2. Crush (2/2)

― А почему я… ― Давай, гладь дальше. И Джулиан требовательно шевелит в воздухе пальцами. Морискрепче сжимает его руку. Прохладная смуглая кожа ― ухоженная и нежная, почти как у женщины. Впрочем, даже на Мадагаскаре Его Величество ухаживал за руками намного лучше местных женщин.

Снег с темного неба продолжает, кружась, падать на подоконник. Джулиан лежит с закрытыми глазами и иногда издает какие-то звуки,похожие на мурчание. По крайней мере, можно надеяться, что это именно мурчание, а не реакция его желудка на принятые таблетки. ― Мо-мо… Снова Его Величество открывает глаз. Морис вопросительно поднимает брови. ― Признайся, что тебя это заводит. У тебя фетиш. ― На пальцы? ― На меня. Он произносит это с придыханием, многозначительно облизывая губы. Сухие и едва ли привлекательные, к тому же наверняка пахнущие микстурой от кашля, да и придыхание довольно сиплое. Но даже этов своём роде… ― И почему я должен признаваться в подобных вещах, Ваше Величество? Мы спишем это как то самое желание? Джулиан возмущенно дергает рукой, Морис ее не выпускает. Встречает очередной взгляд ― сердитый и лукавый сразу: ― Ну нет. Ты должен быть честен со своим королем просто так, это твой долг. А вот желание за этот мерзкий суп должно быть… ― Вам же понравился суп. ― Я уже не помню. Скорее всего, он все-таки был мерзкий, а я соврал, чтобы тебя не обидеть. ― Ваше Величество! ― Так у тебя… есть фетиш? Морис мысленно издает очередной тяжелый вздох. Спрашивать такие вещи ― вполне в духе Его Величества… хотя все ответыдавно записаны на липких бумажках и красуются на холодильнике. Даже ?У вас самая прекрасная на свете попка?, хотя Морис писал это против воли, только для того, чтобы Джулиан отстал и дал почитать книгу.

― Вы же и так это знаете. Джулиан фыркает с явным недовольством, снова пытается освободиться и напоминает: ― Я проживаю последний свой час… а ты ко мне так жесток… обещаю, Морис, я скажу всем богам на небе, что ты мудак. И посмотрим, как ты будешь умирать! ― Ваше Величество… вы беспощадны. Джулиан сурово кивает. Морис чуть наклоняется. Почти подносит запястье к губам. ― Фетиш… ― негромко произносит он,― слишком не нью-йоркское слово.Вам не кажется? Джулиан наблюдает за ним чуть расширенными глазами. Явно ощущает дыхание на коже.Его лицо… оно снова перестало выражать всю скорбь мира и приняло вид с трудом сдерживаемого любопытства. Морис этим весьма доволен. И многозначительно молчит. Выдерживает паузу и даже добивается того, что Джулиан приподнимается в своем гнезде из подушек. Чуть-чуть подается навстречу. И почти шепотом спрашивает: ― А есть другое? Нью-йоркское? ― Есть… ― А какое? Он качает головой: ― А всё потому, что вы плохо занимались на курсах. ― Мори-и-ис! Но он продолжает многозначительно молчать. С удовольствием наблюдая за тем, как Джулиан думает. Потомхмурится. Снова думает, ищет аргументы. И, конечно же, находит самый главный: ― Говори мне это слово, король хочет слышать слово! И… это тоже не то желание, это приказ! Морис опускает его руки на постель. Подается ещё немного ближе. И наконец негромко отвечает, сохраняя совершенно непроницаемое выражение на лице: ― Crush. Помешательство.

Джулиан разве что не подпрыгивает на своих подушках:

― На мне?

― На вас. ― О, Мо-мо, это… Он осекается.Пару секунд колеблется и, переменившись в лице, с достоинством заканчивает: ― …естественно. Я же король. Но судя по тут же вспыхнувшей самодовольно улыбке, Джулиан более чем счастлив. Может быть, его даже удастся убедить съесть ещё немного бульона или прополоскать горло какой-то едкой химической дрянью, если… ― Морис… ― Да, Ваше Величество? Король Джулиан чуть сдвигается к стене и хлопает ладонью по ярко-зеленой подушке рядом: ― Иди сюда. Пока мне не стало совсем грустно. И это после почти двухчасовых попыток развлечьЕго Величество?Веселого, чёрт возьми, Рождества…. ― Я заражу тебя. Чтобы ты точно не пошел на тусовку без меня. Услышав такое подозрение, Морис даже всплескивает руками: ― Но Король Джулиан, я и так не собирался… ― Тогда, ― резонно замечает Его Величество, ― тебе должно быть всё равно. К тому же, может, ты и не заболеешь. Ты никогда не болеешь, коварный тип,какой-то бог явно скидывает все твои болезни на меня! Морис решает не уточнять, что ?какой-то бог? ― всего лишь принимаемые для профилактики витамины и надеваемый в холодное время года шерстяной шарф. Он просто перебирается на кровать и ложится рядом.

― Ладно… как скажете. Джулиан прижимается лбом к его груди. Крепко и вроде бы невинно обнимает.Но почти сразу забирается прохладными ладонями под рубашку, вытянув ее из-за пояса. ― Ты правда не пойдешь? Подавшись ближе, Джулианшепчетэто в самое ухо, ладони скользят по коже. Ногти легонько ее царапают, и для того, чтобы вся поза Его Величества стала окончательно и бесповоротно собственнической, не хватает только закинутой на Мориса ноги.К этому тоже когда-то было не так легко привыкнуть… но теперь это уже почти естественно. ― Когда я ходил хоть на какие-то вечеринки без вас, король Джулиан? ― А я бы без тебя пошёл… всё-таки король не может так просто бросать подданных, Мо-мо, хотя, может, ты и важнее всех подданных мира, и… На этих словах он зевает. И от них явно веет возвращающейся температурой. Морис поднимает одну руку и проводит по длинным волосам. ― Так… какое ваше желание я должен выполнить? ― Ты такой тупой, Морис…― И снова широкий зевок. ― Я же его уже озвучил. ― Когда? ― А ты напряги мозги… ну, если они у тебя есть. Свои не дам. Но напрячь мозги Морис не успевает ― чувствует, как одна рука Его Величества скользит во вполне определенном направлении: вниз,где необычайно быстро расстегивает ремень и ширинку и забирается за пояс. ― Ваше Величество…

Он мягко сжимает запястье, пытаясь удержать, и наклоняется к лицу Джулиана. Но тот отвечает вполне однозначной ухмылкой: у короля снова переменилось настроение, и онвсё сделает по-своему, а ещё его бессмысленно переубеждать. ― Помолчи, Морис. После того, что ты заставил меня пить… ― Вам понравился суп. В глазах появляется слабый знакомый блеск: ― Это всегда нравилось мне намного больше.

И Джулиан целует его в губы, опрокидывая на спину. Сжимает руки,нависает сверху, продолжая улыбаться. В конце концов принимает любимую свою позу, верхом, и, склонившись, покрывает быстрыми короткими поцелуями шею.

― Король Джулиан… у вас может опять подняться температура.

Смуглая ладонь ложится на губы, ненавязчиво, но безапелляционно затыкая: ― У тебя тоже кое-что поднимается. Я чувствую. Вряд ли сейчас что-то, кроме укола какого-нибудь успокоительного (которого нет поблизости) может его урезонить. И собственный голос тоже слушается не слишком хорошо. Какой-то он хриплый инедостаточно строгий. Впрочем… чему удивляться? То, что Джулиантворит в такие минуты,действительно вызывает некоторое… ― Помешательство, Мо-мо… ― шепот раздается снова у уха, после чего острые зубы прихватывают мочку.― Так ты сказал? Повтори это. Здесь он позволяет себе ухмылку и качает головой: ― Зачем? Лучше потренируйте память, она пригодится на уроках английского. Второй укус намного ощутимее первого. Но за ним следует еще один поцелуй, который на этот раз длится дольше. Выпрямившись, Джулиан стягивает через голову футболкуи встряхивает волосами, откидывая их за спину. Сильные жилистые руки упираются в грудь, сминают уже расстегнутую рубашку, и, усмехаясь, Его Величество снова начинает медленно, с поистине кошачьей грацией, опускаться. Всё ниже, то и дело касаясь губами кожи на груди и животе и не отводя чуть затуманенного взгляда.

― Король Джулиан… вы помните, что вам надо лежать? Последнее слово получается уже совсем неважно. Но Джулиан многообещающе кивает: ― Потом я непременно лягу… если ты меня заставишь.

Он склоняет голову. Волосы снова падают на лицо, но светло-карие глаза блестят даже из-за этой довольно густой завесы. Морис встречает обжигающий, наглыйвзгляд, наблюдает, как губыраз за разом вбирают пульсирующую, отяжелевшую плоть. Обостренно ощущает, как она скользит в расслабленное горло, пока еще медленно. И невольно вспоминает, что раньше почти всегда зажмуривал глаза в такие минуты.

Вряд ли то, что он тогда чувствовал, можно было назвать стыдом или хотя бы смущением, но… В происходящем, как ему казалось, было что-тонеправильное. Во всём происходящем.В самой этой связи, в которой сам Джулиан почему-то находил что-то… Особенное.

Да, Джулиан произнёс именно это слово после первого раза, довольно облизываясь и потягиваясь рядом. Морис тогда трижды или четырежды проклял себя за то, что не устоял, но уже тогда понимал, что не устоит снова. Если Джулиан только захочет. И он… Хотел раз за разом. А главное… так и только так. Не находя ничего особенного в том, чтобы давать иметь себя во всех возможных (и невозможных, но осуществимых благодаря почти феноменальной растяжке) позах. Когда однажды Морис спросил об этом, Джулиан только пренебрежительно фыркнул: ― Если я хочу кому-то вставить, я иду и вставляю. Но это вряд ли хоть когда-нибудь будешь ты. Твой член вполне нравится мне в моей заднице, Мо-мо. А наоборот это… ― он ненадолго задумался, ― неэстетично как-то.

Тогда Его Величество только пытался немного осваивать английский язык, и именно на нем они часто говорили между собой для практики. Слово получилось каким-то странным, но Джулиан был явно счастлив оттого, что вообще запомнил его и выговорил.И почти сразу снова уселся Морису на колени, явно намекая, что разговоры о ерунде пора прекращать. Сейчас Его Величество снова подается ближе и позволяет опрокинуть себя на спину.Послушно выполняет указание ― лежать, при этом соблазнительно расставив ноги. Приподнимает брови: ― Помнишь, чем советовала лечить любые хвори наша верховная жрица? Самое время начать. И кстати… ― снова тянется ближе, ― я никогда не говорил, но ее волшебный жезл ничто в сравнении с твоим. Ммм? Джулиан вряд ли поймёт, что приличные люди держат такие комплименты при себе, впрочем, понятие ?приличный? вообще лежит за границами его понимания. Теперь он в нетерпении стягивает с Мориса брюки, избавляется от остатков собственной одежды и снова откидывается назад. Чтобы вскоре податься навстречу, заставляя сразу войти полностью. В исступлении выгнуться, закусывая губы, и хрипло застонать. Впиться ногтями в спину. И продолжить шептать на ухо всякую чушь, от которой, будь Морис моложе лет на двадцать… пожалуй, он бы провалился сквозь землю.Зато сейчас… Это, пожалуй, ?заводит? ― так говорят в Нью-Йорке? Заводит настолько, что кровь стучит в висках и лёгкий туман перед глазами. Зрачки распростертого, изгибающегося под ним Джулиана расширены, и можно не сомневаться: у самого Мориса с глазами произошло то же самое. Как два каких-то конченных наркомана, честное слово, хотя дурь ― не по их части. У Джулиана слишком много своей дури в мозгах, чтобы закидываться ею дополнительно, а сам он уже слишком стар для этого дерьма. ― Мо-мо… Джулианльнёт к нему, прихватывает кожу на шее сначала зубами, потом губами.Подается бедрами навстречу раз за разом, потом перехватывает инициативу ― снова опрокидывает на спину, снова нависает, сильно сжав плечи. Опять облизывает припухшие растрескавшиеся губы, улыбаясь: ― Короля достало лежать… даже под тобой. Он опускается раз за разом,пристально глядя сверху вниз.Насаживаясь до предела, наклоняясь иногда, чтобы коснуться губ, щекоча волосами разгоряченную кожу на скулах. Ловит глухие, редкие стоны, которых Морис вообще обычно старается себе не позволять. Потому что если это хотя бы вполовину звучит так развратно, как у самого Его Величества… то соседивдвойне охреневают в те утра, в которые Джулиан решает, что просто встать с постели будет скучно и нужно… например, обмазаться сливками. Сейчас ― без всяких сливок, накачанный таблетками и пахнущий мазью от горла, Его Величество всё равно ухитряется лишать остатков рассудка, даже своим видом. Растрепанный и раскрасневшийся, с лихорадочно сверкающими глазами и вздымающейся грудью, гибкий и почти обжигающий изнутри. Остается только окончательно сдаться, переплетя пальцы с сильными смуглыми пальцами, лишенными привычных колец. От всего этого кружится голова, и, кажется, в последние мгновения Морисвсё же стонет, громко и протяжно.Осознавая, что если соседи дома, им не удастся объяснить всё услышанное Сантой, застрявшим в дымоходе. ― Какой у тебятембр… а ты его прячешь!

…Джулиансамодовольно заявляет это, уже устроившись рядом. Сначала игриво водит по груди ногтями,потом опять заговаривает о мороженом и наконец, передумав на полуслове, вдруг просто опускает на плечо голову. Его хриплое дыхание успело снова стать почти ровным. Только немного бьёт дрожь, которая заставляет неосознанно прижимать к себе покрепче. ― Вас не знобит? Но Джулиан игнорирует этот вопрос.Устраивается удобнее и ― на этот раз ― всё же закидывает на Мориса свою голую ногу. ― Весёлого Рождества,Мо-мо… сколько бы вечеринок мы ни продолбали. И он прикрывает глаза. Улыбка тут же сходит с лица, к которому прилипли влажные от пота пряди волос.Одной рукой Морис обнимает узкие плечи, другой натягивает одеяло повыше.

― Не грустите. ― О чём ты? Короли не грустят. Они… ― зевок, ― печалятся. Самую малость. За окном по-прежнему падает снег и зажигается всё больше огней. Нью-Йорк сегодня разбрызгивает их направо и налево, как брызги шампанского. И у этого везучего парня даже не будет наутро похмелья, в отличие от горожан. Да,Рождество нельзя назвать удачным… но всё же за ним последуют довольно долгие праздничные выходные, в которые Его Величество вполне успеетвыздороветь и засветиться в паре дюжин светских хроник. Хорошенько оторваться, подцепить пару девочек.И напрочь забыть о желании, которое… ― Весёлого Рождества, король Джулиан. Ему отвечают только негромким посапыванием, лохматая голова Джулиана почти пригвождает к месту. И с некоторым трудом Морис тянется к тумбочке за телефоном.

Пожалуй, он ещё успеет заказать билеты до Вегаса... к примеру, на Новый год.А там, вне всякого сомнения, найдётся какое-нибудь подходящее кольцо.

Всё-таки это… Помешательство. И сейчас оно не может не нравиться.