Та ночь. (1/1)

Лунный свет проникал сквозь стекло окон, освещая темный коридор, наполненный в это время суток какой-то странной тишиной и неестественным покоем тысяч снов. Их единство старалась не нарушить одинокая тень чьей-то фигуры, застывшая со скрипом двери, из-за которой вышла хрупкая служанка со свечей в руках. Не всматриваясь в темноту, она скорее спешила покинуть ее, жавшись к свету в своих тонких руках. "Интересно, она тоже пострадала?". Подгоняемый постепенно нарастающей яростью от нелепости такого вопроса, молодой член семьи Борджиа ускорил шаг уже меньше стесняясь быть замеченным столь поздно. Ведь он как-никак имеет здесь достаточно прав, чтобы увидеться с собственным братом, разве нет? Подступив к только что покинутым покоям, Джоан хотел было постучать, когда скривившись опять от того, как все это нелепо по сравнению с тем, о чем он хочет поговорить, громко и бесцеремонно распахнул резную дверь.- Попался! Теперь не уйдешь. Где ты прятался все это время? Да это и не важно. Я пришел сюда поговорить о более важных вещах... - выпалил юноша, совершенно не замечая ничего вокруг себя.Столь шумное появление молодого человека встретила гробовая тишина казалось бы совершенно пустой комнаты. Лишь одинокая свеча на небольшом столике возле громоздкого богатого кресла давала Джоану возможность определить, что брат все же находился в своих покоях. Причем в том самом подобии трона, как любил представлять старший сын Борджиа, восседая в нем одинокими темными ночами Рима. Не отрывая взора своих притягательно-таинственных, как всегда полуприкрытых глаз от страниц какой-то небольшой книженции, Чезаре подпер щеку ладонью для более удобного положения, в первую минуту совершенно не обращая внимания на запыхавшегося брата. Лишь когда тот уже было решил вновь подать свой голос, темноволосый юный тиран перебил его, предварительно закинув ногу на ногу для наиболее грациозной позы.- Более важных вещах, Джоан? И что же это за вещи? - флегматично-спокойный голос парня не выдавал ни единой эмоции, хотя возможно тот и не ощущал таковых, будучи столь наглым образом побеспокоенным своим родственником в сей поздний час, когда вокруг уже не было ни души.

Так или иначе, но пронзительный взгляд старшего брата все же встретил большие сияющие негодованием и детской наивностью глаза младшего, что заставило мириады мурашек пробежаться по его спине. - Да. - раздался твердый, но уже менее уверенный голос светловолосого юноши.На мгновение потеряв нить своих мыслительных процессов относительно причин, зачем он вообще сюда явился, когда все уже, должно быть, спят, что и следовало сделать ему, сыну и преемнику чести своего рода, однако это предсказуемое положение не свершилось, и младший брат сейчас стоял перед старшим на дорогом ковре, словно не к месту. "Так зачем?.." - Поежился от чего-то юный Борджиа, с удивлением отметив для себя, что в покоях жестокого брата достаточно тепло.- Не делай вид... Чезаре, что тебе все равно. Я искал тебя столько дней, чтобы поговорить о твоей... Твоем... - в попытке подобрать то ли более мягкое, то ли более точное слово запнулся юноша. - Твоих методах вести дела... Они...Нахмурившись от понимания, что в действительности все складывается сложнее нежели в монологах с самим собой, Джоан отвел глаза в сторону. Меньше всего он представлял свой позор перед братом, но вспомнив, зачем он здесь отчеканил:- Они жестокие. Ты не должен так просто жертвовать жизнями и чувствами людей только ради своих прихотей... - тут же осознавая сказанное, белокурый парень немедленно отвел взгляд вновь, притихнув. - Я готов отвечать за свои слова.Тихая и казалось бы надменная усмешка сорвалась с бледных уст старшего сына Борджиа, когда тот, неохотно отложив книгу на столик рядом со свечкой, лениво, но тем не менее элегантно поднялся со своего кресла, медленной поступью хищника во время охоты направившись к младшему брату.- Готов отвечать, говоришь? - оказавшись совсем близко от Джоана, Чезаре, казалось, в следующий же момент собирался впечатать юного наглеца в стену и передавить горло так сильно, что он не смог бы и вздоха совершить... однако вместо этого черноволосый лишь резко захлопнул дверь за юношей, заставив того вздрогнуть на месте, причем в последующем и во второй раз, правда уже от звука скрежета ключа о замочную скважину.- Так будет лучше. Чтобы никто не помешал нашей беседе, дорогой братец, - спрятав ключ, коим только что закрыл дверь в свои покои, куда-то в карман, Чезаре направился к роскошной кровати, в паре шагов от которой остановился, жестом указав на мягкую поверхность той. - Присаживайся. И расскажи мне подробнее о том, что тебя так не устраивает в моих методах, что я использую, дабы беречь благо нашей семьи. И твое благо тоже, Джоан.Сам молодой кардинал лишь проследил за братом своим таинственным полуприкрытым взором до самой кровати, оставаясь в вертикальном положении, дабы светловолосому юнцу приходилось смотреть на него снизу вверх.Сбитый с толку, совсем еще юный представитель знатной фамилии своей семьи послушно присел на упругую и мягкую поверхность кровати, однако ощущая при этом даже до нервных окончаний своих аристократических пальцев учащенное до предела сердцебиение, которое сопровождалось все же, на удивление, весьма спокойным дыханием. Но еще дальше, всей поверхностью кожи, до самого нутра материи, из которой состоял, Джоан ощущал надменный взгляд смольноволосого брата на себе, от которого отчего-то даже на расстоянии жгло холодом. От этих непередаваемо острых ощущений, младший сын Борджиа не осмелился бы поднять лицо, как ему казалось, даже под страхом казни, ибо сейчас больше всего на свете он боялся увидеть там нечто, название чему никогда не давал, так же как и мгновения задуматься над этим, даже вскользь.- Ты не ценишь человеческую жизнь... А я считаю, что таким, как мы, предназначено ценить ее больше всех, ибо отрешены от голода и болезней, холода и нищеты. Это бельмо не на наших глазах... Мы должны творить порядок путем, не основанном на крови... Чезаре, я... - чувствуя, что в голосе уже совсем не осталось былой ярости и пыла, светловолосый слегка порозовел от абсурда, который говорит с тоном какого-то молящего о пощаде. - Я настойчиво призываю тебя услышать меня и изменить свои взгляды...Негодующий вздох сорвался с губ грозного Чезаре Борджиа, когда тот, хмуря брови от недовольства, скрестил руки на грудной клетке, стоя подле своего нерадивого братца.- Какой же ты еще ребенок, Джоан, - шагнув к юноше, черноволосый тиран положил свои теплые, сильные ладони на плечи младшего, ощутимо встряхнув его молодое тело, дабы тот наконец поднял на него свой вечно поблескивающий сильными эмоциями взгляд. - Открой наконец глаза. Этот мир не является обителью доброты и понимания. Здесь правят власть и насилие. Нет более действенного способа поддержания порядка и безопасности, нежели тирания. А ты упорно отказываешься видеть правду, продолжаешь делать из меня монстра, которым я, святых всех во имя, являюсь лишь потому, что всем сердцем хочу защитить вас. Тебя, Лукрецию, нашего отца. Весь Рим. Тебе не понять, Джоан. Ты слишком наивный и недальновидный сын своей фамилии. Именно поэтому всеми внешними делами занимаюсь я, а не ты.Казалось бы, старший сын Борджиа намерено провоцировал младшего брата на негодование и зависть, по крайней мере так могло показаться по отчетливости и прямолинейности его фраз. Однако что-то заставляло его сердце отчеканивать свои ритмичные удары быстрее. Что-то, о чем Джоан даже не подозревал...Подняв наконец свой яркий взор под действием импульса белокурый юноша мотнул волосами, отчего те небрежно упали на лоб и глаза, в резком движении дернув плечами.- Не трогай меня... - в дерзких глазах без сомнений читалась обида, что наверняка застряла в его горле. Еще чуть-чуть и можно было решить что его глаза наливаются слезами, но их наполнило нечто совершенно другой природы. Не смотря ни на что Джоан всегда помнил, к какому роду он принадлежит и давать слабину себе не мог позволить. Но в глубинных уголках своей души он и сам не ведал, зачем проявил такой грубый жест по отношению к брату, пусть жестокому, но брату. По логике своего положения, это должно было быть реакцией на ущемление его достоинства, что Джоан и ощущал, но знал, что это не так. Было что-то еще. Оно казалось так близко, особенно сейчас, но помутненные мысли в голове младшего брата назло не давали разобраться. Только со старшим он чувствовал свою невыносимую слепоту, которая сводила с ума.- Я тоже Борджиа, как и ты. Я тоже сын нашего отца, как и ты. Я могу принимать решения и отвечать за них. Я тоже вправе судить. Недальновиден здесь ты, Чезаре. Опомнись! Однажды ты останешься совсем один и умрешь в собственной тирании, что породил. Я не допущу!.. - крошечные капельки все же брызнули из глаз пораженного самим собой сына Борджиа, тут же накрывшего рот рукой и ошеломленно захлопавшего глазами на брата, - ...Кажется уже поздно... - совсем тихо проговорил белокурый своим вновь кротким голосом.В следующее мгновенье ни один из сыновей фамилии Борджиа не понимал, что произошло. В особенности сам Чезаре, что очнулся от некого сильного помутнения своего обыденно хладного рассудка, уже прижимая тонкие и хрупкие запястья младшего брата к собственной постели, нависая над ним. Все тело пылало необъяснимым огнем, чего римский тиран не ощущал ранее никогда... нет... ощущал. Лишь не так сильно, не так ярко, не так... страстно.- Джоан... - прозрачные слезинки светловолосого паренька были бережно слизаны теплым языком старшего брата, когда тот, не давая юноше пошевелиться под неумолимым напором силы собственного тела, вновь заговорил. - Знаешь, братец, почему я все это время избегал тебя? Почему уходил от беседы, старался не оставаться наедине с тобой в одной комнате?На устах темноволосого кардинала промелькнула безумная улыбка.- Подумать только... священнослужитель, слуга Господа Бога так опрометчиво попал в сети Дьявола, до безумия в своем рассудке возжелав трепетные уста собственного брата... - Джоан ощутил пылкий жар дыхания Чезаре на своих дрожащих губах, казалось бы, что оно оставляло болезненные ожоги на чувствительной мягкой плоти, в тоже время настойчиво маня, как запретный плод в Райском Саду.Охваченный совершенно новыми для себя, непередаваемыми и наподдаваемыми никакому контролю чувствами, юноша в непонимании распахнул глаза, в которых с блеском еще неосохшей соли отражался непреодолимый... Страх? Но страх этот вовсе не относился к черноволосому наследнику, чего как раз страшиться и следовало, ведь вся его фигура напоминала сейчас одержимого в огне греха - но младший Борджиа боялся больше сам себя, того, что рвется в нем наружу, разрывая грудь изнутри с каждым ударом сердца все дальше и дальше.- Ч...Чезаре... - Прошептал одними губами светлый юноша в родные уста.Нет, это был не страх... В глазах Джоана застыл отчаянный вопрос, мучительные терзания которого он видел и в укрытых играющими тенями от тусклого свечения тиранических очах, что горели так по-особенному неотразимо сейчас. Плененный ими, увлеченный в кромешный Ад своих неосознанных потаенных естеств, шкатулка которых так давно была сокрыта от своего сознания, еще юный преемник своей семьи в порыве коснулся мягких, но жарких губ, не в состоянии подавить желание чего-то в нем воссоединиться с тем, что было в плоти и крови родного брата, того, кого совсем недавно отряхивал с себя и приказывал не трогать.Не ожидав такой пылкости своего младшего, все время находящегося в тени братца, Чезаре Борджиа не был готов к такому стремительному развитию событий, отчего те потайные желания, что так яростно старался сдержать в себе, вырвались наружу, вскружив голову молодому тирану.

С довольством подметив, как девственны столь неумело целующие его губы Джоана, черноволосый впился в них властным поцелуем, прокусывая до багровых бусинок телесной жидкости нежную плоть, наслаждаясь болезненным стоном юноши под собой. Его ногти неумолимо вонзились к бледную кожу запястий, заставляя не знавшее ранее сей недозволительной страсти тело выгибаться под ним, но не даруя излишней свободы. Жар в теле нарастал с каждым мгновеньем нахождения рядом, сердце билось все чаще, но не менее ритмично. В который раз Чезаре благодарил Создателя за дарованную ему рациональность, пользуясь которой он не позабыл запереть дверь в свои покои, дабы избежать незваных гостей в столь опасный для их чести и дальнейшего будущего момент.Сам же пойманный в сети своих собственных желаний Джоан, словно в агонии, подрагивал всем телом, рефлекторно дергаясь с каждым острым ощущением, что оставляли в его сознании пятна боли и вместе с тем странного наслаждения, что спазмами и раскаленными иглами пронзали его хрупкое тело. Изящные запястья то резко напрягались в попытках вырваться из кандал сильных рук властного и безжалостного к его стонам брата, то блаженно расслаблялись, что сопровождалось короткими звуками, природу которых младший сын Борджиа не мог понять так же, как и подчинить своему разуму, что казалось таким позором перед тем, кому запрещено было видеть его слабости.- Че... заре... Ч-чеза-ре... - повторял едва различимо разожженный огнем чувств молодой юноша совсем преданно вновь и вновь притягиваясь к его губам, изредка невинно обхватывая своими - Н-нам нельзя... Мы греш... ники... Нас накажут... Тебя... Я не хочу...Сбито дышал белокурый парень, но вопреки своим словам жался только крепче. Впервые он возжелал отказаться от всего, что имел: своей фамилии и наследия ради одного такого мгновения.- Никто не узнает... если ты сам не проболтаешься, братец... - искусанные губы младшего родственника с каждым мгновеньем казались все более притягательным и желанным объектом, который хотелось терзать, целовать, ублажать и заставлять страдать как только можно. Затуманенный выразительный взор старшего сына фамилии пронзал то и дело накрываемые веками поблескивающие эмоциональной завесой глаза, пленяя и затягивая в свои умело плетенные сети все сильнее.

Скрестив израненные мелкими ссадинами и синяками запястья над головой младшего брата и крепко удерживая их в хватке лишь одной своей руки, Чезаре медленно спустил горячую, лишенную перчатки ладонь по удивительно тонкой шее к груди Джоана, освобождая его от давления верхней пуговицы на полупрозрачной рубашке, что уже пропиталась первыми капельками охлаждающего пота страсти.- Еще такой маленький и неумелый... хрупкий и изящный... почти как кроткая барышня... Хочешь узнать, что такое быть взрослым, Джоан? Хочешь испытать... воистину сильные чувства? - обжигающий шепот пришелся на покрасневшее возбужденностью ухо юноши, которое вскоре ощутило новый прилив наслаждения через эрогенную зону на мочке уха, что обсасывалась и покусывалась братскими зубами.- Ах... - пытаясь сосредоточиться на услышанном, чтобы понять таинственный смысл сказанного братом, юноша то и дело срывался на несдержанные звучные вздохи, которые окончательно сбивали все мысли обратно в кучу, заставляли ощущать еще больше, обостряя чувственность всего своего сумасшедшего тела, что отказывалось более подчиняться своему законному обладателю, - Ч-чезаре... Что ты имеешь в виду?.. Я вз-зрослый...Лишь на миг стихнув на полуслове и сжав ладони в кулачки, светлый член семьи Борджиа томно закусил губу, протяжно выгнувшись от касаний на своей шее, незримые следы от которых впечатывались в плоть нестерпимым всеобъемлющим жаром. И только глаза... Опасный взор родного человека дарил некое чувство защищенности, Джоан будто знал, что все будет хорошо, как в далеком детстве, когда им удавалось играть вместе. "Сколько рек крови видело отражение в его глазах с тех пор?" Живо вспыхнувшая картина из прошлого пробудила в нем трепет, с которым снова примкнул к устам старшего из сыновей Борджиа с новой силой, словно возвращая заботу и счастье, что не было замечено все это время.Прерванный трепетом жаждущих близости губ, темноволосый священнослужитель скользнул проворным языком в приоткрытый юношеский рот, проглатывая томные стоны младшего брата вместе с его слюной, что в данный момент казалась такой сладкой, словно неопошленное алкоголем вино. Ловкие изящные пальцы стремительно спускались по небольшим светлым пуговицам, освобождая жаждущее ласк юное тело из оков излишней сейчас одежды.- Ни твое тело... ни разум... - наконец оторвавшись от дрожащих желанием губ молвил старший сын Борджиа. - ... не были подвержены взрослению, достойному моего. Я же жажду вырвать твою физическую оболочку из царства детства, я жажду... твоих стонов, криков, мольбы о пощаде и продолжении...Коснувшись влажного языка Джоана, два пальца ладони римского кардинала скользнули под распахнутую рубашку, проходясь мокрой поверхностью по твердеющему соску юноши, что отозвалось блаженством сдавленного стона в ушах опьяненного телом младшего Борджиа парня.- Разумеется, я могу взять все это насильно... подчинить себе твое тело, изничтожить попытки сопротивления. Но я хочу, мой маленький братец, чтобы и ты возжелал меня. Чтобы дал волю страсти. Только сейчас, лишь этой ночью мы будем близки как никогда. Ты... я... и никаких предписаний и правил. Что скажешь, Джоан..?Внезапно возникшее ласкающее трение колена брата о пах светловолосого сына священной римской семьи вонзило во все разгоряченное тело мириады пульсирующих мурашек, позывая невольно двинуться навстречу столь желанному давлению.Силившийся не выказывать, как невероятно волнуют прикосновения смольноволосого кардинала все его существо, молодой блондин крепко зажмурился в попытке абстрагироваться от всего. Но желаемого эффекта не произошло. Этим юный Борджиа лишь загнал сам себя в ловушку, когда теперь четче ощущал пыл в своем теле, лишь яснее увидел, как не хочет и не может отдаляться от старшего брата, а свинец, тем временем растекавшийся по венам сладостной тяжестью, заставил его протяжно процедить сквозь зубы тихий стон желания, неосознанно и к своему немалому удивлению обнаружив, что, сам слегка подавшись навстречу, потерся о колено старшего наследника его семьи. Вновь распахнув глаза, белокурый малец судорожно задергался, в очередной раз жадно упиваясь родным взором его первого во всем брата.- Чезаре... Ох... Прошу... - молящее выражение светлого пока во всех отношениях сына богоизбранной семьи сменялось дрожью нетерпения на губах от невыносимости всех желаний и чувств своего тела, которых и сам толком не мог разобрать и понять.Но одно он знал точно, что никогда не мог испытывать подобное. Только брат. Тот, кто мог доставить столько страданий десяткам, сотням людей, сейчас имел власть над его наслаждением. Он как никогда понимал, что его тело не принадлежит ему ни сейчас и никогда не принадлежало.Стальная хватка на запястьях Джоана вскоре ослабла, возобновив приток крови к слегка посиневшим ладоням, однако не успел младший сын Борджиа облегченно - или же разочарованно - вздохнуть, как его разом перевернули на живот, вжав полуобнаженное хрупкое тело в мягкость кардинальской перины.- О да, проси, умоляй меня, братец... сегодня ночью твои уста смогут издавать лишь подобные этим мольбы, - колено черноволосого тирана вновь оказалось возле паха юноши, вынудив того затаить дыхание в то же мгновенье, а всепоглощающий жар его чувственных губ ошпарил нежную кожу шеи светловолосой жертвы, оставляя на пылающей страстью плоти внушительно-гематомный отпечаток свежего засоса.- А сейчас... - расположив ладони дрожащего всем естеством младшего члена семьи рядом с его залитым смущенным и вожделенным румянцем лицом, распространитель римской тирании ощутимо провел обжигающий своим напором ладонью по ягодице паренька, будто бы намерено заявляя о своих дальнейших действиях. - ... расслабься настолько, насколько возможно, Джоан. Сейчас будет... очень больно. Но недолго. Поэтому будь взрослым мальчиком и вытерпи все так, чтобы мне не пришлось зажимать тебе рот и портить всю идиллию нашей братской близости.Страх обуял молодого сына Борджиа, лишь на пару мгновений прочищая рассудок от воцарившейся в нем похоти, но и благодаря ему пришло остро-сладкое осознание того, что пути назад уже нет.