Глава 4: (Лис) (1/1)

?Мне хорошо с тобой?,?— подумал Махиро, но вслух ничего не сказал. Он лишь вдохнул глубже, чтобы почувствовать запах леса и ночной росы, исходивший от человека, что лежал рядом. Его длинные волосы было приятно перебирать, это успокаивало, подобно скольжению отполированных чёток сквозь пальцы. В лунном свете угольно-чёрные пряди тускло блестели, словно вода в реке, и самого гостя можно было рассмотреть достаточно хорошо. За много лет знакомства с Махиро он практически не изменился, на лице не появилось ни одной морщинки, а узкие глаза смотрели всё с тем же теплом и незлой насмешкой. По правде говоря, это был вовсе и не человек. Первый раз лиса по имени Гин* Махиро встретил ещё подростком. Хотя это было не совсем так. Отправив юного оммёдзи в лес якобы по делам, его наставник сам вызвал или, вернее, пригласил ёкая на встречу с ним. Махиро тогда если и не испугался, то был очень удивлён и первое время отказывался верить своим глазам. До этого ему доводилось видеть лишь низших ёкаев и разнообразных духов. Большая часть проявлений потустороннего мира уже не пугала его, а иногда и вовсе казалась забавной. Начав осознавать дар и силу, доставшуюся ему, юный Куросаки время от времени пренебрегал советами наставника, предпочитая решать задачи не сложным путём, а напролом. Зачем рисовать десять амулетов, когда можно накачать один оберег силой так, что хватит на ближайшую сотню лет? В общем и целом, в то время Куросаки был довольно самоуверен и ленив. Итак, встретив настоящего лиса, да ещё с семью хвостами, Махиро поначалу растерялся, но быстро взял себя в руки. Страха он почти не чувствовал, но сильное волнение заставляло сердце стучать чаще, посылая мандраж по всему телу. Как себя вести со столь могущественным существом он понятия не имел, но на всякий случай решил поклониться. Лис на это только фыркнул. Если говорить о человеческом обличии, то Гин казался немного выше Махиро, но движения его были не в пример более точными и ловкими. Даже когда он просто стоял на месте, в его позе чувствовалась некая затаённая энергия, готовность в любой момент постоять за себя либо исчезнуть без следа в мгновение ока. Лицо у лиса было узким и слегка вытянутым, а ярко-жёлтые глаза с поднятыми к вискам тёмными уголками всегда казались насмешливо прищуренными. Хитро улыбнувшись, лис хлопнул в ладоши и медленно пошёл прочь. Сам не зная зачем, Махиро попытался его догнать, но у него ничего не получилось. Сколько бы он ни старался, лис всё удалялся, а когда скрылся из виду, Махиро понял, что заблудился. Повсюду были лисьи тропы, и куда бы он ни шёл, неизменно оказывался там, где оставил его ёкай. День начинал клониться к закату, и юный оммёдзи понял, что должен во что бы то ни стало выбраться до темноты. В тот вечер ему пришлось вспомнить всё, чему учил его наставник, и с последним лучом солнца он смог выйти из леса. Убедившись, что ему больше ничто не угрожает, Махиро упал в траву и стал просто смотреть на небо, которое наконец не закрывали тёмные кроны жуткого леса. В фиолетово-розовой вышине уже начали проглядывать звёзды, когда кто-то коснулся его лба. Вздрогнув от неожиданности, Махиро замер. Рядом с ним сидел тот самый лис. Он мягко улыбался и, хотя его лицо относилось к тем, по которым сложно прочесть какие-либо эмоции, Махиро с уверенностью мог сказать, что тот доволен. Но самым удивительным было не это, Махиро отчётливо чувствовал, как покинувшие его силы стремительно возвращаются обратно. Физически ничего не изменилось: в животе было всё так же пусто, а растёртые ноги продолжали болеть, однако теперь он чувствовал себя в силах сотворить ещё не одно и не два заклинания. ?Не может быть?,?— пронеслось в голове. Лис лишь по-звериному склонил голову на бок. Имя Гину удивительно не шло. Махиро оно всегда казалось слишком коротким и несоответствующим тому, что он видел. Лис походил на аристократа времён Хэйан** из тех, что проводили свой досуг за сочинением стихотворений и с нетерпением ждали начала осени, чтобы полюбоваться луной. Когда Гин с задумчивым видом сидел на веранде летнего домика, Махиро был уверен, что мысли его подобны изящному напеву бамбуковой флейты. Даже на солнце волосы Гина не отливали рыжиной, как у других кицуне, и впервые увидев его в животном обличье, Махиро понял почему. Шерсть Гина-лисы оставалась чёрной, а на морде и боках можно было увидеть седые волоски настолько светлые, будто они и правда сделаны из серебра. ?Гин всегда несколько отличался от других лис,?— как-то раз решил поделиться наставник,?— Когда-то давно он жил с людьми, но, даже сбежав, не стал их ненавидеть. Я мало знаю об этом, но отчего-то этот лис всё ещё живёт здесь, а не ушел на дальние острова, как его сородичи?. Однако сколько бы Махиро ни пытался спрашивать Гина о его прошлом, ему не удалось выяснить ровным счётом ничего. Лис не говорил даже то, сколько ему лет, а наставник не знал. Впрочем, по его рассказам о событиях минувших веков можно было понять, что сравнение с аристократом Хэйан не так уж далеко от правды. За окном стало немного светлее. Махиро переложил затёкшую руку и немного придвинулся к Гину. Ближе к утру в комнате становилось прохладно. Часов в летнем домике не было, но привыкший к этому Махиро мог сказать, что до рассвета ещё часа три. Он редко спал во время таких ночей. Если бы мог, он сравнил бы присутствие Гина с действием энергетика или лёгкого психостимулятора. Лис же наоборот превращался в сгусток покоя и теплоты. Оборачиваясь не до конца, он любил укрывать своего человеческого друга пушистыми хвостами словно одеялом. Собственно, в этом и состоял смысл подобных встреч. Махиро тратил меньше времени на восстановление даже после самых мощных ритуалов; одна магически расширенная квартира уже забирала порядком энергии. Лис же получал, как ни странно, время. В местах, где в разные годы проживал Махиро, на многие мили вокруг практически не было ёкаев столь высокого уровня. Существовавший издревле баланс был нарушен людьми: их стало слишком много. Теперь в городах селилась нечисть попроще, но такая, что даже бывалые оммёдзи зачастую не знали, что с ней делать. Так появлялись городские легенды. А кицуне в центральной Японии практически не осталось. Даже при том, что Гин был вполне материален, он, в первую очередь, являлся скоплением эмоций и отголоском душ людей. ?Демоны, как и Боги, рождаются и умирают в человеческом сердце?,?— сказал однажды наставник, и Махиро так и не смог найти формулировку точнее. В осознании этой истины заключалась половина успеха оммёдзи. Таким образом, вся энергия и скверна, что раньше перераспределялась между ёкаями, теперь концентрировалась внутри Гина. Но даже при частых визитах Махиро, за годы их знакомства число хвостов выросло до восьми. То, на что раньше потребовались бы сотни лет, теперь произошло всего за каких-то несколько десятков. Пребывание в Аокигахаре тоже изрядно ускоряло процесс, поэтому Махиро старался посещать свою загородную резиденцию хотя бы через неделю. В легендах говорилось, что появление девятого хвоста означает достижение оборотнем предела силы, а среди ёкаев нет более могущественного, чем кьюби***. Однако ничто не вечно под луной: чем сильнее ёкай, тем ближе его конец. И конец этот подобен вспышке сверхновой. Аи Махиро с собой, как правило, не брал. В первый раз помощник не мешал и даже все накопившиеся вопросы решился задать лишь по возвращению обратно в город, но отчего-то его присутствие в доме напрягало Махиро. Пренебрегая взаимовыгодой, свои отношения с Гином он не мог охарактеризовать хоть сколько-нибудь определённо. Пожалуй, друзьями их назвать было нельзя хотя бы в виду разницы в возрасте и скрытности лиса. Любовники? В этом Махиро тоже был не уверен, хотя временами это слово казалось ему наиболее подходящим. Но ведь любовниками считают себя двое, а что думал по этому поводу лис, Махиро не знал. ?Гин не человек, а значит, и судить обо всём, что с ним связано, по человеческим меркам нельзя?,?— каждый раз говорил он сам себе, и так заканчивались все недолгие попытки самокопаний.