Arch Enemy. (1/1)

Мэттью спал самозабвенно, но крайне беспокойно, иногда просыпаясь после очередного ночного кошмара, наполненного криками, кровью и смертью, и не видя ни зги в тёмном помещении, в углу которого он ютился. Изредка где-то вдалеке двигались тени, но затем тьма становилась густой и неподвижной. Партизан снова забывался, приваливался к углу и возвращался в свой собственный мир ночных кошмаров, сотканный из страха и пережитых ужасов на этой казавшейся бесконечной войне.В очередной раз открыв глаза, Мэтт увидел неяркий огонёк там, где раньше шевелилась тьма. Теперь же партизан понял, где очутился: это было небольшое помещение в две комнаты, в каменных стенах которой были выдолблены широкие ниши, забросанные матрасами, подушками и одеялами, сделанными из ветоши, набитой обрывками бумаги и кусками ткани; посередине стоял стол из жестяной рамы и куска профлиста, припаянного сверху, по которому была разбросана колода карт; в другом углу стояла буржуйка, на которой, возможно, обитатели этого места готовили себе обед. В другой комнате горела свечка, освещавшая всё пространство, виднелась круглая тумба, вокруг которой сидели люди, склонившиеся над бумагой. Мэттью встал на ноги, потянулся, разгоняя кровь по затёкшим мышцам, и почувствовал, как что-то стягивало его пораненную ногу и обожжённые руки. Это оказались почти стерильные бинты, пропитанные жёлтой жидкостью с травянистым запахом. Партизан направился к людям.-…Колонна поедет через северную часть города. Армстронг будет с половиной своих бравых ребят отбиваться от конвоя, а Эмотт и Даниэль должны будут присоединиться к оставшимся и помочь вынести как можно больше груза… Или дотянуть до приезда Шэддикса. Отбивайтесь, если будут стрелять… Только не трогайте водителя, как в прошлый раз! -Госсоу водила давно сломанным грязным ногтём по карте.-Доброго времени суток, -несмело поздоровался Мэтт и прошёл поближе к тумбе. Собравшиеся в одной комнате люди странно смотрели на него, будто это был призрак, а не человек из плоти и крови, как и они сами. Госсоу снисходительно усмехнулась своему новому партизану.-?Архивраги?, прошу любить и жаловать, —Мэттью Так, последний уцелевший из ?Пули?. Ховард вчера определил к нам.Мэтт лишь кивнул четырём незнакомым людям, за что получил уже нормальные взгляды, а не испуганные и изучающие.А теперь позвольте вашему скромному автору рассказать об одной из партизанских групп ?Архивраги? поподробнее. Итак, их всегда было не так много, как, например, в разбомбленной ?Пуле?—всего шесть человек: Госсоу, братья Эмотт—Майкл и Кристофер, Шарли Д?Анджело, Даниэль Эрландссон и Алисса Уайт-Глаз—но вшестером они наводили неконтролируемый ужас на правительственных своими диверсиями. Если бы между группами шло соревнование, то они стояли бы на втором месте по своей безбашенности после ?Тараканов?—детища Шэддикса, который должен был отбить танк. К сожалению, и у ?Архиврагов? наступило время скорби: во время одной из вылазок погиб Кристофер Эмотт, которого нашпиговали пулями заметившие его правительственные. Мужчина прожил ещё полчаса, успев доползти до убежища и доделать начатое: он подорвал один из аванпостов армии США, и умер с улыбкой на лице, заслышав звук взрыва. Майкл не мог простить себе смерти Кристофера, однако не имел права раскисать: нужно было продолжать бороться. Кристофера похоронили, не оставив ни одного опознавательного знака, кроме холмика свежей земли. Стоит ли говорить, что значила для такой малочисленной группы смерть одного из партизан? Пожалуй, нет. Говорят, что смерть одного человека—это горе, а смерти сотен и тысяч—просто статистика.?Архивраги? базировались в катакомбах церкви Святой Марии. В некотором роде это и определило их несколько религиозное название. Святой отец Янгблад, которого называли ?наш отец? или ?печальный сторож наших развалин? стал негласным участником группы, хотя и не принимал активного участия в вылазках, потому что позволил остаться партизанам в ?Доме Божьем? и всеми силами защищал их от мародёров: церковь, в силу религиозности американцев, считалась нейтральной территорией, равно как и больница, только это не спасало от вечно голодных вандалов, готовых умереть за малюсенький отковырянный от чаши драгоценный камушек. Янгблад почти никогда не убивал, только предупредительно стрелял в купол церкви, отгоняя воришек. Попадались и агрессивные, которым нечего было терять и за это получавшие залп дробовика в любую подвернувшуюся часть тела. Святой отец редко наведывался в катакомбы: днём он беседовал с укрывавшейся у него паствой, а вечером, когда театр военных действий затихал на некоторое время, сидел на престоле и сторожил ?Дом Божий?, изредка встречал тех, кому нужна была помощь?— духовная или ритуальная: Янгблад ещё и был гробовщиком, отпевавшим и закапывавшим трупы гражданских или партизан. Катакомбы были настолько тщательно замаскированы, что даже люди, нашедшие приют в подвале церкви с самого первого дня войны, не знали о том, что под их боком жили диверсанты, покидавшие это место через канализацию.А теперь стоит поговорить непосредственно о самих партизанах. Во-первых, конечно, Ангела Госсоу, 32 года, немка, журналистка, гордая и смелая женщина, отправившаяся в Айова-Сити снимать репортажи о нараставшем недовольстве местных, переросшем в полномасштабную войну, на которой она потеряла оператора и связь с Германией. Женщина не смогла вернуться на родину, потому что аэропорт захватили правительственные за первые три дня. Вскоре она познакомилась лично с Домиником Ховардом, в одиночку отбившим машину у трёх сталкеров, позарившихся на Ангелу. Так она стала партизанкой, а позднее Ховард сделал её командиром отдельной группы. Госсоу казалась хрупкой, особенно выдавали тонкие запястья, ?освенцимовские?, я бы даже сказала, которые она скрывала под перчатками без пальцев, однако в её руках было достаточно силы, чтобы уложить пару сталкеров. Почти белые волосы вились сами собой и доставали до груди. В её голубых глазах была холодная суровость и надменная гордость, выдававшие в ней лидера. На красивых полных губах застывала то усмешка, то полуулыбка, то нечто серьёзное. Женщина была одета в чёрную футболку со знаком анархии, чёрную куртку с повязкой на правом плече, облегающие чёрные штаны и кроссовки, позволявшие, в отличие от оставшихся сапог на каблуках, быстро убегать от правительственных.Второй представительницей прекрасной половины человечества во всём отряде была Алисса Уайт-Глаз, 25 лет, уроженка Канады, переехавшая в США, чтобы работать ветеринаром. Алисса была необычной девушкой, крайне привлекательной, с сине-зелёными волосами, что, как ни странно, не пугало владельцев кошек, собак и прочей живности, потому что ни одна зверушка не умерла в её руках. В отличие от Ангелы, сероглазая девушка была одета во всё белое, ставшее серым от грязи. Алисса хотела сбежать хотя бы в другой штат, чтобы продолжать свою деятельность, а не слышать свист пролетающих над головой пуль, но все границы Айова-Сити были оцеплены, и девушка оказалась в ловушке. Она ушла в эту самую церковь, после того, как в её квартиру, когда она в ещё не разгоревшуюся войну вышла в магазин, угодила граната и разнесла всё к чёртовой бабушке. Как раз в этот момент Уайт-Глаз подслушала разговор Ангелы с Янгбладом о том, что ей и ещё нескольким партизанам нужно укрытие, и напросилась отбивать город от сталкеров, дабы отомстить за свою жилплощадь, сломанную жизнь и карьеру. Поскольку Алисса могла лечить, пусть даже и братьев наших меньших, её быстренько прибрали к рукам в качестве медсестры, но вскоре девушка зарекомендовала себя как разведчица и научилась стрелять из пистолета. И теперь на задания, в которых требовалась наблюдательность и осторожность, Госсоу отправляла именно её в паре с погибшим Кристофером.В-третьих, единственный оставшийся Эмотт—Майкл, 33 года, швед. Майкл был крепкого телосложения, высокого роста, с ярко-красными длинными волосами, эдакий оружейник Просперо из ?Трёх толстяков?. Его лицо казалось строгим и несколько пугающе-отталкивающим, хотя Эмотт был замечательным малым, ?душой компании?, много шутил, чтобы поднять настроение заскучавшей группе… И это несмотря на свою работу… Мясника. Эмотт говорил, что его волосы стали такими красными, ?потому что кровью покрылись от того, скольким коровёнкам жизнь радостную оборвал?. Из-за того, как часто ему приходилось перетаскивать огромные туши и тяжёлый топор, развилась такая силища в руках, что Майкл спокойно гнул решётки и выбивал двери, так что на особо тяжёлые задания отправляли именно его. После смерти брата его глаза непонятного цвета почти ничего не выражали. Возможно, внутри себя он желал отомстить, только внешняя скандинавская непоколебимость не позволяла выдать ни единой эмоции. Казалось, что Майкл был в отряде всегда, так что, несмотря на сравнительно недолгий срок существования группы, все позабыли, откуда он взялся. Только никто особо не знал о том, что Эмотт влюблён, как чёрт… В Ангелу. Ему нравилась её спокойная рассудительность, отношение ко всем, как к равным, расстановка сил по способностям. Например, она бы ни за что не отправила Эмотта на какую-то работу, требовавшую осторожности, потому что знала, что ему легче что-то сломать, чем придумать изощрённый план и выудить без следа нужное. Майкл, правда, сам не знал, как к нему относилась немка, и тешил себя надеждами, что однажды они будут вместе.В-четвёртых, Шарли Д?Анджело, 30 лет, швед. Он был похож на викинга: огромного роста, сильный, с пронзительным взглядом, с длинными волнистыми чёрными волосами и бородой, суровый… милый, похож на чёрного медведя. До войны данный персонаж работал в ломбарде и мог на глаз отличить подделку от настоящей ценности и определить стоимость, возможно, немножко схитрить… Ну, а ещё летом он работал вожатым в детском лагере, поэтому хорошо ориентировался на местности. Дети у него ходили по струнке, потому что ?дядюшку Шарли? боялись до судорог в коленках, хотя он был чертовски мил даже с малолетками. В отряде его использовали и как физическую силу (они с Эмоттом один раз даже машину толкали через город, чтобы снайперы в них не попали), и как менялу на чёрном рынке, и как разведчика, и как обогреватель, и как средство успокоения: медвежьи объятия убивали стресс раз и навсегда. Как он сюда попал тоже никто не помнил.И последним, конечно, не по рангу и не по значению был Даниэль Эрландссон, 29 лет, швед. Даниэль до своего прихода, а точнее, волшебного спасения, работал в ресторане шеф-поваром. А когда началась война и на его место работы совершали набег, он закрылся на кухне и вооружился до зубов ножами, вилками и сковородками. Четыре дня Эрландссон отбивался от мародёров и сталкеров, пока Шарли не ?вызволил? повара из его укрытия и не утащил в церковь волоком. С тех пор над длинноволосым брюнетом часто подшучивали по поводу еды, вилок и прочей петрушки, хотя и уважали. Даниэля называли ?Тенью?: он мог стащить что-то так, чтобы никто и не заметил, а также был оружейником, потому что, как оказалось, неплохо разбирался в оружии и мог его конструировать из подручных материалов. Его отправляли делать тонкую работу: вскрывать замки, вытаскивать документы или пленников, незаметно кого-то убивать, а-ля ассасин.Вот такой была партизанская группа ?Архивраги?, участники которой работали в парах: Ангела-Шарли, Майкл-Даниэль, Алисса-Кристофер. Но поскольку Кристофер отправился к праотцам, новым напарником Алиссы оказался Мэттью Так—Ангела объявила об этом, знакомя Мэтта со своим отрядом.-Ну… В добрый путь, -сказала Ангела, взглянув на тихо тикавшие настольные часы, выкраденные где-то Даниэлем. Мужчины встали, надели капюшоны и вышли через тот ход, которым Ангела привела Мэтта.-А почему вы отправляете двоих на набег? -спросил Так у Госсоу.-Зачем ещё больше-то? Там Шэддикс танк быстрее отобьёт, чем мы груз возьмём, так что он и подъедет, всех перестреляет, отберёт положенную гумпомощь и сдаст повстанцам, -Ангела пожала плечами.-Понятно…-вздохнул Мэттью.Минутная стрелка остановилась. Часы показали одиннадцать часов вечера.