Глава 12 (1/1)

Дорога до полицейского участка казалась бесконечной, хотя она не могла быть длиннее нескольких миль. Венди так же грубо, как и сажали, вытащили из кареты вместе с Олив и Лилли. Здание из строгого красного кирпича недавней постройки угнетающе возвышалось перед ней. И Венди провели внутрь, к стойке, за которой сидел угрюмый сержант. Тот устало поднял голову, его большие усы, торчащие в стороны, подергивались и топорщились, не обращая внимания на застывшее лицо. Лилли и Олив поставили рядом.— Больше никаких шлюх, Джимми, — прохрипел он. — Сегодня у нас их полным-полно! Парламент должен соблюдать закон — депутаты должны найти кого-то еще, чтобы лезть под юбку! — с этими словами сержант издал хриплый смешок, перешедший в густой кашель.У Венди скрутило живот.Констебль, который привел ее сюда, облокотился на стойку.— Это тебе не шлюхи. Суффра-блядь-жистки, так, девушки? Сожгли дотла чайный домик в садах Кью, тупые стервы.Венди зажмурилась от этих гнусных слов. Конечно же, они обязаны были проявить хоть какое-то уважение?Человек за конторкой оглядел их, и глаза его потемнели от похотливого голода.— И чего же вы, блядь, этим добьетесь, милые мои? Просто трата времени. Если бы вы проводили столько же времени на спинах с раздвинутыми ногами, приветствуя мужчин, как вы приветствуете заключение в тюрьму, мы все были бы намного счастливее.— Предлагаешь трахнуть их, Джимми? — засмеялся констебль.— Можно... — сержант пристально посмотрел на Венди, его глаза задержались на ее груди, а язык высунулся между зубами, чтобы увлажнить губы. — Я бы не прочь попробовать вот эту... Что-то не узнаю тебя, милая. Ты что, новенькая? Смотри-ка, какая свеженькая. Наверно, вкусная...— Я уверена, что вам не позволено так обращаться ко мне, — сказала Венди, не в силах сдержать отвращения.— Ничего не говори, Венди. Ничего им не говори, — сказала вдруг Олив. Венди удивленно повернулась к ней. Олив впервые встретилась с ней взглядом, полным сочувствия и уверенности.Сержант усмехнулся и опустил голову на бумаги.— Правильно. Лучше всего покончить с этим. Сначала я займусь тобой. Этих-то двоих я знаю, хотя и уверен, что нам придется снова пройти через всю эту чепуху с новым именем, не так ли Лилли, сладкая моя? Или сегодня мы снова называем себя Мэй? — он бросил на Лилли кривую усмешку и снова повернулся к Венди. — Имя?У нее перехватило горло. Неужели она действительно назовет свое имя полицейскому сержанту? Ей придется быть честной. У нее и так уже было достаточно неприятностей.— Венди... Монтгомери.Олив взглянула на нее. Венди никогда раньше не упоминала свою фамилию в разговоре с другими женщинами.— Мисс или миссис?— Миссис.— Адрес?— Кэмпден-Хилл-Гарденс, 24, Кенсингтон, — она чувствовала, как в ней быстро и горячо поднимается стыд.Сержант поднял голову.— О, у нас сегодня арестовали настоящую маленькую леди. Как зовут мужа?— А вы должны это знать?Его взгляд стал жестче.— О да... я должен это знать.— Джереми Монтгомери, — теперь ее позор был полным.— Род занятий?— Банкир.— Что за преступление?— Поджог, — заявил констебль, арестовавший ее. — Умышленное уничтожение частной собственности, а именно чайного павильона в садах Кью.Голос Олив прозвучал отчетливо:— Венди не имела ничего общего с этим. Она даже не понимала, что происходит.Венди с благодарностью посмотрела на нее.— Вы должны отпустить ее сейчас же. Она совершенно невиновна, — добавила Лилли в защиту Венди.Но сержант остался невозмутим.— Завтра вашу судьбу будет решать магистрат. А пока вы были там, и это все, что имеет для нас значение. Вторая камера. Остальные могут войти в одну — посадите их вместе.Венди снова схватили за руки и потащили по узкому коридору в большую комнату, которую можно было назвать только клеткой. В каждой клетке имелось отхожее место, открытое и незащищенное. В обеих сидели какие-то женщины. Ее посадили вместе с двумя другими. Металлические прутья и лязг ключей, когда дверь заперли, все это заставило Венди задрожать от отчаяния. Она отошла в угол и отвернулась. Разве можно было опуститься еще ниже?— Привет, моя красавица. Какая модная у тебя одежда.Венди огляделась. На нее исподлобья смотрели две женщины, чьи раскрашенные лица казались в свете лампы просто жуткими. На одной из них было малиновое платье с глубоким вырезом, на другой — пурпурное. Их пятнистые, сморщенные груди выглядывали из грязных кружев, а юбки были выше, чем требовала условность, открывая лодыжки и дешевые исхоженные сапожки. До Венди донесся запах дешевых духов, и ее чуть не стошнило.— Ох, Мардж, кажется, ей не нравится, как мы выглядим. И тут я подумала, что, может быть, у меня появится какой-нибудь забавный обычай. Я ведь не привередничаю, просто хитрю немного. Может, мне дать челюсти отдохнуть после того, как сосала член весь день. А твоя киска, дорогуша, должна быть сладкой и сочной, могу сказать. И че ты думаешь? Готова заплатить мне полкроны, если полижу тебя?Волна тошноты захлестнула Венди.— Пожалуйста, оставьте меня в покое.Она опустилась на пол и почувствовала, как глаза стали горячими и начали покалывать от слез. Крепко обхватив себя руками, Венди тихо заплакала, пытаясь заглушить хихиканье двух женщин, сидевших в камере.Время шло медленно и с какой-то тупой злобой. По мере того как проходили часы, в камеры приводили все новых заключенных: двух проституток и одного пьяницу, от которого несло несвежим джином. Она изучала их, когда позволял стыд. Все женщины, как она заметила, казалось, проводили время в хорошем настроении, вместе хохоча и делясь остатками еды, которая была у них с собой. В какой-то момент та, которую звали Мардж, неторопливо подошла, положив руку на бедро, и протянула Венди корку хлеба.— Голодная? Поешь. Тебе это пойдет на пользу, — она улыбнулась, и Венди почувствовала, что ужасно благодарна ей за это.Разве чем-то она отличалась от всех этих женщин? Чем-то была лучше их? Они улыбались сквозь все невзгоды. Они встречали ужасы с добротой и остроумием, а она сидела несчастная и одинокая.Она потянулась за хлебом и выдавила из себя ответную улыбку.— Благодарю тебя.Мардж опустилась по решетке вниз и уселась рядом с Венди.— Ты, должно быть, настоящая аристократка в такой-то одежде. Ты ведь замужем, не так ли?Венди кивнула и опустила голову.— Не волнуйся, дорогая. Скоро наступит утро, и твой муж внесет за тебя залог. Не могу припомнить, когда в последний раз кто-то платил за меня залог. Ты очень храбрая девушка. Чтобы сделать то, что сделала ты, нужно иметь мужские яйца и не совершать ошибок. Когда-нибудь такие, как ты и эта миссис Панкхерст, доберутся до них. Не знаю, как это изменит ситуацию для таких, как я, хотя бы потому, что я могла бы легко проголосовать за член, на котором скачу, вот и все! Ха! — она откинула голову и радостно захихикала.Теперь тошнота охватила Венди, наступив по другой причине. Ей было стыдно, что она еще и неадекватна, а также безнадежно слаба. Возможно, ей не следовало просто стоять в стороне, пока Олив и Лилли раздувают пламя. Что случилось с храброй маленькой девочкой, которая противостояла пиратам... которая посмотрела в глаза их грозному капитану и победила? Что он теперь о ней подумает?— Но я ничего не сделала, — пробормотала она. — Я просто стояла там.— Теперь уже это не имеет значения. У тебя есть дети?Венди кивнула.— Скучаешь по ним?Она снова кивнула.— Я тоже. У меня трое...— Здорово...— Они живут с моей мамой. Но я регулярно вижу их. Скоро у Элси (это моя дочка) день рождения. Скоро ей будет восемь. Она родилась у меня, когда я сама едва вышла из детского возраста. Люблю ее всем существом. Это, кстати, единственная причина, по которой я сегодня работала. Я копила деньги на куклу, в которую она просто влюбилась. Тем не менее, я думаю, что они выпустят меня через день или около того. Сержант неравнодушен к тому, чтобы немного прогуляться со мной, если ты понимаешь, о чем я. Обычно это срабатывает, и он соглашается на минет, — вполне довольная своим планом, она подмигнула Венди.— Ты позволяешь ему это? — Венди недоверчиво уставилась на нее. Хук познакомил ее со всеми видами интимной близости, но сама мысль о том, что эта женщина может предложить такой поступок ради своей свободы, вызывала у нее отвращение.— Конечно. В конце концов, это моя работа. Держи их счастливыми, и жизнь пройдет веселей. Даже у такой прекрасной леди, как ты. Ты ведь делаешь порой своего мужа счастливым, правда?Венди, нахмурившись, отвернулась.— Не уверена, что это так. Я его вообще давно ничем не осчастливливаю...— Ну, ты бы так и делала, если б он тебе нравился. Разве не так? Не так уж много у людей радостей, что дарит им секс?Венди предпочла промолчать.— О, ты должна позволить нам научить тебя кое-чему. Ты научишься, а потом сможешь и показать это своему мужу. Поверь, это сделает жизнь вас обоих только счастливей.Но ведь все было совсем не так, правда? Венди вдруг представила себе не Джереми, а Джеймса. Джеймса, который целует ее, которого Венди ощущает внутри, в своем теле, Джеймса, доставляющего ей удовольствие. И внезапно дух товарищества, всегда царящий в женском обществе, вдруг отозвался в ней, и она почувствовала непреодолимое желание поделиться своим положением.— Вообще-то... в этом отношении за мной больше чем присматривают.— Что же это значит?— То, что у меня есть... кто-то еще.— О, благослови меня Господь... у тебя есть хахаль, правда?Венди повернулась и посмотрела ей прямо в глаза.— Ну да, есть.— Молодец, дорогая! И какой он, хорошо к тебе относится?— Очень.— Ну что ж, неудивительно, что тебя не заинтересовал ловкий язычок Бетси — а он и вправду ловкий, скажу я тебе. И что же он делает, этот твой хахаль — он немного грубоватый, полагаю, не так ли?— Нет, он пи...— Что?— Он... пират.Мардж замолчала, а Венди подняла голову и увидела, что глаза ее широко раскрыты и в полном шоке смотрят на нее. Затем она откинула голову, открыла рот и издала самый долгий и пронзительный смех, который Венди когда-либо слышала.— Пират? Тогда я, блядь, царица савская, дорогуша! Ты слышала это, Бетси? И чем же он занимается, твой чертов пират? — ее смех заливисто разносился по камере. У Венди снова упало сердце.— Что ж, иногда и последователь Веселого Роджера тоже может быть хорош! Годится! — Бетси присоединилась к ним, и вскоре все женщины в комнате истерически захохотали.Наконец Мардж вытерла слезы и нежно похлопала Венди по плечу.— Ладно, не сердись. Нам всем нужны наши маленькие фантазии. Когда-нибудь я расскажу тебе свою. Пират, говоришь? Как бы я хотела! Святые да хранят нас. Мне повезет, если я подцеплю только какого-нибудь сифилитического юнгу из Портсмута!Венди закрыла глаза и уши от всего этого, мысленно торопя время. Казалось, прошел целый год, прежде чем слабый свет зари пробился сквозь узкие щели зарешеченных окон в дальнем конце комнаты. А потом было еще ожидание, пока солнце медленно заняло свое место в небе. Примерно в семь часов каждой из них через решетку передали по маленькой миске каши.Венди пришлось воспользоваться уборной. Она была мучительно смущена, но остальные женщины регулярно ходили в нее ночью, совершенно не чувствуя себя виноватыми. Тогда почему бы не попробовать и ей? Она и так терпела всю ночь, и когда наконец ей удалось сходить туда, бедная Венди спросила себя:"Ну почему, почему я так стеснялась?"В конце концов отчаянные времена требовали отчаянных мер. Это она поняла много лет назад в далекой стране.Через некоторое время наконец в камеру вошел сержант.— Венди Монтгомери! — позвал он. Венди быстро встала.— Что? Мой муж пришел, да? — спросила она. — Должно быть, ему рассказали, что я здесь. Он ведь собирается внести залог, не так ли?— Ваш муж? Но здесь нет человека по имени Монтгомери. Хотя там и околачивался всю ночь какой-то парень. Волосы у него буйные, как у моей тети Милдред. И он совсем не понравился мне. Сегодня утром он снова пришел, чтобы спросить о вас. Даже слишком настойчиво. Правда, ничего такого, с чем мы не смогли бы разобраться. Встретитесь с ним в суде, как и положено, — сержант подошел к ней и бросил на Венди тот же взгляд, от которого по коже побежали мурашки, что и накануне вечером.— Он еще здесь?— Да, никак не мог выпроводить его из участка. Может, он до сих пор болтается где-нибудь поблизости. Но если вернется, то опять получит...— Вы сделали ему больно? — Венди все больше и больше впадала в панику.Сержант прищурился и ухмыльнулся.— Да не сильно-то я его ударил. Чего вы так всполошились, миссис Монтгомери? Разве он муж вам?Она поднялась, и ее вывели из камеры.— Мы еще увидимся, дорогуша! — напоследок крикнула из камеры Мардж.Обернувшись, Венди улыбнулась.— До свидания, Мардж, Бетси. Да благословит вас Бог.— Ах, лучше не полагаться на него, моя дорогая. Я сама себя благословлю, вот что! — и Венди ушла, а в ушах у нее продолжал звенеть смех Мардж.Хотя Венди и держала глаза открытыми, пока ее выводили наружу, но почти ничего не увидела. Возможно, вспышку бордового цвета, возможно, блеск металла, но ее перемещение в полицейский фургон было настолько быстрым, что даже если б Джеймс и смог дать знать о своем присутствии, у нее оставалась бы для этого только доля секунды.Полицейская карета снова тронулась с места. Олив и Лилли нигде не было видно. На то, чтобы добраться до магистрата, ушло совсем немного времени. Ее провели через черный ход, и она была даже рада отсутствию зевак. Войдя внутрь, Венди оказалась в галерее и остановилась перед высоким постаментом. Огляделась по сторонам. Кроме нескольких клерков, вокруг никого не было. Не было Джеймса. Не было судьи. И никакого Джереми. Она думала, что по крайней мере он будет здесь. В конце концов, у него была власть. И он по-прежнему оставался ее мужем. Сердце Венди бешено заколотилось. Оно заколотилось так, что даже грудь начала болеть.Довольно скоро попросили всех встать, и в зал вошел судья. Это был худощавый мужчина лет шестидесяти, лицо его было мягким и задумчивым, с радостью отметила Венди.Следуя какому-то судебному протоколу, судья обратился к ней:— Миссис Венди Монтгомери, сегодня вы предстаете перед судом по обвинению в умышленном причинении ущерба частной собственности путем поджога. Это не суд, заметьте, а всего лишь предварительное слушание до тех пор, пока суд не будет организован. А что вы можете сказать на эту тему?— Я была лишь свидетельницей этого инцидента, ваша честь, но ради моих детей я заявляю о своей невиновности в этом случае. Я и понятия не имела, что собираются делать мои спутницы. Когда я поняла это, то попыталась остановить их.— Не имели понятия, говорите? И все же вы были в садах Кью в ночь на девятнадцатое, не так ли?— Была...— Да, но сады Кью закрыты для публики по ночам, миссис Монтгомери. Люди обычно чувствуют, что для того, чтобы оценить местные родрдендроны, необходимо хоть немного дневного света, — он усмехнулся своей собственной шутке, заставив остальных засмеяться. — Следовательно, вы вторглись на чужую территорию.— Я признаю это, но понятия не имела, что должно было произойти там, внутри. Я подумала, может быть, что мы развесим плакаты, вот и все.— Плакаты. И что же это за плакаты?— Плакаты, пропагандирующие избирательное право женщин.— А вы ведь как раз принадлежите к движению за избирательные права женщин, не так ли?— Да, я поддерживаю право женщин иметь право голоса.— И вы воинственны в своих убеждениях?— Нет. Это был первый раз, когда я... — Венди замолчала. Она чувствовала себя ужасно одинокой. И снова оглядела галерею. Там по-прежнему никого не было.— В первый раз, что?— Никогда не думала, что стану частью этого движения. Я просто хотела, чтобы мой голос был услышан, чтобы он был причислен к возрастающему числу людей.— И вы считаете, что сжигание чайного домика — это способ донести ваш голос? — судья неодобрительно поднял бровь.— Как я уже сказала, я и понятия не имела, что они намеревались сжечь домик. Я не поддерживаю умышленное повреждение чьего-то имущества.— И все же вас нашли там с двумя другими женщинами. По крайней мере, одна из вас устроила пожар, — он повернулся к полицейскому констеблю, в котором Венди узнала того, который первым схватил ее. — Когда вы нашли миссис Монтгомери, у нее в руках было какое-нибудь зажигательное устройство или контейнер с керосином?— Я не могу быть уверен, ваша милость.— Но я не поджигала его, клянусь вам.— В данный момент я разговариваю не с вами, миссис Монтгомери, — судья свирепо посмотрел на нее, прежде чем снова повернуться к полицейскому.— А может, и нет. Я не уверен, — пробормотал констебль.— При обыске не было ли у нее чего-нибудь, что могло бы повредить чужое имущество?— Нет, ваша милость.— У нас есть еще свидетели?— Только две женщины, арестованные вместе с миссис Монтгомери.— А, мисс Лентон и мисс Уорри. Они ведь нам известны, не так ли?— Уже очень хорошо, ваша милость.— Они здесь?— Сейчас нет, ваша милость.— Как вела себя миссис Монтгомери, когда вы подошли?— Она оставалась неподвижной.— Даже не сбежала?— Нет, она этого не сделала.— А другие женщины?— Они побежали прочь, бросая на ходу какие-то предметы.— Хм-м... — судья снова повернулся к Венди, и тонкая морщинка прорезала его рот. — Должен признаться, я склонен поверить вашему рассказу, миссис Монтгомери. У вас безупречная репутация, и ничто не указывает на злой умысел с вашей стороны. Вы можете мне не поверить, но я испытываю некоторое сочувствие к суфражисткам, как и моя жена, а я-то знаю, что с ней лучше не спорить. Однако мне хотелось бы, чтобы все происходило более цивилизованно, — судья устало вздохнул и коротко покачал головой. — Мне нужно допросить мисс Лентон и мисс Уорри. Я не могу полностью освободить вас до тех пор, должен сказать. Вы оштрафованы на пятьдесят фунтов за незаконное проникновение и должны внести залог в размере двухсот фунтов. Я полагаю, ваш муж здесь, чтобы встретить вас?Венди резко втянула воздух и покачала головой.— Что? Значит, мужа здесь нет? Ему ведь сообщили, не так ли? — он повернулся и спросил клерка, кивнувшего головой.— Ну, я... — судья явно был сбит с толку. — Если залог не может быть внесен, то, боюсь, миссис Монтгомери, вам придется оставаться под стражей до тех пор, пока не состоится суд. Констебль, будьте добры, проводите миссис Монт...— Я внесу за нее залог, — раздался низкий голос с галереи.Венди резко вскинула голову. Там стоял Джеймс. Грудь его быстро вздымалась и опускалась, он явно торопился на суд.Он стоял, высокий и сильный, с распущенными волосами. Венди казалось, что с таким же успехом он мог находиться на носу своего корабля, благополучно ведя его по морям. Ее охватило такое обожание, что она едва удержалась, чтобы не вскарабкаться на галерею и страстно не расцеловать его на глазах у собравшихся свидетелей.Судья уставился на Хука с выражением полнейшего изумления. Он был явно ошеломлен экзотической внешностью человека, стоявшего сейчас перед ним.— Вы, сэр? Это... ваш муж, миссис Монтгомери?— Нет... он... он мой друг.— Ваше имя, сэр?— Я капитан Джеймс Хук, ваша честь.— Вы служите в морском флоте, капитан?— Не совсем.— В торговом флоте?— Что-то вроде этого. Я, конечно, перевожу кой-какие товары.— А как вы познакомились с миссис Монтгомери?Какая-то часть ее ужасно хотела, чтобы Хук признался в этом, объявил всему миру, что они любовники, что он заберет ее от всего этого безумия и будет жить с ней в Неверленде или в какой-то другой, но далекой стране до конца своих дней. Джеймс посмотрел на нее сверху вниз и открыл рот. Казалось, он и собирается сказать именно это. Собирается сказать то, чего они оба хотели. Но Хук заколебался и моргнул, прежде чем снова посмотреть на судью.— Я являюсь клиентом мистера Монтгомери и знаком с его семьей через свои финансовые дела.— Речь идет не только о залоге в двести фунтов. Штраф миссис Монтгомери в размере пятьдесят фунтов стерлингов за незаконное проникновение также должен быть оплачен.Хук сунул руку во внутренний карман и достал чековую книжку, которой помахал перед собой.— Кому же мне его выписать, ваша светлость?Судья прищурился и снова взглянул на Венди. Он даже чуть откашлялся и внимательно присмотрелся к ней.— Очень хорошо. Мне кажется, миссис Монтгомери, что вам очень повезло с выбором деловых партнеров мужа. Как только капитан расплатится по счету с клерком, вы можете идти до дальнейших распоряжений. Я поговорю с мисс Уорри и мисс Лентон и выясню истинную природу событий тринадцатого числа, а до тех пор вы будете каждый день являться в местный полицейский участок. А пока я советую вам проявлять осторожность в делах и в обществе, с которым вы общаетесь. Я заметил, что ваш муж не присутствует в суде. Без сомнения, ему потребуется какое-то покаянное объяснение ваших действий. Возможно, вы не найдете его таким же снисходительным, как я. Вы свободны. И можете уйти.— Благодарю вас, ваша светлость, — Венди посмотрела на Хука снизу вверх. Он улыбнулся, и ее вывели из зала суда.Расплатившись по счету, он спустился к ней в вестибюль. Венди пришлось физически сдерживаться, чтобы не броситься в его объятия. Глаза его блестели, а губы подергивались от восторга.— С тобой все в порядке?Она кивнула.— Благодарю тебя, о, как же я благодарю тебя.Он оглянулся, и Венди проследила за его взглядом. Рядом стояли клерки и полицейские, внимательно наблюдая за ними.— Идем. Меня ждет экипаж, — Джеймс протянул ей руку и жестом указал на дверь кареты. Оказавшись в кабине, он надежно закрыл дверцу, притянул Венди к себе и поцеловал ее. Крепко и долго. Теперь же у нее покатились слезы — слезы облегчения и радости от того, что он снова рядом.— О, мой дорогой, мой Джеймс, моя любовь, Спасибо тебе, спасибо.— Я приехал, как только смог. Я не мог прорваться сквозь поток карет, как твой полицейский эскорт, — Хук притянул ее к себе, но когда она крепко сжала его, он с явной болью втянул воздух.— Ты ранен? — с тревогой спросила Венди.— Местная полиция была не в особом восторге от того, что вчера вечером я дежурил возле участка.— Да, сержант что-то говорил мне. И что же они сделали?— Ничего особенного, не бойся. Я скорее впечатлен своей сдержанностью. Убийство нескольких констеблей местной полиции не помогло бы тебе в поисках свободы. Во всяком случае, я забыл кое-что жизненно важное, — он поднял свою изуродованную руку. К ней была прикреплена деревянная рука, а не его крюк. Он ухмыльнулся Венди, притягивающей его к себе для еще одного поцелуя.— Мне очень жаль, Джеймс. Ну и дура же я. Жалкая дура!— Дура? Нет, Венди. Ты просто замечательна. Моя отважная, храбрая девочка. Осмелюсь предположить, что арест был довольно утомительным. Но... ты ведь знала и худшее, не так ли? По крайней мере, ни один негодяй не заставлял тебя ходить по доске.Она рассмеялась сквозь слезы.— Наверное, я справилась, но, признаюсь, это было ужасно. Ужасно. Мужчины обращались с нами отвратительно.— С нами?— Я познакомилась там с другими женщинами. Если ты думаешь, что я храбрая, то эти женщины живут в аду каждый день жизни и все равно смеются.— В чем же их преступление?— Они... женщины ночи.— Шлюхи?— О, Джеймс, не употребляй это слово. Они такие — какие есть. Какой выбор дает им наше общество? Именно для таких женщин, как они, я и хотела бы сделать больше. Неужели у нас никогда не будет свободы?— Я могу дать тебе свободу. Я могу забрать тебя от всего этого и оставить в живых.Она посмотрела ему прямо в глаза. Голубизна его глаз поглотила ее. Джеймс понизил голос до интимного шепота и погладил ее по лицу.— Пойдем со мной, Венди... пойдем со мной.— Не могу.— Можешь. Легко.— Но дети…— Возьми их с собой.— Но я не могу бросить их отца. Я не могу бросить своего мужа.Он усмехнулся, и лицо его исказилось.— Мужа? Он даже не может заставить себя явиться на судебное заседание. Как он смеет называть себя мужем?Свинцовая тяжесть легла на плечи Венди. А где Джереми? Неужели она ему так противна?— Ты сообщил ему о моем положении?— Конечно, еще прошлой ночью.— И что же?Джеймс посмотрел в окно, его лицо было напряжено от презрения.— Он выразил... крайнее разочарование твоими действиями. Он был смущен, встревожен... и бормотал что-то о позоре для всей семьи.— О, не надо, — Венди опустила голову. — Этого я не вынесу.Хук взял ее за голову и повернул лицом к себе.— Нет, можешь. Если он видит в тебе только зеркало своего собственного успеха, тогда ты сможешь и должна это вынести. Как он может не видеть того, что у него есть? Как же он может не желать взрастить это и не восхвалять перед всем миром? Дурак! Слабак! Он даже не может показать свое лицо, чтобы поддержать тебя и привести домой. Я прогнал бы людей и за половину той желтобрюхой трусости, которую он проявляет.— Он мой муж... — Венди произнесла эти слова без всякой уверенности.— Нет. Но только не он. Он не достоин тебя.Она задрожала почти в рыданиях.— Он объяснил тебе, почему не пойдет в суд?— Он сказал, что ему нужно остаться с детьми. Сказал, что пошлет весточку судье, когда сможет.— У детей есть няня, и им он совсем не нужен. Да и вообще он так редко их видит, что они его почти не знают.— Именно так.— О, Джеймс... что я наделала, что я наделала? — Венди подняла дрожащую руку, чтобы не прикусить губу, и глаза ее затуманились, когда они подъехали к дому.Он снова притянул ее к себе.— Ты пришла в себя, моя прекрасная девочка? Ты сделала то, чего я от тебя ожидал, то, ради чего я вернулся. А ведь я пришел забрать свою Венди Дарлинг и нашел ее.— Но я уже не Венди Дарлинг, я Венди Монт... — поцелуем Хук заставил ее замолчать. Так они и оставались, их губы слились, а души без слов кричали, отчаянно пытаясь впитать в себя все остальное, пока они не приехали в Кэмпден.— Я не могу перестать целовать тебя, — всхлипнула она с легким смешком.— И не переставай.Венди отчаянно отстранилась, оглянувшись на входную дверь.— Мне надо идти. Я должна, — она повернулась к нему с мягкой улыбкой. — Спасибо, что выручил меня.— Не благодари меня за это, Венди.Она опустила глаза.— Я пришлю тебе весточку.— Нет. Приходи сама.Венди больше ничего не сказала. Она выбралась из кареты.Никто не приветствовал ее в дверях. Венди долго стояла на улице, снова чувствуя себя ужасно одинокой. Оглянувшись, она посмотрела в окно кареты на красивое лицо Джеймса.— О, Джеймс... и что же мне теперь делать?Экипаж отъехал прежде, чем Джеймс успел что-то ответить.Венди повернулась, поднялась по ступенькам и позвонила в колокольчик на входной двери.