Graveyard philosopher. (1/1)
В то же время, пока повстанцы и партизаны очищали восточную часть города от остатков гарнизона, спрятавшихся в домах мирных; освобождали пленников из подвалов и сжигали тела погибших по варварскому обычаю, под вечер Ангела, Алисса и Мэтт решили пойти наверх проветриться, пока наступило затишье при подсчёте потерь со стороны противника. В этот момент один из добытчиков, которого вы, возможно, помните—?командир? Гейтс—принёс труп неудавшегося участника своей семьи Джонни Крайста, погибшего в схватке с одним из солдат капитана Шэдоуса, в церковь к святому отцу Янгбладу. Для священника ночь была чуть ли не хуже, чем день: в тёмное время суток приходили мародёры, растаскивавшие церковную утварь для дальнейшей перепродажи на чёрном рынке. Однако приходилось выполнять свою чёрную работу и хоронить хотя бы тех, кого приносили мирные.-Доброго времени суток, святой отец, -вполголоса поздоровалась Ангела, выйдя на церковное кладбище и прислонившись в ограде.-Здравствуйте, отец Янгблад, -поздоровались в один голос Мэтт и Алисса. Томас обернулся на пришедших и опёрся на лопату.-Доброго вам вечера, дети мои. Вижу, у вас пополнение в отряде…-на его губах заиграла добрая улыбка.-Мэттью Так, бывший партизан из ?Пули?, -представился брюнет.-Святой отец Томас Янгблад, пастырь и последний духовный наставник Айова-Сити… По совместительству… Гробовщик, -он продолжил рыть могилу.-Кого сегодня хороните, святой отец? -спросила Госсоу, присев на жухлую траву.Святой отец нагнулся и приоткрыл грязное полотно, в которое был завёрнут труп Джонни с обгоревшей раной на груди. На его белоснежном восковом лице до сих пор играла умиротворённая улыбка. Партизаны молча смотрели на парнишку, изучали его глазами миллиметр за миллиметром. Мэтта пугало выражение мёртвого лица и сама перспектива смерти. Он пошёл на войну не для того, чтобы проиграть и умереть, а чтобы выиграть.-Джонни Крайст, раб Божий. Больше о нём ничего не известно.-Янгблад закрыл лицо трупа и посмотрел в потемневшее небо.-Какая прекрасная ночь… Какая прекрасная смерть, дети мои. Есть нечто такое великолепное в гибели, не находите? Некоторые склонны романтизировать её, некоторые боятся, некоторые осуждают… Я же считаю, что смерть—это прекрасно, равно как и рождение новой жизни. Знаете, дети, как много за последние два месяца я похоронил собственными руками? Раньше мне было печально смотреть на близких, приносивших тела, на раны, на изуродованные лица… Теперь же я ничего не чувствую, кроме торжества смерти. Война—это пир смерти, нищеты и голода… Как бубонная чума. В религии мы сравниваем смерть с рождением, ибо Сын Божий погиб за наши грехи и вернулся снова… Кто-то говорит, что после выхода души из тела продолжается некая загробная жизнь, но как знать? Никто ещё не возвращался оттуда, чтобы рассказать, каково там, есть ли рай и ад, поют ли райские птицы на деревьях, потрескивают ли на вечных кострах грешники. Признаться честно, пусть я и проповедую рай как часть религии, но сам в это не верю. Передо мной гибнут люди. Я их хороню. Этого достаточно. Ах, волшебная ночь…-вздохнул Янгблад, вновь взглянув на небо, а затем вернувшись к копанию могилы.-Святой отец, а умирать страшно? -спросила Алисса.-Кому как. Думаю, этому юноше было только в счастье покинуть своё бренное тело. Возможно, он потерял смысл к существованию, как и все мы. Но твоя душа, дитя моё, когда-нибудь вернётся вновь на землю, но в другом обличие… Знаю, это идеи другой религии, но что стоит просто верить? Кажется, это явление называлось ?Реинкарнацией?.-святой отец подтащил Джонни к вырытой могиле, уложил его в землю, перекрестил напоследок и принялся закапывать. Если обернуться и посмотреть на кладбище за церковью, то можно увидеть, что на большей части земли не успела вырасти трава—так много людей погибло за последнее время.-Здесь остались только вы? -спросил Мэтт, смотря на могучую спину святого отца, закрытую кожаной курткой.-Увы, -кивнул Томас, -на войне нет места для религии, сын мой, поэтому все монахи сбежали… Когда крест сбили с купола расчётом. Я же не в состоянии оставить дом Божий, пусть и лишённый распятия, будто сам Бог отвернулся от нас. Я навеки привязан к своему престолу, к этим могилкам, к умиротворяющей тишине… Разве что паства развлекает, да вы из-под земли выходите иногда. Знаете, у меня есть, надеюсь, очень хороший друг… Доктор Саэтре из местной больницы. Давно его не видел, а раньше он часто приходил на службы один или со своей семьёй, разговаривал со мной не как с духовным лицом, но как с обычным человеком… Прекрасный человек. Так вот, к чему я вёл, дети мои… Наши с ним судьбы теперь очень похожи: мы оба привязаны к тем местам, которым однажды принесли клятву: я не выхожу за пределы церкви… Разве что вначале было несколько раз, а он не выходит из больницы, говорят, там и спит, когда выдаётся свободная минутка. Нас разделяет не такое и большое расстояние, но, боюсь, нам больше не приведётся встретиться: я не могу поставить под угрозу паству, а он не может бросить больных и раненых. В этом и есть прелесть смерти: только она разрушит между нами стены, и мы вновь встретимся. А теперь… Дети мои, расскажите, что происходит за стенами церкви? -святой отец присел на свежий холмик и отложил лопату. Ангела вкратце рассказала о происходящем, об отвоёванном грузе, о диверсиях, о сегодняшнем штурме… Янгблад терпеливо выслушал её рассказ, затем расспросил Мэтта о том, как он, такой молодой, оказался в подполье. Так рассказал о том, как отправил своих родителей подальше, как попытался уйти в ополчение, как его подобрал отряд ?Пуля?, как Честер растерял всех, как они попали в засаду в доме… С каждым новым словом Алисса всё сильнее прижималась к Мэтту, в конце даже положила голову на его плечо и взяла его перебинтованную руку в свою.-Ты несчастен, сын мой. Я помолюсь за твоих родителей, когда буду проводить службу. А нынче мне пора: мародёры не дремлют. Храни вас Господь, дети мои.Отец Янгблад ушёл на престол. Ангела вернулась в катакомбы, а Мэтт и Алисса так и остались сидеть на жухлой росистой траве, любуясь ночным чёрным небом, усыпанным звёздами, и держась за руки. Впервые девушка прижималась к нему, а не бежала, сморщившись от слова ?грузчик?. Он чувствовал тепло, исходившее от её тела, нежное прикосновение к своей обожжённой конечности, мягкие поглаживания пальцев по бинтам. Не хотелось ни о чём говорить, слова были неуместны в этой гармонически идеальной тишине. Мэтт прижал Алиссу второй рукой к своей груди и коснулся губами её лба. Ему казалось, что в её серых глазах была вся Вселенная, не только отражение этого ночного неба. В его глазах она видела непроглядную морскую пучину во льдах Арктики. Им было хорошо вместе. Наконец-то, хоть и на фоне чудовищной войны и бесчинств, все кусочки пазла сложились в единую картинку… Картинку чёрного бескрайнего неба и объятий одиноких парня и девушки, прислонившихся спинами к кирпичной ограде. Она подняла голову и впилась в его губы своими. Мэтт охотно ответил и нежно прикусил нижнюю. Уайт-Глаз запустила обе руки в его чёрные длинные волосы, перебинтованные ладони Мэтта покоились на её талии.-Я люблю тебя, Алисса.-Я тебя тоже, Мэтт… Только пообещай мне, что после войны мы будем вместе? Или умрём в один день? Обещаешь?-Мы не умрём… Обещаю, -они вновь слились в нежном поцелуе под луной. Для них перестал существовать мир вокруг, эта война, могилы, смерть…А в катакомбах была радость: Эмотт и Шарли вернулись обратно с парой прихваченных трофеев, отданных для переделки Даниэлю. В качестве поощрения следующие два дня Доминик объявил выходными для партизан: обеим сторонам нужно было пересмотреть дальнейшие планы ведения боя.