Глава 1 (1/1)

Он всё-таки приехал…И не разверзлись хляби небесные, и не случился новый Всемирный потоп, и не сместилась земная ось, и в тот момент, когда его нога коснулась тверди после долгого авиаперелёта, не ожил Везувий, а ведь он вполне мог устрашающе громыхнуть, выбросив в небо столб пепла и тефры.И никто не угнал самолёт, в котором он летел, и, попросту, даже рейс не отменили, и поезд, мчащий его из аэропорта Милана в Клузоне, не сошёл с рельсов… Нет, конечно же, я не желаю Оливеру смерти, но мне казалось, что всё на свете должно было воспротивиться его возвращению, а ничего не случилось.НИ-ЧЕ-ГО.Кроме того, что он вернулся.Я прекрасно помню утро за две недели до сегодняшнего дня, когда родители сообщили мне ?потрясающую новость?. Да-да, они так и сказали: ?потрясающую?. Точнее, у них имелись две новости – одна плохая, но зато вторая - ?потрясающая?! Отец и мама стояли в библиотеке рядышком, чуть ли не взявшись за руки, и напоминали выпускников школы, влюблённых друг в друга, скоропалительно решивших пожениться - не то от наплыва чувств, не то от осознания наступившей в одночасье взрослости. Глядя на них, я чувствовал себя стогодовалым родичем-приживалом, с которым они хотели поделиться своим секретом.

- Сперва плохая новость, - начал отец. – Если откровенно, то в свете хорошей новости, она и плохой-то не кажется, - он ласково посмотрел на маму. – Не буду тянуть: кандидат в ассистенты - Маттиас, не сможет приехать. Он только вчера поставил меня перед фактом.Я ещё тогда не догадывался, куда клонит папа. Помню, я безмятежно взял из вазы с фруктами персик, откусил почти треть от краснобокого плода и плюхнулся на диван. Если бы меня видели в тот момент Гомер или Софокл, то, несомненно, воспели бы мой высокий лоб, не омрачённый тяжёлыми думами, и мои ясные глаза, не затуманенные печалью.Я медленно жевал, глядя на родителей ленивым взором. Я был расслаблен, не ждал никакого подвоха, и именно поэтому не заметил, как в руке отца блеснул предательский металл.- Зато приедет Оливер! На все шесть недель! – победно возвестил Перлман-старший, всадив нож в моё сердце по самую рукоять…Я мгновенно поперхнулся и закашлялся, схватившись за горло. Родители тут же позабыли, что минуту назад являли собой счастливых выпускников школы – мама метнулась к графину с водой, а отец ловко поднял меня с дивана и, обхватив кольцом рук сзади, сильно сдавил моё тело ниже диафрагмы - стандартное оказание первой помощи подавившемуся. Он же не знал, что я задыхался не потому, что кусок попал в дыхательные пути, а потому, что боль от удара ножом вызвала спазм.Потом пошла кровь. Как ни странно, не из сердца, а из носа. Она закапала словно прицельно - в стакан, который мне подала мама,и я, скосив глаза, наблюдал, как растворяются в воде бордовые капли, образуя затейливые рваные узоры…Меня уложили на диван прямо в библиотеке, являющейся по совместительству рабочим кабинетом отца. Пока я лежал, запрокинув голову, мама сбегала за салфетками и мокрым полотенцем, обтёрла моё лицо, ладони. Я отрешённо смотрел в потолок и задавался вопросами:Почему никто не вытаскивает из сердца нож? Почему они оба делают вид, что не замечают рукояти, торчащей из моей груди?- Почему не посоветовались со мной?Последний вопрос я задал уже вслух. Возможно, мой голос прозвучал слишком глухо из-за того, что я всё ещё прижимал к носу полотенце, но родители не расслышали, или сделали вид, что не расслышали, пытаясь выиграть немного времени, чтобы найти оправдание своему преступлению.- Почему вы не посоветовались со мной? – повторил я настолько громко, насколько смог, учитывая своё состояние и убийственную жару, стремительно набиравшую градусы.- Мы подумали, что ты будешь рад его приезду, - отец растерянно посмотрел на маму, словно ища поддержки. – Вы так хорошо ладили прошлым летом… - он осёкся.- Ладили? – я хмыкнул. - Мы с ним спали, а не ладили! И вы об этом прекрасно знаете, - зло процедил я сквозь зубы, закрывая лицо ладонями. – Merde… Только-только забывать начал…- Мы были уверены, что ты уже успокоился на его счёт! – вступила мама. Изумлённо возмущённая интонация, складка между бровями, сожаление во взгляде. Она реально не догадывалась, что в моей душе сплелись все пройдённые мной девять кругов ада, а их стражи с гиканьем и улюлюканьем пустились в пугающий пляс, энергично подёргивая конечностями. Данте бы ужаснулся…- Ты же потом встречался с какой-то девушкой, Стефанией, кажется? – отец не сдавался. – И выглядел вполне счастливым! – он сел на диван у подлокотника, подвинув мои ноги.- Вот видишь, ты даже имени её не запомнил, - я покачал головой. – Её звали Стелла. И, между прочим, она исполняла ?Аллилуйя? из ?Мессии? Гендаля с закрытыми глазами.- Прости нас, Элио! – мама легонько сжала мою руку. – Нам действительно следовало поговорить с тобой и убедиться, что ты не против…- Но сейчас уже нет времени искать другого постояльца, опять же, это было бы невежливо по отношению к Оливеру, ведь он с готовностью откликнулся на моё приглашение погостить у нас. Он меня выручил в затруднительной ситуации, - отец виновато потупил взгляд.Я не помню, чем тогда закончился разговор, но на следующий день я прямо за завтраком объявил, что составил список условий, при неукоснительном соблюдении которых согласен оставаться тут, и пригрозил, что в противном случае уеду в городскую квартиру на все шесть недель пребывания Оливера.После трапезы мы дружно переместились в библиотеку. Родители сидели молча, своими позами и робкими взглядами олицетворяя вселенское смирение, как послушники, решившие принять постриг. Они, наконец, осознали, на что обрекли меня, и потому я мог диктовать условия. Я даже сохранил лист бумаги, на котором изложил свои требования. Сейчас перепишу их в дневник слово в слово - такими, какими зачитывал их отцу и маме.1). Я буду соблюдать приличия - появляться на завтраках, ?застольных барщинах? и ужинах, но моё место за столом должно находиться как можно дальше от места Оливера – не напротив Оливера, не рядом с Оливером.2). Я буду пропускать завтраки, ?застольные барщины? и ужины, когда пожелаю.3). Фабьян будет периодически гостить у меня и присутствовать на вышеуказанных приёмах пищи, когда я захочу.4). Родители не будут принуждать меня общаться с Оливером, сопровождать его в поездках, куда бы то ни было, развлекать и прочее.5). Родители будут сотрудничать со мной и всячески помогать, исполняя мои просьбы.Все эти бесхитростные распоряжения служили одной единственной цели – свести к минимуму мои контакты с Оливером. Я не хочу его внимания, не хочу теребить слегка затянувшиеся раны. Мне нужно держать оборону, но таким образом, чтобы со стороны моё поведение расценивалось бы, как равнодушие.Отец и мама с готовностью заверили, что сделают всё возможное, чтобы пребывание Оливера не тревожило мой покой.Я радовался, что обезопасил себя, что заранее выставил виртуальный забор вокруг моего маленького хрупкого мирка, но я не смог предусмотреть всего…Очередную новость родители огласили мне, как приговор. Это случилось днём позже после известия о приезде Оливера. Я думал, что хуже уже ничего быть не может, но я ошибался…- Оливер звонил, - глухо произнёс отец и отвёл взгляд. – Ты только не волнуйся, мы что-нибудь придумаем…- Что ещё? – я внутренне сжался, готовясь к удару в солнечное сплетение.- Он приедет с невестой…Помню, я непроизвольно попятился к двери, мотая головой. Мама сразу подскочила и обняла меня.

- Его невеста только неделю тут пробудет, - я уловил нотки отчаяния в голосе отца. -Оливер собирался снять номер в какой-нибудь гостинице в Крема, пока она не уедет, но мы из вежливости предложили им пожить у нас…- Мы не ожидали, что он согласится! – мама крепче сжала меня в объятиях, словно я был новобранцем времён Первой Мировой, и мы стояли возле эшелона, отправляющегося на фронт, в ожидании команды ?по вагонам!?. Мне даже показалось, что я слышу шум станции, вижу паровоз с россыпью людей в окнах, на подножках и крышах. Если бы я только мог запрыгнуть в эту махину, уехать подальше отсюда…Не проронив ни слова, я высвободился из объятий мамы и ушёл в свою комнату.За ужином мы не разговаривали. Всю последующую ночь я почти не сомкнул глаз, но в бессонные часы я нашёл выход из ситуации, о чём и оповестил родителей за завтраком, ковыряя ложкой в яйце всмятку.- Когда они приезжают? – спросил я.- Одиннадцатого июля, днём, - отец посмотрел на меня поверх очков.- Тогда одиннадцатого вечером… нет, лучше двенадцатого рано утром мне нужно будет уехать дней на восемь-девять. Я хотел бы посетить Геную и Флоренцию. Предложу Фабьяну составить мне компанию. Если он откажет, поеду один.Раньше я бы никогда не осмелился выражать свою волю таким категоричным образом, но в заборе моего маленького и хрупкого, более хрупкого, чем я мог вообразить, мирка образовалась брешь, и я должен был залатать её любой ценой.- Ты можешь уехать раньше, – откликнулась на мою идею мама.- Нет, - возразил я. – Я задумал игру. Надеюсь, вы не откажетесь принять в ней участие, - родители активно закивали в ответ. – Тогда напишу вам реплики.- Мне кажется, ты искусственно нагнетаешь ситуацию, слишком драматизируешь, - отец отказывался верить, что всё гораздо серьёзнее, чем ему представлялось, но когда он перевёл взгляд и всмотрелся в моё лицо, то сразу как-то сник.В тот же день я встретился с Фабьяном. Как и предполагалось, моё предложение отправиться в Геную и Флоренцию прошло на ?Ура!?, тем более, Перлман-старший пообещал оплатить номера в лучших гостиницах. Фаби с детства привык путешествовать, его отец - известный проектировщик промышленных зданий, и семья Дюбуа вынужденно колесит по всей Европе. Бо?льшую часть своей жизни Фабьян провёл во Франции, где и родился, но заказы на строительство поступали и из других стран. Около десяти месяцев его отец руководит возведением машиностроительного завода недалеко от города, в котором мы живём, и именно по этой причине в начале прошлого учебного года Фабьян появился в нашем классе.Мне он понравился сразу – высокий стройный брюнет с копной взлохмаченных волос. В нём улавливалась застенчивость и отрешённость, граничащая с потусторонностью. На тот момент он был абсолютно созвучен мне – осенние месяцы и декабрь я провёл словно в забытьи, я жил прошлым, жил Оливером.Наша дружба началась идеально – как-то во время перерыва между уроками Фабьян подошёл ко мне во дворе школы. Я сидел на скамейке, слушал в наушниках ораторию Гайдна и перекладывал ноты для гитары. Он заглянул через плечо и спросил: ?Времена года?? Только одного этого уже было достаточно, чтобы я безоговорочно капитулировал перед ним. Оказалось, он играет на флейте Бёма – акцентирую: ни на фортепиано, ни на скрипке, ни на гитаре - и обожает делать аранжировки для флейты. На почве нашей любви к музыке мы и сошлись, и, когда встал вопрос, где бы семье Фабьяна провести лето, я горячо порекомендовал окрестности Крема.Они сняли дом на четыре месяца в небольшом поселении, недалеко от Москаццано. Если на велосипеде, минут двадцать пять – тридцать езды. Редкий день проходит, когда мы не видимся с Фаби - я гощу у него, а он - у меня, тем более с этого лета есть, где гостить – я отвоевал у родителей свою комнату, равно как и смежную с ней бывшую дедушкину. Ванная тоже перешла в моё полноправное единоличное владение. Теперь ни один ?оккупант? не вторгнется на мою территорию.Я поднял этот давно назревавший вопрос в конце прошлого лета, сразу после отъезда Оливера. Я заявил отцу, что, как минимум, неудобно жить каждый год по шесть недель рядом с совершенно чужим человеком, отгороженным всего лишь тонкой деревянной дверью, а, как максимум, негигиенично делить с ним одну ванную комнату. Опять же, я уже взрослый, мне нужна своя территория, где я мог бы принимать друзей или подруг, оставлять их ночевать, и именно смежная комната - идеальный вариант для моих гостей. Заметив, что отец колеблется, я напомнил, что у нас есть гостевой домик, в котором время от времени живут не самые прихотливые наши родственники, но если сделать там ремонт, переоборудовать ванную комнату, то пребывание постояльцев станет даже более комфортабельным, чем в нашем доме. Только сейчас я могу отдать себе отчёт, что дело было вовсе не в моём желании безраздельно хозяйничать в своей комнате - я просто не хотел, чтобы в ней жил кто-то ещё после Оливера…

Отец тогда ничего конкретного не ответил, но осенью нанял специалиста по перепланировке, и вскоре начались работы в гостевом домике. Весной маме порекомендовали дизайнера интерьеров, с которым она обсудила все детали декора, от штор до потолочных плинтусов, благо, что разбирается во всём этом. Родители иногда, по выходным, наведывались в наше загородное поместье, чтобы контролировать процесс отделки помещений, я же всегда отказывался от предложений прокатиться вместе с ними - предпочёл оценить лишь конечный результат.

Когда, уже в мае, я увидел наш гостевой домик издали, то невольно стал озираться – создалось ощущение, что мы зашли в чужой сад по ошибке. Знававшее лучшие времена здание оштукатурили, крышу заново покрыли черепицей. Перешагнув порог, я и вовсе ахнул – внутри жилище оказалось светлым и уютным, запах краски, дерева, клея и ещё чего-то неведомого обволакивал, побуждая глубоко дышать. Мебель купили простую, но качественную и удобную. В итоге, из двух довольно больших комнат, получилось три – спальня, гостиная и кухня, совмещённая со столовой, на случай, если гости захотят сами что-то готовить. Ванная комната тоже была безукоризненной, оборудованной последними моделями сантехники.В общем, домик вызвал мой восторг. Единственное, чего ему не хватало, это скамейки, на которой гости могли бы, удобно расположившись, читать или курить, или просто любоваться садом, бассейном и парадным фасадом нашего дома. Отец подхватил мою идею и даже доверил мне заказать скамейку по каталогу - я выбрал массивную, с чугунными боковинами, чтобы никому не взбрело в голову переставлять её с места на место, или таскать к бассейну. Я начал называть этот домик по-французски - maison d'h?tes, и вскоре родители, Мафальда с мужем и даже наш садовник Анчизе переняли у меня эту привычку.

Если бы я знал тогда, что в maison d'h?tes будет жить Оливер, да ещё и со своей невестой… Хорошо, что до них там уже успели провести свой отпуск наши родственники из Франции. Эта мысль утешает.Сейчас уже шесть вечера. Собранная дорожная сумка стоит в изножье кровати, осталось закинуть в неё кое-что по мелочи утром. На ужин я не спущусь, мама обещала принести мне что-нибудь поесть в комнату. Перед гостями она извинится за моё отсутствие, сошлётся на моё самочувствие – всё ещё плохое после ?солнечного удара?.

Рука у меня уже отваливается - давно не вёл дневниковые записи, но я хочу, всё же, написать о приезде Оливера…Итак, накануне я ночевал у Фаби и вернулся только сегодня утром, перед завтраком – это было устроено исключительно для Мафальды, чтобы она потом не смогла усомниться в словах моей мамы, которой предстояло призвать всё своё актёрское мастерство при общении с Оливером.После завтрака я лёг в саду под палящим солнцем, надев бейсболку и намазавшись кремом, а через два часа, по предварительному сговору, ко мне подошла мама, и мы с ней разыграли целый спектакль под названием ?Солнечный удар Элио?. На подкашивающихся ногах, тяжело опираясь на мамино плечо, я добрёл до дома. Мама позвала Мафальду, которая тут же выскочила из кухни, из библиотеки вышел отец. Передав меня из рук в руки Перлману-старшему, мама удалилась с Мафальдой на кухню за льдом и полотенцами, на ходу рассказывая нашей неаполитанской кухарке, как нашла меня в саду, спящим на самом солнцепёке ?с непокрытой головой?. Проводив их взглядами, мы с отцом спокойно поднялись в мою комнату.- Теперь всё выглядит правдоподобно, - сказал отец, заговорщически улыбнувшись. – Мафальда нам подыграет, сама того не ведая.

Потом вошла мама с миской, наполненной кубиками льда, на её плече висело несколько полотенец.- Мафальда порывалась звонить в больницу, но я убедила её, что мы обойдёмся без врача, - она бросила полотенца на кровать. – Сейчас принесу тебе воды и сока.- Папа, ты помнишь свои реплики?- Конечно, Элио! Всё разыграем, как по писаному, не волнуйся! – отец с нежностью посмотрел на меня.Они ушли. Чуть позже мама вернулась с подносом, на котором стояли два кувшина – с водой и соком.- Тебя не смущает, что ты просидишь в комнате весь день? – спросила она.- Мне есть чем заняться, - я махнул рукой на пустую, на тот момент, дорожную сумку. – Опять же, надо доделать аранжировку ноктюрна Шопена для гитары. И книга о символистах не дочитана.Когда мама ушла, я порылся в ящиках бюро, нашёл чистую толстую тетрадь и на первой странице, посередине листа, вывел: ?Лето 1984?. Вверху следующей написал: ?11 июля. Вторжение?.Да, это самое настоящее вторжение – в моё лето, в мою жизнь, в мой маленький хрупкий мирок. Я напрягся в ожидании неминуемой оккупации уже с того момента, какМанфреди хлопнул дверью нашего автомобиля – он включил зажигание, и вскоре шины мягко прошелестели по гравию к воротам. Я остался сидеть на стуле возле открытого окна бывшей дедушкиной комнаты, прилагая немалые усилия к чтению – мои глаза бегали по строчкам, я пытался понять заковыристые фразы на французском, но волнение, нарастающее во мне, не давало сосредоточиться на тексте.Скрип открываемых ворот внезапно резанул по ушам. Я отодвинул стул и сел под окно на пол, чтобы быть невидимым для находящихся внизу, и, в то же время, всё слышать. Я чувствовал себя партизаном, притаившимся в схороненной от вражеских глаз землянке.

Ни разу за две недели, предшествующие приезду Оливера с невестой, у меня не возникло желания украдкой понаблюдать за их прибытием. Я до почечных колик хотел видеть Оливера, но лицезреть его невесту я был не готов категорически. Мне не нужно знать, как она выглядит. В моём воображении невеста Оливера - что-то обтекаемое и нереальное, как призрак отца Гамлета. Ей нет места в моих воспоминаниях. Самый простой способ не возвращаться мысленно к какому-либо образу – не иметь о нём представления. И я не хотел видеть их вдвоём - обнимающихся, держащихся за руки, шепчущих что-то друг другу на ухо. И, наконец, проще ревновать к абстрактному существу, чем к конкретным глазам, губам, рукам…

Счастье в неведении…Голос Оливера я услышал первым.Оливер: Мистер и миссис Перлман! Как же я счастлив снова вас видеть!Мама: Даже не верится! Почти год прошёл!Папа: Оливер! Ты как будто стал ещё выше!

Оливер: Вы просто от меня отвыкли. Знакомьтесь, это – Миколь!Папа: Очень рады Вам!Мама: Добро пожаловать, Миколь!Невеста: Оливер так много о вас рассказывал! Приятно познакомиться!Оливер: Я словно и не уезжал никуда!Папа: Манфреди отгонит машину и поможет вам отнести вещи в гостевой домик!Оливер: Вы не говорили, что в нашем распоряжении целый домик!Невеста: Просто замечательно!Мама: Там сделали ремонт, переоборудовали кухню и ванную комнату. Мы решили, что так будет удобнее, и для наших постояльцев, и для Элио – он стал совсем взрослым, у него своя жизнь и уже свои собственные гости.Оливер: По-видимому, он и сейчас ими занят, раз не встречает нас?Папа: Всё гораздо прозаичней – Элио сегодня вернулся только к завтраку, что теперь вошло у него в обыкновение, а потом заснул в саду на самом солнцепёке…Мама: Он получил солнечный удар, так что будет отлёживаться до вечера. Думаю, и ужин пропустит.Оливер: Мне очень жаль. Ну, если не за ужином, тогда за завтраком поприветствуем его! Да, Миколь?Папа: Не получится - завтра рано утром они с Фабьяном уезжают в Геную.

Оливер: Надолго?Мама: Всего лишь на восемь дней. Двадцатого июля утром Элио вернётся.Папа: А вот и Манфреди!Мама: Вам понравится наш гостевой домик. Элио называет его по-французски - maison d'h?tes.Оливер: Я абсолютно уверен, что мэзоун дот придётся нам по вкусу!

Невеста: Вы очень добры!Мама: Мы уже пообедали, но Мафальда ждёт вас на кухне, она приготовила лазанью специально к вашему приезду. Поешьте с дороги.Невеста: Тогда мы только переоденемся.Оливер: По Мафальде я тоже скучал!Папа: Я буду в библиотеке.Мама: А я в саду. Обращайтесь, если что-то понадобится.Оливер: Спасибо! Пойдём, закинем вещи!Папа: Приятного отдыха!Оливер: Пока!Всё это я прослушал, как отрывок из пьесы по радио, почти не дыша, чтобы чётко разобрать слова, заглушаемые стрекотом цикад. Потом я прокрутил в памяти все реплики и сделал выводы:1).Мама и отец были на высоте – выложили в непринуждённой манере всю информацию, которую я хотел донести до Оливера. Им ещё предстоит много говорить обо мне за сегодняшним ужином и в последующие дни моего отсутствия.

2). У неё мерзкий голос – высокий, с визгливыми нотками, и самое идиотское имя из слышанных мной ранее - ни Николь, ни Микаэлла, а нелепый симбиоз. Выводить её имя у меня рука не поднимается. Придумывать ей прозвище – слишком много чести.

3). Голос Оливера задел во мне всё, что только может задеть голос. И, если, буквально за час до приезда американских гостей, я представлял свои нервы стальными тросами с сечением в полфута, то под воздействием голоса Оливера они удивительным образом истончились, и теперь я могу смотать их в клубок, словно мохеровую пряжу. Последний раз я слышал его голос по телефону в прошлую Хануку, именно тогда он сообщил, что женится… Сколько я потом просидел у камина?... Уже не помню. Но тех слёз я никогда ему не прощу…В тот декабрьский день родители отнеслись с пониманием к моему решению - не отвечать на международные телефонные звонки, ни в загородном доме, ни в квартире. Не то чтобы Оливер часто звонил, но мне больше не о чем было с ним говорить, а его голос из услады для слуха трансформировался, в моём представлении, в предательский яд, который грозил проникнуть мне в уши и, если не убить, как датского короля из произведения Шекспира, то причинить ощутимую боль.4). Мне показалось, что Оливера расстроил тот факт, что я не вышел его встречать. И он явно не ожидал, что я уеду завтра утром. Интересно, каким было выражение его лица в тот момент, когда он осознал, что не увидит меня ещё девять дней?.. Он должен понять, что моё общество – это привилегия, это награда, это такая же редкая удача, как и моё внимание. В том году он воспринимал моё присутствие в своей жизни, как само собой разумеющееся, но теперь всё будет по-другому. Хочу, чтобы Оливер убедился, что потерял меня. И не просто убедился, а ужаснулся невосполнимости и значимости своей потери.5). Он так забавно произнёс по-французски ?мэзоун дот? - на американский манер, с жутким акцентом, но из его уст это прозвучало очень мило…Мама стучит в дверь, ужин принесла…***Как ни странно, мои треволнения не сказались на аппетите – я съел всё, что принесла мама. Пока я поглощал салат и горячее, она в красках расписывала ужин. Оливер очень беспокоился о моём здоровье и, не единожды, порывался подняться ко мне в комнату, чтобы проверить, в порядке ли я. Родители, по моей просьбе, несколько раз упомянули имя Фабьяна в разговоре за столом, и в итоге, Оливер ?осторожно? спросил: ?Кто такой Фабьян??. Мама в ответ ?загадочно? улыбнулась и сказала: ?Близкий друг Элио?.

Пусть теперь ломает голову, насколько мы близки с Фаби.Папа, следуя моим указаниям, превознёс мои успехи в школе и на музыкальном поприще, довёл до сведения американских гостей, что я подал документы в несколько университетов, и меня везде приняли. Мама, время от времени, вставляла в беседу фразы: ?Элио очень изменился?, ?У него своя жизнь?, ?Ты его не узнаешь, Оливер?. Закончилось всё тем, что, когда мама встала из-за стола, чтобы отнести мне ужин, Оливер с воодушевлением вызвался ей помочь. Да, она акцентировала: ?С воодушевлением?. В общем, мама еле убедила его продолжить трапезу. И, как ей показалось, Оливер сразу скис. Завтра утром мама расскажет мне, как прошла оставшаяся часть ужина. Пока я доволен результатом. Пишу и улыбаюсь – злорадно, как Мефистофель.Впереди у меня ещё восемь дней, есть время, чтобы чётче наметить линию поведения с Оливером. Можно заготовить какие-нибудь хлёсткие фразы, чтобы ударить больнее. И покривляться перед зеркалом было бы не лишним – я должен уметь придавать лицу нужное выражение, невзирая на эмоции, которые, вероятно, будут разрывать меня изнутри. Лицо должно стать таким же эффективным оружием, как и слова, позы, жесты. Хорошо бы научиться непринуждённо вести себя с бывшим любовником - непринуждённо и индифферентно.Ладно, надо, наконец, отвлечься и почитать. Теперь я даже рад, что Оливер приехал не один, нет соблазна - залезть ночью к нему в постель.

Проклятье… Как мне отогнать эту мысль?...12 июля.Пишу в поезде. Не знаю, разберу ли я потом свои каракули, учитывая покачивания вагона. Фаби сопит рядом. Поразительно, как он может спать в такой неудобной позе? В принципе, можно было не делать запись в дневнике, но есть одно любопытное обстоятельство, которое просится на бумагу. Но изложу всё по порядку.Я встал сегодня рано, принял душ и дособирал сумку. Спустившись на кухню, я увидел маму, раскладывающую омлет по тарелкам. Мы сели за стол, уже сервированный к завтраку: сыр, ломтики ветчины, вчерашний, но всё ещё мягкий, белый хлеб, масло. В доме царила звенящая тишина – отец спал, Мафальда не приступила к своим обязанностям, а Анчизе в такую рань никогда не столярничает. Было что-то интимное и даже трогательное в этой утренней трапезе на кухне. И главное, я мог оставаться самим собой.

А что если мне и впредь завтракать спозаранку, чтобы хоть по утрам не пересекаться с Оливером?Мама не сообщила мне ничего особенного про вчерашний ужин - Оливер вежливо осведомился, как я себя чувствую, и после полученного ответа успокоился. Он больше не порывался навестить меня, или отнести что-либо из еды и напитков. Возможно, он просто понял, что я не хочу его видеть…Пока мы завтракали, пришёл Манфреди и взял у мамы ключи от машины. Поблагодарив мою родительницу за заботу о моём желудке, я сбегал к себе, надел бейсболку и взял сумку. Отец вышел из спальни в халате, заспанный и, крепко обняв меня, пожелал приятной поездки. Он ретировался в спальню только после того, как я пообещал звонить каждый день.Потом мы стояли вдвоём с мамой перед домом, наблюдая, как, шурша гравием, подкатывает наш ?Fiat?. Кинув сумку на заднее сидение, я обнял на прощание маму. Когда я, разорвав кольцо объятий, поворачивался к машине, то мельком посмотрел на maison d'h?tes. Мне показалось, что в окне столовой я увидел Оливера.Было только шесть утра. Так рано он раньше не вставал. Опять же, я усомнился, что действительно видел его, а откровенно пялиться на гостевой домик я не мог. Тогда я вновь обнял маму и прошептал ей на ухо: ?Посмотри, только незаметно, кто там в окне maison d'h?tes??. Она даже не шевельнулась, не повернула головы, и ответила: ?Оливер?. И в тот же миг я снова обнял её - со всей дури, словно обнимал одновременно, и её, и Оливера...Я специально сел на заднее сиденье – я знал, что мама будет махать мне. По мере того, как продвигалась машина, я поворачивался и махал ей из окна, посматривая на гостевой домик – Оливер всё так же неподвижно стоял у окна столовой и глядел в мою сторону.Собственно, только поэтому я и написал о сегодняшнем утре.