2. Just one thing (2/2)

Пока эти глаза не сожгли меня на самом деле, лучше нарушить тишину. Слова слетают с языка так сухо и неприветливо, что самому неприятно:

— Джу?ди, это Энн, моя кол?ле?га и друг. Энн, это Джу?ди.

Энни роняет руку на стойку, тут же вскидывает и снова зовёт бармена. В этом её движении удивительным образом сплетаются абсолютная грация и высшая степень неуклюжести, и мне становится не по себе. Чувствую себя жестокой, бездушной скотиной: я обидел её, обидел свою Энни. Женщину, которой давал слово, что никогда не причиню боль. Тонкий голосок в голове ехидно замечает, что она мне таких обещаний не давала, а если бы и давала, то уже столько раз их нарушила, что нужно начинать записывать, чтобы не сбиться со счёта. Затем, чуть погодя, голосок добавляет, что я тоже человек и имею право на личную жизнь. Чтоб его…

Хочу сказать всё, как есть, объяснить ситуацию, но Энни, уже совладавшая с собой, забирает свой коктейль, встаёт и вежливо прощается, даря мне напоследок долгий спокойный взгляд. Я понимаю, что она всё равно не стала бы меня слушать, и киваю в ответ. Ну вот, вечер испорчен. Когда справа начинают доноситься новые звуки, я молча поднимаю руку, давая понять, что не намерен больше слушать этот глупый трёп. Мне нужно выпить. Прямо сейчас.

***

Джуди обиделась и куда-то ушла, но я не чувствую никакой радости избавления. Я сижу, уронив голову на руки, и тупо смотрю в стоящий передо мной бокал с виски. Проходящий мимо бармен подозрительно косится: в таком положении я нахожусь уже, наверное, час. Не пью, ни к кому не пристаю, ни с кем не заговариваю. Просто сижу и смотрю на янтарный напиток у себя в бокале. Я хотел напиться – в хлам, выложив все деньги на барную стойку и оставив только на такси до дома – и не смог. Потому что тогда я был бы ещё большей скотиной.

Так и не притронувшись к выпивке, встаю и иду искать Энни. Мне нужно извиниться перед ней.

Обхожу весь клуб, кроме затенёной диванной зоны, но Энни нигде нет. Неужели?.. да нет, она на такое не способна. Но на всякий случай иду к диванам. Тут и там, в каждой нише, кто-то на ком-то извивается и постанывает. Не видя в полумраке знакомой фигуры и не слыша знакомого голоса, я уже было с облегчением решаю, что Энни поехала домой, но вдруг мой слух буквально взрывает женский стон, сопровождаемый скрипом кожи по коже. Кровь резко ударяет в голову, мне становится дурно, и я тяжело облокачиваюсь о стену, чтобы не упасть.

Я нашёл её. И она не одна. Я бы с радостью ушёл, но пока что не в состоянии двигаться, и потому стою, ухватившись за перегородку, и стараюсь не смотреть, но это чертовски трудно, и взгляд то и дело скользит в направлении распалённых страстью любовников. Став случайным свидетелем их утех, невольно начинаю сравнивать себя с этим парнем. Он покрупнее меня, тоже с длинными волосами, тоже затянут в кожу. Тембр голоса похож на мой. Двигается в схожем темпе. В темноте нас нетрудно спутать. А если перед этим ещё и выпить… Энни почти потерялась под ним, я вижу только её стройные ноги, обхватывающие его поясницу и подрагивающие в такт мощным толчкам, и от этого зрелища мне хочется то ли зарыдать, то ли скинуть с неё этого похотливого ублюдка и отделать так, чтобы больше ни одна женщина к нему не подошла даже за деньги. Меня трясёт, как при ознобе, и ладони сжимаются в кулаки. Ну, держись, урод. Никто не смеет пользоваться минутной слабостью моей Энни.

Наконец найдя в себе силы, делаю шаг в направлении пары, но замираю на полпути, так и не дойдя до них. С соседнего дивана до меня доносится громкий, надрывный, почти детский плач.

О господи. Надумал себе неизвестно чего…

Срываюсь с места и через долю секунды уже опускаюсь на колени рядом с ней, успевая поймать маленький кулачок, готовый приземлиться на нежную ногу и оставить на ней свою жестокую печать. Энни поднимает голову и замирает. Затем вытирает глаза и тут же замахивается, чтобы ударить меня, но в этот момент парень по соседству не сдерживает стон, и её рука так и остаётся висеть в воздухе, а тело сотрясается в новых рыданиях.

Так вот оно что. Бедная моя девочка, что же ты там себе надумала?..

Энни тянется к моей руке, и я осторожно дотрагиваюсь до её мокрой от слёз щеки, одновременно поднимаясь и садясь рядом с ней. Она целует мою руку и прижимается к ней, сейчас она такая ласковая и нежная, что я уже забыл всё, что мне привиделось там, на соседнем диване. Весь мой мир сосредоточился здесь, возле неё. Как и всегда.

Энни продолжает плакать, и я обнимаю её и целую в висок. Успокойся, любовь моя. Я здесь, я рядом. Я всегда рядом.

Наверное, нужно что-то сказать, чтобы она перестала плакать, пусть это уже и не те слёзы. Я приникаю к её уху и сладко шепчу, как когда-то, давным-давно:

— Ты ду?мала, что это я раз?вле?ка?юсь там, за стен?кой? Ты прав?да ду?мала, что я мо?гу вот так зап?росто, зная, что ты здесь, за?тащить пер?вую по?пав?шу?юся дев?ку в тём?ный угол и трах?нуть?

Энни вздрагивает, и я вдруг понимаю, насколько она напряжена. И это не столько нервное напряжение, сколько сексуальное. От этих мыслей всё внутри у меня переворачивается, и кровь резко отливает от головы, наполняя совсем другие органы.

Она хочет что-то сказать, но я накрываю её губы поцелуем раньше, чем она успевает произнести хоть звук. Я слишком долго ждал этого момента, чтобы не воспользоваться им. Энни обмякает в моих объятиях, отвечая на поцелуй, наши языки сплетаются, и я больше не могу сдерживаться. Начинаю беспорядочно ласкать её, осторожно подталкивая, чтобы она легла на спину, и Энни повинуется, увлекая меня за собой. Всё это – её бархатный язык, скользящий по моему, близость её отзывчивого разгорячённого тела, собственное нарастающее возбуждение – сводит с ума, смешивает мысли и сбивает дыхание. Я разрываю поцелуй, и Энни притягивает меня ещё ближе. На границе сознания возникает мысль, что я забыл дома презервативы, но я отмахиваюсь от неё, как от назойливой мухи. До того ли сейчас. Я знаю, что потом, через какое-то время, непременно пожалею о своей опрометчивости, но сейчас для меня нет обратного пути. Нащупываю её ремень и, уже расстёгивая его, выдыхаю Энни в шею, в очередной раз поражаясь не столько собственным пошлым интонациям, сколько дрожи, которой Энни на них отзывается:

— Сей?час я раз?вею все твои сом?не?ния.