Пролог. Три грани. (1/2)

- ...В один момент боги спустились с небес и одарили смертных своими благословениями, дав тем возможность побеждать страшных и жутких чудовищ. Самые смелые из них, что раз за разом спускались в лабиринт, полный опасностей, смогли превзойти других и стали гордо называться героями и спасителями человечества от монстров. С тех пор все больше и больше людей собирались в Орарио, городе, что стоит у Подземелья, в надежде стать такими же героями и обрести славу. - женщина нежно гладила голову ребенка, пока рассказывала увлекательную детскую сказку, едва прикрыв глаза.

Ее растрёпанные черные локоны ниспадали на плечи, а челка едва скрывала сетки морщин в уголках глаз. Уставшая после многочасового тяжелого труда в поле, но осознающая свой долг, как матери, женщина старалась всеми силами окружить своё дитя добротой и заботой. Ведь именно этого ему так не хватало вне стен этой комнаты.

- А я... Я смогу стать таким же героем и защищать тебя и папу от монстров? - наивно поинтересовался худощавый мальчишка с короткими торчащими во все стороны угольно-черными волосами, которые несмотря на тонкий слой пыли и грязи отдавали слабым ультрамариновым оттенком. Он мило хлопал глазами с гетерохромными радужками. Левый янтарный глаз чуть сиял в слабом отражении масляной лампы, пока правый - оттенка черного нефрита, казалось, способен поглощать и свет и тьму. Подобная разница невольно притягивала внимание и одновременно отпугивала.

Красивая женщина невольно улыбнулась, услышав вопрос своего единственного сына, и с веселыми нотками кивнула.

- Конечно, милый. Ты станешь сильным авантюристом, если этого сильно будешь желать и упорно тренироваться. И первой тренировкой будет крепкий сон. Ты должен восстановить силы, чтобы на утро быть готовым защищаться от чудовищ. - женщину явно веселила такая интерпретация того, что уже было пора ложиться спать неугомонному ребенку.

Но сразу же улыбка сошла на нет, брови чуть нахмурились, сойдясь в районе переносицы, с трудом сдерживая душевные переживания и злость, а губы превратились в тонкую линию.

Ребенок был изгоем в деревне. Его неординарная внешность и прирожденная доброта стала причиной нападок других детей в деревне, в толпе которых он оказался подобно белой вороне. Сначала легкая отстраненность, позже полное игнорирование, а теперь явные издевки и насмешки, сопровождаемые постоянными побоями и избиениями.

Жестокость детей иногда поражает даже взрослых. Найдя такую легкую мишень для издевок и выпуска накопившегося гнева,причиной которого даже не является беспомощный мальчишка, деревенские дети уже не могли остановиться и оглянуться. Им нравилось быть выше хоть кого-то, а те, кто все же был против подобного поведения, уже имея более взрослое и осознанное восприятие мира, не смели вмешиваться, боясь стать такими же как жертва издевательств.

- Ладно... - моментально скис сорванец, явно не желавший сдаваться перед первым же заданием. Поерзав в небольшой кроватке и накинув старое одеяло поверх всего тела, на открытых участках которого были заметны синяки и только проступающие гематомы, он дал понять матери, что готов ко сну. На что та лишь усмехнулась, поцеловала дитя в лоб и тихонько прикрыла тихо скрипнувшую деревянную дверь.

Только тогда она смогла выпустить с трудом сдерживаемые горячие слезы горечи и отчаяния, прикрыв рот бледной и худой ладошкой, грубой и полной мозолей, чтобы ее сын не услышал всхлипы и кашель. Мать понимала, что должна была держаться. Ради нее самой, ради ее ребенка... С дрожащими плечами и опустив голову, чтобы муж вдруг не заметил ее покрасневших глаз, она с большим трудом отстранилась от двери и последовала вглубь темного коридора, стены которого так и умоляли о ремонте. Но их семья не могла себе позволить денег даже на него. Жизнь в деревне сложна и полна трудностей, а разрастающийся голод в последние два года только усугубляет положение, накрывая округу атмосферой безнадежности, уныния и скорой смерти.

Оставшись наедине с самим собой, мальчик вытянул правую руку над собой и сжал ее в кулачок.

- Я стану авантюристом и буду как те герои, чтобы защищать маму и папу. - произнес он, будто произнеся клятву и обещая самому себе.

Вскоре детский организм дал о себе знать, и мальчик провалился в глубокий сон со счастливой улыбкой. Ему снился сон, где он мог разговаривать с настоящими богами, сражаться со страшными существами, что лезли нескончаемым потоком из-под земли, и стоять плечом к плечу с такими же героями, как он сам. *** Бах! В узком переулке между потрёпанных на вид лачуг раздался грохот, когда ребенок ударился о кучу коробок, полных дешевых материалов иинвентаря.

- Ха-ха-ха-ха! Посмотрите на этого ублюдка! Как прекрасно этот кусок отброса дополняет картину, полную ненужного мусора. - громогласно смеялась толпа детей в потертой одежде, схватившись за животы и чуть дрожа от веселья, наполняющего все их естество.

- Что... Что я вам сделал!? - крик отчаяния прервал их уже затихающие смешки, а зрачки разных цветов с грустью и невинностью смотрели на эту жестокую толпу.

- Действительно... Что же ты такого сделал? - с озорным блеском во взгляде спросил лидер этой шайки, пока остальные сосредоточили свое внимание на нем, ожидая окончания его монолога. - Давай подумаем вместе. Хм... Выходит что ничего. - скрестив руки на груди, коренастый парень с горбинкой на носу, кивал своим же словам, пока орава вокруг него не понимала к чему он клонит.

- Тогда почему вы меня ненавидите? Я же хочу подружиться с вами! - со слезами воскликнул ребенок, пытаясь подняться на ноги и придерживаясь за край ящика с поломанными инструментами, уже полностью запутавшийся в себе.

- Да потому что... - злобный оскал появился на лице главаря, что не преминул прекрасной возможностью пнуть в живот парня, что уже почти встал. Тот с громким стоном согнулся, повалился на землю, запнувшись о надломленное древко, больно ударился головой о землю. Искры вылетели из глаз, а ноющая боль в правой лодыжке, свидетельствуя о ее вывихе.

- Твоим главным грехом является само твоё рождение! - очередная волна хохота охватила толпу и те с превеликим удовольствием возобновили избиение, окружив скулящую жертву от многочисленных ран.

Парнишка сжался в позу эмбриона на земле, прикрыв голову руками, поскольку она пострадала сильнее всего. Капли крови обагрили сухую землю, накапливаясь в небольшую лужицу, что оставляла пятна на порванной рубашке. Во многих местах появлялись обширные гематомы, все тело отдавало болью. Казалось, не осталось и единого не повреждённого участка тела. И лишь когда детям, полным презрения и ненависти, надоело избивать уже почти не реагирующего ребенка, они разошлись по своим делам, оставив того лежать в горе хлама на холодной земле.

Слезы уже давно закончились, пыль и песок, что поднялся от топота детей противно попадал в глаза и пылающее пересохшее горло, в котором отдавало привкусом металла, сил хватало лишь на прерывистые вздохи, что с каждой секундой становились всё тяжелее, что-то в груди не давало вздохнуть. И всего спустя миг ребенок погрузился в темноту и потерял сознание от болевого шока.

*** - Посмотри на себя. Ты слаб. И духом и телом. Глуп до мерзости, уверенный в чистоте, что скрывается в каждом из людей. Очнись. Мир жесток и несправедлив. Я тебе уже говорил, что со временем станет только хуже и ты сдохнешь, как псина в грязном уголке. - грозный и холодный голос, отдающий стальной решимостью и едва сдерживаемым гневом, упрекал поведение парня внутри сознания.

- Да какая разница! Чтобы ты не говорил, ты не достучишься до этого ребенка. Ему всего-то тринадцать лет. Что с него взять? Я даже поражаюсь его этой черте? Как можно быть настолько наивным и доброжелательным человеком в едва ли не Средневековье? - второй голос, полный смирения и раздражения, восклицал, задавая вопросы, на которые никто не удосужится ответить.

- Средневековье? - заинтересованно выгнула бровь первая сущность.

Хотя как парень мог понять, какая мимика на несуществующем в реальности обладателе голоса - было неизвестно ему.

- Да. В моем мире существовал период времени, когда землями правили короли и лорды, а большинство войн решалось в жестоких и кровопролитных битвах на стальных клинках и при помощи стрел... - начал свое повествование вторая сущность, активно жестикулируя и пытаясь полноценно вобрать в свой рассказ все особенности той эпохи.

- Охохо. Как интересно. То есть в вашем мире даже не было никакой энергии? - пораженно протянула первая сущность, не обладая достаточным воображением, чтобы представить мир простых смертных, где не было настоящих чудовищ и невероятных руинов, артефактов и аномалий, что повсеместно сопровождали его в путешествии по всему свету.

- Именно. Твой мир можно назвать магическим фэнтези. По крайней мере мне так кажется из твоих сказаний. - довольно хмыкнула вторая сущность.

- Даже так? У вас есть книги о моем мире? - пораженно спросил первый, подавшись всем телом вперед и пылая любопытством. Конечно, он был лишь проекцией в голове парня, которая не имеет настоящей оболочки, но легче ребенку от этого не становилось.

С самого детства он был один. Никто не желал его принимать. И тогда он попытался придумать хоть какую-нибудь копию друга. Одиночество просто сводило с ума, а частое лежание в кровати, без возможности встать после избиений только усугубило ситуацию. И так, день за днем, маленький и слабый мальчик сходил с ума.

И чем дальше он становился менее похожим на нормального ребенка, тем жестче становились издевательства, ускоряя с тем степень его отторжения общества. Спустя несколько лет подобной жизни, мальчик смог хоть как-то взаимодействовать с другой личиной самого себя. Он понимал, что это не есть нормально. Но что значит быть нормальным? И так ли это плохо, быть не таким, как все? Он сам себя убедил, что быть нормальным или серой массой - это стать таким же как те дети, что причиняют ему боль чуть ли не ежедневно. Стать монстром, превратиться в настоящую тварь в человеческом обличье.

Нет, нельзя так думать. Они не виноваты. Это он был не похож на других. Потому они не полюбили его. Если бы.. если бы он родился простым, обычным... Но дитя не мог измениться. Не был в состоянии стать одним из "них".

В какой-то день его "друзья" изменились. Не было той связи, что соединяла его с ними. На их место пришли два новых человека.

Первым из дуэта был Арзал - грубый и неотёсанный мужчина с выпирающими мышцами из-под черного свободного халата, что был перевязан двумя кожаными ремнями на поясе. На ногах он носил крепкие сапоги, что почти доходили до колен. Седые волосы были аккуратно заплетены в тугой конский хвост, а звериные зрачки зорко смотрели в саму душу.

Вторым же оказался Дэрн - элегантный молодой человек в официальном костюме. Его острая ключица проглядывалась сквозь верхние расстегнутые пуговицы белоснежной рубашки. Образ джентельмена дополняли строгие серые брюки и отполированные до блеска туфли цвета обсидиана.

Эти двое уже как несколько месяцев на перебой что-то обсуждают и так далее. По их рассказам, выходило, что эти двое умерли, но произошел какой-то неизвестный инцидент и они в виде духов попали в этот мир, а позже слились с сознанием ребенка, став полноценными личностями нового тела.