных по стенам? Только нечто ужасное или нечто прекрасное, что уже давно стерлось из кровавой памяти высшего вампира, живущего не первую сотню лет.Алукард даже не сразу понял, что это тихое пение он услышал не ушами; грустное и нежное, выстраданное и невыразимо волнующее зачерствелую душу, оно звучало прямо в его голове. Забыв про еду и сон, которых так страстно желал еще мгновение назад, вампир незаметно возник в комнате Виктории Серас. Девушка сидела на полу, прислонившись спиной ко гробу. Ее губы были плотно сжаты, по щекам лились слезы."Это... это единственное... прекрасное, что теперь есть в моей не-жизни, — думал носферату Алукард. — И это прекрасное принадлежит только мне".Слова песни рассказывали о страстной любви и безвозвратной разлуке, о злой силе и невозможности быть вместе."Пой, пой, полицейская. Я стану твоим единственным слушателем, потому что это не доступно больше никому," — граф-вампир незамеченным стоял в темном углу комнаты; даже сейчас слабая улыбка не сходила с его лица, затаившись где-то в уголках губ."Пой, девчушка, реквием по своей любви, по человеческим чувствам, по своей человеческой природе. Излей тоску и забудь о ней навсегда. Позже ты будешь петь песни о кровавых победах и поражениях, ночных чудовищах и чудовищных ночах, об азарте охоты и радости убийства. Виктория Серас. Когда-нибудь ты споешь песню о том, как станешь высшим вампиром, о том, как станешь... чудовищем".