Silentium! (1/1)
В редко появляющиеся дни затишья лишь некоторые партизаны могли похвастаться тем, что они действительно отдыхали и набирались сил. Для "Оргии" и "Горизонта" выходных не было никогда: не все знали о том, что всё вокруг отеля—их территория, поэтому в казавшееся свободным здание набивались люди в форме, не знавшие о приближавшейся смерти из подземелья: оба отряда просто зажимали их в кольцо и показывали, кто здесь хозяин. Объявленные дни перерыва не были исключением: Джей Гордон и Олли Сайкс только успевали подсылать новые силы наверх на уничтожение ненавистных правительственных, как внутри оказывалась новая толпа идиотов, получавших по заслугам."Зелёный день" собирали оба дня самодельные взрывные устройства: их отряд отличался любовью к использованию всего, что можно было кинуть в толпу напиравших врагов, и чтобы это что-то в конечном итоге контузило или подорвало людей. К счастью для Армстронга и его команды, наверху было спокойно: никто не захватывал их стратегическую точку—подорванный аванпост правительственных (тот самый, с которого Братья-Гитаристы стащили свою базуку).У "Тараканов" два дня ничего не происходило: Шэддикс и Бринк объявили всеобщий "Отбой" после нескольких дней своего участия в миссиях. Партизанам только в радость было впасть в недолгую спячку, как опоссумам. Их убежище находилось в относительно спокойно, только снайперы наверху уж очень "шалили", что не радовало командиров отряда, собиравшихся ночью, наплевав на отдых, выбраться вдвоём в лёжку и "утихомирить" противников.Братья-Гитаристы, не подвластные Доминику, отбивали свой дом на окраине города от маленького отряда правительственных с помощью гитар и одного пулемёта. Никто так и не мог понять, как два тощих патлатых человека, в которых непонятно как держатся жизни, ещё в состоянии постоять за себя и устроить Армагеддон нарушителям своих границ."Архивраги" же жили той жизнью, о которой пока не имел понятия Мэттью. Никто не играл в карты, не ждал, когда Ангела отправит кого-то, казалось бы, на верную смерть. В своём закутке Даниэль переделывал трофеи Шарли и Эмотта в "стоящее оружие", щёлкал затворами, что-то разбирал и откладывал, доставал запасные детали из-под плитки на стене. Ангела чистила свои ножи и пистолеты (а вы думали, Госсоу сидит в прикрытии безоружная? Под футболкой, на поясе, много можно было скрыть, даже целый арсенал). Шарли травил шутки из детского лагеря, пытаясь отвлечься от давящей действительности. Эмотт перетряхивал постельные принадлежности, чтобы не завелись клопы, перенабивал их бумагой... Алисса и Мэтт провели первый день на кладбище, наблюдая за наступлением дня и рассматривая могилы в какой-то неопределённой томительной тишине, иногда Мэтт подходил сзади, обнимал девушку и касался её плеч губами. Под вечер отец Янгблад вновь принёс труп и принялся копать новую могилу. В этот раз он хоронил ребёнка лет восьми, которому оторвало обе руки по локоть и распороло живот осколками, находившимися в бомбе. Безутешная мать обезумела и ничего не смогла рассказать. Отдав молча останки, завёрнутые в проеденный молью ковёр, она исчезла.
-Добрый вечер, святой отец...-поздоровались Алисса и Мэтт.-Действительно, добрый, дети мои. Почти и не стреляют. Такое чувство, что мир наступил. Возможно, я и ошибаюсь: это может быть и затишьем перед бурей,-священник вонзил лопату в ещё не взрытый дёрн.-Не дай Бог, святой отец...-вздохнула Алисса,-уже и отдохнуть хочется, а не людей убивать...-Покой нам только снился, Алисса, дитя моё. Однажды настанет такой день, когда и мне придётся разорвать узы, приковавшие меня к этому месту, выйти и убить кого-нибудь...-мрачно проронил Янгблад, энергично вскапывая землю.-Разве вы ещё никого не убили?-спросил Мэтт, незаметно приобняв сзади Алиссу.-Увы, я ровно четыре раза осквернил Дом Божий за последние два месяца и одну неделю... В защите наших домов мы не брезгуем ничем, даже лишением жизни других рабов Божьих. Если бы я не убил тех людей, то, возможно, сейчас бы не говорил, а лежал рядом с ними.-Томас указал рукой на могилы.-Это крайняя нужда, дети мои. Когда-нибудь мне это обязательно аукнется ранением в сердце. Но я ничего не боюсь.Признание священника несколько напугало обоих партизан: они, конечно, знали, что отец Томас силён и может постоять за себя, но не догадывались, что громкие хлопки в ночи не были отдалёнными выстрелами в какой-то очередной стычке... Это Янгблад убивал налётчиков из своего дробовика.На второй день новоявленные влюблённые прогуливались по сети канализационных труб, так называемому "Подземному городу", связывавшему все части Айова-Сити воедино... Ну, и штабы партизан тоже. Алисса проводила для Мэтта "экскурсию", чтобы он смог потом сориентироваться и найти выход. По дороге они встретили небольшую кучку мирных, прятавшихся под супермаркетом. Даже в темноте было видно, что эти люди были похожи на призраков: отощавшие, с огромными сияющими глазами, с гремящими костями, они не ходили, а парили над землёй. Их было трое, и они молча смотрели на партизан, поспешивших скрыться от них.-Что это?-прошептал Мэтт на ухо своей девушке.-Мирные,-ответила она вполголоса,-они скрываются здесь, когда не могут вернуться домой. Неужели ты таких не видел?-Видел, но не обращал на них внимания,-произнёс Так.-Представь себе, если бы мы не были здесь, то стали бы такими же...-таинственно произнесла Уайт-Глаз.-Главное... Ты теперь со мной. Больше ничего не нужно,-тихо сказал он, уткнувшись носом в её щёку. Они остановились и вновь слились в поцелуе—единственном, что уничтожало страх и темноту. Им было хорошо вдвоём даже в канализации, когда они не говорили друг другу лишних слов любви, которые звучали бы приторно и вульгарно.Вернувшись в убежище, Алисса сняла бинты с рук Мэтта и сменила повязку на подзажившей ноге. На его руках остались шрамы от серьёзных ожогов, но теперь он мог целой ладонью касаться кожи своей любимой. Шарли, внезапно остановившийся на развязке анекдота, с умилением взглянул на то, как Уайт-Глаз и Так целовались украдкой—Мэттью благодарил девушку за лечение. Д'Анджело не решился произнести ничего едкого и саркастического в сторону сладкой парочки, только в шутку смахнул слезу, кивнув на них Эмотту. Красноволосый мужчина почувствовал, как сжимается его сердце: он так и не сказал Ангеле, что она ему не безразлична, а на войне каждый прожитый день мог стать последним.