Основная история (1/2)
Зала была покрыта пылью и паутиной, большая часть окон, укрытая портьерами, не пропускала свет, часть же освещала бальную залу мистическим голубоватым светом. Арки с лепниной, каменный пол, портреты великого прошлого, железные доспехи — всё это было тусклым, будто стираемым самим временем. Единственное, что не было покрыто паутиной — трон и восседающая на нём каменная статуя женщины. Высеченная из камня столь искусно, что если бы не её мраморная бледность, она бы сошла за живую. Драпировка её одежды повторяла мельчайшие складки, в острые шпили короны были вставлены настоящие камни — гранаты, судя по цвету. Белоснежка подошла ближе и с интересом посмотрела на лицо статуи. Величественное, гордое и невероятно красивое, оно бы могло влюбить в себя даже будучи высеченным из камня.
— Неужели ты бывшая королева? — спросила Белоснежка и покрутила головой, в поисках картины, которая бы дала ответ. Портрет нашёлся. Королева была запечатлена в полный рост, облачённая в монаршую красную накидку, она смотрела с полотна столь же надменно, сколь и статуя в центре залы. Ниже была металлическая табличка с выгравированным на ней именем: Её Величество королева Равенна I. — Равенна, — Белоснежка посмотрела на статую. — Та самая Равенна? — на мгновение Белоснежке показалось, что статуя нахмурилась. Но лишь на мгновение. Хенник подошла к статуе и, внимательно осмотрев её, добавила. — Не похожа на исчадие ада.
Равенна, несмотря на свою явно гордую осанку и суровый нрав, не походила на злодейку, наверно всему виной была её красота. — Только почему ты здесь? — спросила Белоснежка, садясь напротив. — Никогда не видела, чтобы статуи сидели на троне.
Хенник снова показалось, что на лице королевы появилось ехидство или вроде того, но видение пропало. — Уверена, тебя оклеветали, как и меня. У нас это постоянно происходит. У моего отца помимо меня ещё трое сыновей. Мои братья…. — Белоснежка замолчала, пытаясь подобрать слова, — не самые плохие. Мальчишки, понимаешь? Они любят стрелять из рогатки в гусей, любят воровать в чужих огородах, а ещё таскать еду из печи. А у отца всегда я виновата. Недоглядела, недосмотрела, ну и вот, — она показала свои ладони, сильно израненные, со следами ударов. — На самом деле это не так ужасно. Но недавно к нам пришёл священник. Он мне сразу не понравился. У него лицо лжеца. Сам ласковый, но глаза…Джорджиана сказала, что он водил её к себе и трогал, а когда она убежала от него, он сказал, что у нас в деревне появилась ведьма. Сначала все только смеялись, а теперь… Джорджиана висит на столбе, — Из глаз Белоснежки потекли слёзы.
— Все только и говорят о том, что она делала. А она ничего не делала! Совсем. А теперь этот человек заинтересовался другими девушками… Белоснежка рассказывала и рассказывала, пока солнце не село, а в зале не стало темно. Хенник заранее зажгла свечи, и теперь зал для приёмов выглядел зловеще. Отовсюду со стен на неё глядели портреты, давили высокие потолки, да и сама статуя выглядела жутко. Белоснежка поёжилась и подумала о том, что нужно уходить.
— Мой отец не оставит это без наказания, — сказала Хенник, вставая и собираясь уходить. Когда Белоснежка была уже у выхода, она бросила взгляд через плечо на статую королевы и на мгновение замерла. Она увидела, что Равенна вовсе не сидела на троне как минуту назад. Нет, она стояла и смотрела на неё. Зажмурив глаза, Белоснежка затрясла головой. ?Мне это только кажется?, — сказала она про себя и тут же услышала звук тяжёлой гранитной поступи, что-то тяжёлое вдруг поднялось и опустилось, а следом ещё. Хенник открыла глаза и поняла, что фигура королевы медленно приближалась к ней. Это её тяжёлые каменные шаги Белоснежка слышала. Девушка схватилась за ручку двери и дёрнула на себя, но та не поддалась. Хенник обернулась, бессмысленно шаря глазами по зале, пытаясь отыскать другой выход. Он был позади трона: маленькая дверь, ведущая в основную часть замка. Белоснежка, не сводя взгляда с королевы, попыталась пройти вдоль стены, чтобы обойти каменное изваяние сбоку, однако её ноги не сдвинулись ни с места. Хенник словно что-то приковало к полу. Она закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание, повторяя про себя детскую считалочку: Раз, дваЭто не только слова.Три, четыреМеня нет в этом мире.Пять, шестьУ меня для вас есть весть.Семь, восемьКак наступит осень.Девять, десять… — Вас всех повесят, — услышала Белоснежка прямо над ухом и, раскрыв глаза, закричала. Лицо королевы было прямо перед ней. Бледное словно у покойницы, глаза яркие, неестественно жёлтые, зубы обнажены в хищном оскале. Рука в крупных перстнях такая же белая, как и лицо, схватила Белоснежку за горло и с силой сжала его. Мышцы Хенник, до того онемевшие, безвольные вдруг перестали быть деревянными. Белоснежка схватилась руками за каменное запястье королевы, пытаясь оттянуть руку. Воздуха стало не хватать, и Хенник в одно мгновение поняла, что сейчас умрёт. Будет убита чудовищем, днём, величественно сидящем на своём постаменте, а ночью разгуливающим по зале, а может и в окрестностях в поисках жертвы. — Назови моё имя, — вдруг сказала королева, приближаясь к Белоснежке очень близко.
Из глаз лились слёзы, лицо покраснело. Бессмысленно рассказывая рот, в попытках вдохнуть воздух, Белоснежка напрягла связки, и едва слышно просипела:
— Равенна. Королева прикрыла глаза и ослабила хватку. Хенник закашлялась, глубоко и часто задышала. Горло саднило, перед глазами всё плыло.
— Повтори, — потребовала королева, вернув голову Белоснежки в положение таким образом, чтобы было удобно смотреть на него.
— Равенна, — ответила Хенник, не понимая, зачем чудовищу нужно это. Королева приблизилась к её лицу и накрыла губы поцелуем. Губы королевы были тёплыми и требовательными. Испуг, только что полностью владевший сознанием Белоснежки притупился, и ему на смену пришло сладкое возбуждение, едва знакомое ей до этого мгновения. Она сама потянулась к губам за продолжением, когда Равенна отступила от своей жертвы.Лицо королевы смягчилось, она коснулась лица Белоснежки и та уткнулась ей в ладонь, вдруг чувствуя, что та каменная.
Белоснежка очнулась утром, когда солнце уже взошло. Она заснула накануне у трона со статуей и даже не заметила этого. Щека от лежания на каменном полу чуть ныла. Хенник рассеянно потёрла её и вспомнила свой ночной кошмар. Сейчас он показался ей забавным и чуть смущающим, потому что после попыток сбежать от чудовища, оно вдруг полезло к ней с поцелуями. Хенник верила в то, что произошедшее сон до тех пор, пока не поняла, что у неё сильно болело горло. Она подбежала к одному из зеркал, стоящих в зале и увидела следы синяков на шее. В ужасе обернувшись к статуе, уже ожидая, что не найдёт королеву на месте, Белоснежка чуть успокоилась, когда увидела, что королева по-прежнему недвижимо сидела на своём троне. Но тогда как насчёт следов на её шее? Осторожно подойдя к Равенне, Хенник вглядывалась в её лицо, ища признаки жизни. Ничего. Камень. Только очень красивый камень, но всё-таки неживой. Белоснежка сбежала из замка спустя пять минут. Мысль о том, что привидевшееся могло быть реальностью, напугала её. Уходя, Хенник обернулась, будто надеялась, что статуя оживёт, но та была неподвижна. Страх сменился разочарованием и новым страхом уже из-за собственных противоречивых чувств. * * * Хенник не была в зале проклятой королевы больше двух месяцев. Ей не давал покоя один единственный кошмар, который она видела каждую ночь. Равенна приходила к ней ночью и душила, а потом целовала и целовала, до тех пор, пока Белоснежка не обнаруживала, что вовсе не спит в своей постели, а находится в той самой зале. Обнажённое тело любовницы, мертвенно-бледное, холодное и сильное владело Хенник. Белоснежка двигалась в такт движениям женщины, упивалась ей, целовала её, кусала. Они наслаждались друг другом на том самом троне, на котором Хенник обнаружила статую. Каждый раз Белоснежка вдруг вспоминала о том, что не видела лица той, с кем занималась любовью, кого только что целовала. А когда она видела это лицо, то в ужасе просыпалась. Её пугали жёлтые глаза, пугал животный оскал и неестественные черты лица женщины. После снов Белоснежка чувствовала себя измученной. Все члены её болели, а между ног ныло. Но вспоминая свои ночные приключения, Хенник испытывала не только страх, она ощущала жар возбуждения и страстное желание вернуться назад, чтобы продолжить сводящие с ума движения. Она хотела получить нечто большее, о чём даже не подозревала.
Вернуться в замок Равенны её заставили вовсе не сны, а то, что жизнь в деревне стала невыносимой. Каждый день, выходя из хижины, Белоснежка боялась, что в этот раз в колдовстве обвинят её. А ночные сновидения только сильнее подстёгивали этот страх. Хенник прокралась, как и в прошлый раз, через дыру в галерее на заднем дворе. Вся заросшая, она трещала под неумолимыми силами природы.
В зале всё было по-прежнему. Ничего, казалось, не изменилось за то время, пока Хенник не приходила. Удивительное дело, так легко было проникнуть сюда, но никто из деревни даже не пытался этого сделать. Слава о Равенне была слишком ужасающей. Белоснежка сама когда-то до дрожи боялась королевы. Мать рассказывала о ней, когда Хенник едва исполнилось пять лет. ?Если попадёшься на глаза королеве, то утащит она тебя в свой замок и выпьет всю твою кровь, ничего не оставит?, — говорила мать Белоснежке. Девочка представляла Равенну высокой старухой с уродливым лицом и пальцами-когтями. Когда же мать развеяла эту её убеждённость, сказав, что королева Равенна славилась не только своей жестокостью, но и красотой, Белоснежка решила, что половина сказанного о Равенне точно ложь, потому что всем известно — злодеи не бывают красивыми. Сейчас убеждения Белоснежки не были столь тривиальны. Однако она всё равно не могла смотреть на Равенну, которую никогда не знала, как на чудовище, хотя бы потому, что это самое чудовище регулярно приходило в её сны и занималось с ней непристойностями. Хенник подошла к статуе и внимательно осмотрела её. Не было ни следа, который бы указал на то, что скульптура двигалась. Мраморная блестящая, словно натёртая до блеска…
?Она блестит, — подруг подумала Белоснежка. — Вокруг всё в пыли и только одна статуя выглядит так, словно высечена из камня только что. Ни следа старения…? Хенник коснулась лица Равенны и провела по нему рукой, ощущая безупречную гладкость и прохладность камня. Спустив руку ниже, Белоснежка провела ей по шее, груди Равенны. Она помнила, сколь неосторожно сжимала эту грудь во сне, как целовала и сосала её. Между ног прилил жар, и Хенник поспешно отдёрнула руку, словно обжегшись. — Мы с тобой давно не виделись, — сказала Белоснежка так, будто Равенна могла ей ответить. Хенник сняла походную сумку и достала оттуда краюшки хлеба. Устроившись перед королевой, она рассасывала чёрствый хлеб, не забывая рассказывать обо всём, что с ней случилось за прошедшие месяцы. — Тот священник отец Фолькер, он опять устроил эту свою охоту. Его не было в деревне около двух недель, он отправлялся в соседнее поселение, якобы там нашли ведьму. Ясное дело, кто-то просто решил избавиться от женщины. Всё это время было тихо. А теперь он вернулся с головой ведьмы. Он наколол её на кол и выставил на всеобщее обозрение.
Белоснежка с трудом проглотила хлеб, вспоминая, сколь уродливое зрелище встречало каждого, кто заезжал в их деревню — позорный столб и мёртвые тела как предупреждение о том, что колдовство — это зло. Истинным злом был сам Фолькер и его страсть к хорошеньким девушкам. Этот толстозадый рыжебородый любитель девочек сношал их в своей замшелой комнатёнке, кою снимал в гостинице гер Вайса. О его пристрастиях знали: держатель гостиницы и помощники Фолькера, которые занимались тем, что привозили на исповедь селянок. Если какая-то из них проявляла непокорность, Фолькер не настаивал, он знал, как опасна может быть проявленная им несдержанность. Нет, он поступал гораздо умнее. Его подручные распространяли слухи среди людей, а Фолькеру оставалось только ждать, когда обвинённую в колдовстве девушку приведут к позорному столбу. После вынесения приговора обвинённая проводила ночь в неволе. Эта последняя ночь на земле перед сожжением или утоплением была самой страшной, самой отвратительной в её жизни. Фолькер приходил к каждой девушке, чтобы исповедовать. Тут он уже не проявлял ни терпения, ни милосердия, напротив, он жестоко избивал и насиловал девушку. Её слова против его ничего не значили, её в любом случае ждал эшафот. Впрочем, ни одна из жертв не пыталась обвинить Фолькера хоть в чём-то. Все его любовницы были слишком подавлены произошедшим. То, что люди именовали победой священника над дьяволом, на самом деле было страхоми потрясением безвинной жертвы.
— Сегодня этот человек зазывал меня к себе. Он сказал, что слишком много моих подруг поклонялись дьяволу. Он хочет убедиться, что я сама не причастна к этому.
Хенник перебралась на колени к Равенне и обняла статую, закрывая глаза и представляя, что на дворе ночь, а её партнёрша не была сделана из камня. Так она просидела дотемна, пока не рассказала обо всём.
— Тебе, конечно, всё равно. Ты ведь камень, — Белоснежка посмотрела на недвижимое лицо королевы и на глазах у неё появились слёзы. Она вжалась в статую, крепко сжимая её руками. Хенник почти поверила в то, что её злая королева оживёт, но ничего не произошло. Белоснежка заснула спустя какое-то время, устроившись на неудобной низенькой банкетке. В эту ночь ей ничего не снилось. * * * Побег был долгим и выматывающим. Хенник дважды упала и разбила колено, на лице была ссадина. Она надеялась, что люди побоятся заходить во владения проклятой королевы, поэтому бежала именно туда. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось, ныл бок, которым она ударилась, когда упала во второй раз. Едва заметив знакомый шпиль башни, Белоснежка ускорилась. Погоня сзади почти стихла, однако Хенник всё ещё слышала особенно громкие выкрики. И все они призывали к тому, чтобы убить её.
Белоснежка прокралась по знакомой тропе, прямиком через сад и на задний двор в галерею. ?Если они не побояться зайти сюда, тогда я погибла?, — думала Хенник, когда зашла в знакомую залу. Здесь всё было тихо, сложно было даже представить, что где-то там за стенами, напуганные обезумевшие люди гнали, словно дикое животное одну единственную девушку, считая её исчадием ада.
Белоснежка рухнула перед Равенной, раскачиваясь взад вперёд.
— Я… я влепила ему пощёчину, — Белоснежка вытерла слёзы. Она посмотрела на статую, словно ожидая реакции. — Мне нельзя возвращаться! — добавила она тоном оправдывающегося ребёнка. — Я не хочу висеть на позорном столбе! Не хочу, чтобы люди обвиняли меня в том, чего я не делала!
Она расплакалась, сжалась в комок. Какое-то время были слышны только всхлипы, а потом смолкли и они. Белоснежка уставилась перед собой немигающим взором.
— Они придут за мной, — сказала она. — Придут сюда.
Кое-как поднявшись, Хенник подошла к статуе и привычно села к ней на колени. — Они придут сюда и всё разрушат, — сказала Белоснежка. — Придут с факелами, чтобы разрушить логово ведьмы. Прости, это всё из-за меня. Я их сюда привела. Но я ведь должна была попрощаться… — Белоснежка прижалась к губам статуи и вздрогнула, потому что в дверь, которая всегда была закрыта, начали ломиться.
— Открывай, дрянь! — послышались злые выкрики. Хенник в ужасе смотрела на то, как центральный вход раскачивается, будто сзади его атаковали тараном. Когда двери поддались и распахнулись, на пороге возникло четыре десятка мужчин и женщин. У многих в руках были вилы и факелы.
— Вот она! Дочь сатаны! — закричал кто-то, — И это проклятое отродье рода Гримхильдов! Сжечь! — Ведьму долой! — Белоснежка обомлела. Вскочив с места, она схватила тяжёлый подсвечник, и выставила перед собой как оружие. — Вы не смеете входить сюда!
— Отродье! Гюнтер, это твой грязный выродок! От кого ты зачал её? От Баала?
— Заткнитесь! — послышался голос Гюнтер. — Белоснежка, уйди оттуда! Покайся, и люди простят тебя. — Грехах?! — закричала Хенник. — Каких грехах? Что я сделала? Отказала ему? — она кивнула на священника.
— Лживая тварь! — закричал Фолькер, — Схватить блудницу! Люди кинулись к Белоснежке. Та вцепилась в статую, но её схватили и повели к выходу. Белоснежка увидела, как один из мужчин подошёл к статуе и, похабно ухмыльнувшись, вознёс свой молот над ней, желая разбить изваяние.
— Нет! Не трогайте Равенну! Равенна! — Белоснежка зажмурилась, не желая смотреть, как уничтожат полюбившийся ей лик королевы, но ничего не произошло, каменная рука статуи схватила руку мужчины и отшвырнула его. Тяжело и неповоротливоРавенна поднялась и расправила плечи, словно пробуя работу мышц.
Удивлённые и напуганные люди выпустили Белоснежку. Сама она не менее поражённая смотрела на Равенну, широко распахнув глаза. Когда один из селян попытался напасть на Гримхильд, направив на неё вилы, Равенна даже не обернулась к нему. Целая стена копий из чёрного стекла поразила безумца. Все они прошли насквозь, проделав в нём дюжину дыр. Лицо королевы перестало быть похожим на восковое, оно приобрело человеческие черты. Перед ошеломлённой толпой предстала проклятая королева живая из плоти и крови. Глаза её мгновенно нашли среди толпы глаза Хенник.
?Назови моё имя? — голос был таким же, как во снах Хенник: чарующим, властным, соблазнительным.
— Равенна, — сказала Белоснежка вслух. Королева хищно улыбнулась и окинула заинтересованным взглядом толпу. — Она ведьма! — выкрикнул Фолькер. Этот единственный выкрик, как ни странно, приободрил толпу. — Ведьма! — прозвучало единогласное решение.
— Убить ведьму! — вторила ему вторая волна возгласов.
Королева обернулась к мёртвому бедолаге, лежавшему прямо подле её ног, склонилась к нему. Звук толпы стих. В напряжении люди смотрели на Равенну. Она вновь повернулась к тем, кто пришёл за её головой.
— Раз. Два. Три. Четыре. Пять, — сказала королева, подражая мотиву считалочки. Он прошла вдоль трона в одну сторону, потом в другую, продолжая: Во двор королевы пришли умирать:Лживый церковник, отец-негодяй.Что с ними будет, ты угадай. Выбросив одну руку вперёд, Равенна создала стену копий, посыпавшихся в сторону людей. Но она не достигла их, она превратилась в две волны, точно вычленив из людей Фолькера и отца Белоснежки. — Нет! — воскликнула Хенник, бросаясь вперёд. Равенна удивлённо посмотрела на неё.Шесть. Семь. Восемь. Девять.Церковник успел королеву прогневать,Пусть разорвёт его тело и кости,Я приглашу к себе воронов в гости. Удерживающее Фолькера стекло превратилось в чёрных воронов. Стая закружила вокруг него, нагнетая атмосферу карканьем. Фоклер страшно закричал, когда птицы принялись клевать его, разрывая плоть по кусочкам. Это продолжалось не больше двух минут, всё это время священник кричал. Никто не пытался ему помочь. Белоснежка в ужасе смотрела на происходящее.Раз. Два. Три. Четыре. ПятьТолпа безмолвствует опять.Все они глупцы и воры,Пусть познают запах раздора. В то же мгновение в зале возобновился гул. Но это был гул отборной брани и ругани. Он очень скоро перерос в звук поножовщины, в вопли боли и визжания. Хенник едва успела покинуть побоище. Ловко орудуя вилами, охотники на ведьм перебили друг друга. Когда всё стихло, Равенна обернулась к Хенник. Подойдя к ней, она вновь начала свою страшную считалку:Шесть. Семь. Восемь. Девять.Белоснежка успела Равенну прогневать… — Я? — Белоснежка непонимающе посмотрела на королеву. Она уже ожидала, что Равенна произнесёт вторую часть своей считалочки, в которой и будет содержаться её участь, но королева молчала. — Что я сделала? — спросила, наконец, Белоснежка.
— Маленькая глупая девчонка приводит к моему порогу свору бродяг и ничтожеств, просит защиты, а потом смеет указывать мне, кого я могу убить, а кого нет. Хенник посмотрела на Гюнтера, всё ещё сжатого в тисках колдовства Равенны. Он был бледен как мел и как будто потерял сознание. — Он мой отец, — с отчаянием сказала Белоснежка. — Я не могу желать ему смерти. — А он пожалел бы тебя? — спросила Равенна. — Конечно! — тут же вскинулась Хенник. — Он же мой отец. — В вашем поселении что, большинство девушек — сироты?
— С чего ты взяла?
— Но ведь раз твой отец тебя пощадит, то и другие должны были. Или твой лучше их?
Хенник не ответила. Нет, он не был лучше. Он не был даже сносным родителем. Были те, кто любил своих дочерей больше и всю равно поверили Фолькеру. Белоснежка отвела взгляд от Гюнтера и умоляюще посмотрела на Равенну. — Мне собственно всё равно, — сказала королева и взмахом руки отпустила из тисков бесчувственного отца Белоснежки, — только бы разного рода крысы не шныряли по моему замку. — Спасибо, — сказала Хенник, вдруг ощущая волну благодарности и восторга. Однако на периферии сознания в ней росло нечто другое, противоположное тому, что она испытывала в данный момент — истерика. Повсюду лежали раскуроченные тела людей. Всё это сделала Равенна за минуты и сожаления по этому поводу она явно не испытывала.
— Не стоит разбрасываться благодарностями столь опрометчиво, — сказала Гримхильд. — Я никогда ничего не делаю просто так.
— Вы что-то хотите взамен? — сообразила Белоснежка. — Вы? — усмехнулась королева. — Надо же моя монаршая особа удостоилась чести обращения в вежливой форме.
— Я ведь не знала, что вы настоящая. Для меня вы были камнем. — Я остаюсь им и сейчас в какой-то мере. Но не камнем, золотом, — Равенна показала собственную кисть и та на глазах Белоснежки приобрела характерный для золота цвет и фактуру. — Как это? — удивилась Хенник, он потянулась к руке королевы, желая прикоснуться, и не решилась на это. Однако Равенна сама подала ей руку. Белоснежка коснулась золотой кисти, тут же ощущая насколько та тяжела и прохладна. — Можно вы вернёте ей…
Она не договорила, кисть королевы вернула себе человеческий вид и Белоснежка тут же ощутила, что та тёплая. Хенник сжала руку Равенны и посмотрела на неё. — Я думала, что история о проклятии всего лишь легенда. — Как видишь, нет.