1995 год (1/2)
— Жень. Женя! Туда нельзя.
Кудрявый мальчик с обворожительной улыбкой смотрит на отца с любопытством, пытаясь понять, почему ему нельзя зайти в комнату, если дверь распахнута настежь.
— Почему? Ты мне сказал: "В эту комнату нельзя, вот, видишь, даже дверь заперта так, что ее нельзя отпереть." А теперь она открыта. Значит теперь мне туда можно, правильно?— Как ты это сделал? — хмурится Егоров-старший, пропуская вопрос сына.— Да ничего я не делал, — смеется ребенок, — подошел, а она и открылась. Сама. Правда, ну пап, ты мне не веришь?
— Верю, конечно. Думал о чем-нибудь?
— Что хочу открыть эту дверь, — лицо мальчика выражает крайнее удивление тем, что отец так сильно, по его мнению, тормозит, — это же логично, я ведь к ней подходил!
А потом Женька убегает, потеряв интерес к открытой комнате, потому что гораздо интереснее то, что запрещено.Игорь проходит в подобие тайного кабинета, запирая за собой дверь еще более мощным заклинанием, а в голове проносятся мысли о том, насколько силен уже в таком возрасте его сын. А самое главное – как это можно использовать.
Егоров подходит к столу из черного дерева, на котором разложено несколько внушительных свитков, которые под грозным взглядом мага разворачиваются самостоятельно.
В обоих свитках – списки фамилий, огромные, длинные списки. Быстро пробегаясь по ним, маг цепляется взглядом за то, как в конце одного из них проявляется новая строчка. Он знает, что это значит: в игре появился новый человек. Человек, от которого будет зависеть очень многое. Человек, с которым необходимо быть осторожным.
Свиток начинает рассыпаться, а это значит, только сложное заклинание, наложенное на него, действует в последний раз. Список сформирован, он надежно отпечатался в памяти Игоря. Последнее имя – одно из самых важных.Юрий Мелисов.
Через несколько лет, думает Игорь Егоров, этот человек станет основным участником происходящих событий. А пока нужно подготовиться. Нужно разобраться с остальными.
Он закрывает глаза, представляя только что уничтоженный пергамент. В голове начинает выстраиваться хитро закрученный план.
Рука тянется к рукаву, но тут дверь вновь распахивается, и сердце Игоря пропускает удар.— Пап, Метель письма принесла, — звонко сообщает Женька, – там письмо из Хогвартса! Вы туда все-таки написали? Зачем? Я все-таки буду там учиться? Или здесь?
Егоров морщится, ощущая болезненное жжение в левой руке.
— Я сейчас приду, и поговорим. И хватит вскрывать мои заклинания, сынок.
Мальчик повинуется, уходя их комнаты, и по пути напевает какую-то незамысловатую песенку.
Игорь провожает сына взглядом, и вновь задумывается. Евгений оказался намного сильнее, чем он предполагал изначально. Стихийная магия выплескивается мощными потоками. Насколько искусным магом может стать младший Егоров при должном обучении, отцу представить трудно, но самым главным для него остается решение, о необходимости принятии которого сын пока не знает. Выбор. И Игорь уверен, что семейные узы в этом выборе сыграют ключевую роль.Письмо из Хогвартса.
Альбус ответил. Поверил ли он?
Хотя, если быть честным, Егоров в прошении не соврал. Женькина магия опасна для него самого. Ей не обязателен посредник в виде палочки, но так будет спокойнее и безопаснее. После нескольких истерик мальчика, связанных с последствиями выплесков магии, Игорь убедился в этом окончательно.
Использование палочки не сделает его слабее.
А учеба Егорова в Хогвартсе только поможет исполнению плана.
Остается надеяться, что Дамблдор проглотил историю так же, как ее проглотила Женина мать.
Изначально план был немного иной: надавить на ситуацию в магическом мире, сослаться на веру в возвращение Темного Лорда, выражая недоверие к безопасности в Колдовстворце. Но это значило бы ходить по краю между самонадеянным Дамблдоровским "Хогвартс самое безопасное место" и вариантом, что директор британской Школы Чародейства и Волшебства осведомлен о российских коллегах куда лучше, чем может показаться. К тому же слепая вера в возвращение Темного Лорда,которое ставится под сомнение половиной магического мира, от человека, не входящего в ряды Ордена Сопротивления вполне могло бы насторожить Альбуса. Поэтому сложившаяся обстановка была обозначена в письме просто как смутная, неясная и вызывающая беспокойство, и то, в дополнение к основной причине.