Том l: Объятия холода. Глава 6: Закрывая глаза, вспоминаю о горечи, или Что есть и чему никогда не бывать (1/2)

Холод въелся в веки,

Серостью окутав.

Ты теперь навеки

Горечью овеян.

Ты коснешься правды

Без лица и тени,

И клеймо оставит

Отпечаток в сердце.

Небеса не лечат

Тяжесть прегрешений,

Омывая кровью,

Соблазняя местью.

И падет завеса

Черною вуалью,

Закрывая солнце,

Отторгая веру.

Позабудь молитвы

И оставь надежду,

Ты сломал защиту,

Распечатав бездну.

***

Цзинь Цзыяо не знал, какие чувства испытывал. Все перемешалось. Его прошлая жизнь, его нынешняя жизнь. Он должен быть благодарен… кому? Цзинь Цзысюаню, который его нашёл и принял? Или Вэй Усяню, благодаря которому все состоялось? Одно Цзинь Цзыяо знал точно: он непременно не хотел повторения прошлого. Оно не сулило ничего хорошего и было наполнено для Цзинь Цзыяо кровью. Он знал, что не был человеком с чистыми помыслами и мог наверняка творить плохие вещи (по взглядам заклинателей, обращенных на него, он четко понял это) — а потом ему были показаны воспоминания во время событий «Выстрела в Солнце» и храма Гуаньинь.

И он все понял.

Он чувствовал, раскаяние и злобу, вину и смятение, удовлетворение и разочарование. Сравнивая две свои жизни (одна из которых не была прожита), Цзинь Цзыяо испытывал истинное наслаждение от мести Цзинь Гуаншаню, но вместе с тем — и необъяснимую тесноту в грудной клетке. Тот Цзинь Цзыяо уже получил все, чего хотел — власть, богатство, признание, полную независимость.

Все, кроме семьи. Того, что можно было бы назвать настоящим родством. Его грудь грели не теплые семейные узы, а холод золота. А сейчас у Цзинь Цзыяо появился шанс обрести то, чего ему не хватало, то, чего он хотел для своей матери. Он не мог даже мечтать о большем.

Цзинь Цзыяо нужно отыскать его, жизненно необходимо. Он находит Цзинь Цзысюаня, пытающегося расслабиться в беседке после тяжелых дней в роли главы, на внутреннем дворе, где еще присутствовали главы других кланов. Главы Лань и Цзян дожидались возвращения своих учеников, явно пытаясь скрыть свое беспокойство. Цзинь Цзыяо беспрепятственно заходит в беседку.

— Цзинь Цзыяо, — Цзинь Цзысюань легко кивает ему. — Что-то случилось?

Цзинь Цзыяо надеялся, что ему не поздно измениться. Он низко поклонился.

— Я видел все.

Небо словно раскололось надвое.

— Все? — Цзинь Цзысюань поднялся на ноги.

— Да.

Цзинь Цзыяо поджал губы. Люди всегда стремятся к изменениям. Но все ли из них возможны? Может, для него нет шанса исправить свои грехи?

— Мне жаль за все, что я делал. Прошу, прости меня. Цзинь Цзысюань, пожалуйста, позволь мне стать тебе близким слугой и братом. Я хочу измениться.

По крайней мере, он надеялся, что имел право попытаться. Цзинь Цзысюань с трудом вернул себе дар речи. Он впервые видел такую неприкрытую искренность Мэн Яо. Цзинь Цзысюань не был обязан соглашаться, и его поступок нельзя было бы назвать неправильным… Но он не хотел принимать решения под влиянием прошлых обстоятельств (теперь он отчасти понимал, как нелегко приходилось Вэй Усяню и Лань Ванцзи делать то, что они делали).

Подул ветер. Тёплый, ласкающий лицо, волосы.

— Посмотри на меня, Цзинь Цзыяо.

Цзинь Цзыяо послушно выпрямился. Цзинь Цзысюань приблизился к нему и положил руку на плечо, сжимая.

— Прошлое не имеет значения. Теперь главное — построить прочное настоящее. Это моя задача как главы великого клана. Я не знаю, что будет дальше, но я хочу верить тебе, Цзинь Цзыяо. И я также хочу, чтобы ты был подле меня, как настоящий брат.

Доверять непросто. Для Цзинь Цзысюаня это будет долгий и тернистый путь, но он обязательно постарается сделать все, что в его силах. Потому что он желал стать мудрым правителем (лучше, чем его отец) и достойным братом, которым когда-то не смог.

***

Цзян Фэнмянь решил прогуляться по территории одного из чудесных садов Башни Кои, ненадолго покинув заклинателей, чтобы навести порядок в голове. Мысли путались. Глава клана же обязан всегда сохранять трезвость ума и спокойствие духа. С этим он справлялся плохо в течение последней недели. Много ли информации навалилось на него в последнее время? Наверное. Он думал о Вэй Ине и Цзян Чэне, сожжении Пристани Лотоса, Тигриной Печати, Перевоспитании, Вэнях… Цзян Фэнмянь прокручивал все события в голове снова и снова. Он не знал, как ему взаимодействовать с Юй Цзыюань, которая отчего-то стала более молчаливой и угрюмой, и Цзян Чэном. По прошествии Совета у них завязался диалог, но такой неловкий и несвязный, что Цзян Фэнмянь из-за незнания, как себя вести, уходил в позицию молчаливого слушателя, и его попытки пообщаться с ним, как отец с сыном, потерпели крах. А Вэй Усянь для Цзян Фэнмяня вообще превратился в незнакомца, и это очень беспокоило его. Он не знал, как к нему подступиться и что говорить.

После всего заклинательский мир больше не будет прежним, Цзян Фэнмянь почувствовал это на своей шкуре. И изменения, которые произойдут (вероятно, часть из них весьма неизбежна, пора это признать), будут зависеть также от того, насколько все заклинатели смогут принять правду и её последствия. Может быть то, к чему они когда-то стремились, было не больше, чем иллюзией безопасности и эгоизмом.

Цзян Фэнмянь не помнит, как возвратился обратно на внутренний двор. Когда он приходит, мимо него проносятся две служанки. Они перепуганы и пребывают в сомнениях.

— Вернулись! — крикнула служанка. — Они вернулись!

Служанки добежали до беседки и, не смея войти, низко поклонились.

Цзинь Цзысюань, заметив следы страха и замешательства на их лицах, спросил:

— Что случилось? Чем вы напуганы?

Служанки переглянулись. Цзинь Цзысюань старался сохранять бесстрастный вид.

— В чем дело? Не молчите же.

— Господин, молодые господа из кланов Лань и Цзян вернулись…

Вторая служанка резко перебила подругу. Она говорила сбивчиво:

— Но там столько крови! Я точно видела! Нам стоит позвать лекаря? Что прикажете делать?

Цзян Фэнмяня бросило в жар.

— Где они? — спросил он.

— В главном зале, господин Цзян, — робко ответила первая служанка. Ее макушка едва доставала Цзян Фэнмяню до плеча.

Лань Цижэнь подорвался со своего места (гораздо менее хладнокровно, чем должно было бы), и все заклинатели направились за ним в главный зал.

***

Вэй Ин почувствовал тепло Золотого ядра и запах сандалового дерева, вернувшись в тело, и легкую тошноту из-за резкого перемещения через портал. Он открыл глаза. Лань Ванцзи сидел на коленях и прижимал его к себе. Цзян Чэн и Лань Сичэнь окружили Вэй Ина и Лань Ванцзи и внимательно наблюдали за пробуждением первого. Заметив, что Вэй Ин пришёл в себя, Лань Ванцзи бережно снял с его головы капюшон мантии. Цзян Чэн с облегчением выдохнул. Служанки засуетились.

— Вэй Ин, как ты?

— Всё в порядке, Лань Чжань.

Придерживая супруга за талию, Лань Ванцзи помог ему встать. Вэй Ин почти справился с тошнотой и размял затёкшие кисти рук. Он с удовольствием сейчас выпил бы воды, потому что в горле пересохло. Вэй Ин снял мантию и убрал в мешочек Цянькунь. Его великолепного качества ханьфу было порвано. И ужаса картине придавала отвратительная полоса крови, протянувшаяся от предплечья до пояса.

В зал спешно вошли заклинатели, и ярко-алое пятно на одеждах Вэй Ина моментально бросилось в глаза (Лань Цижэнь не мог винить себя за то, что почувствовал облегчение, увидев, что не его племянники были ранены).

— Немедленно позовите лекаря, — приказал Цзинь Цзысюань служанкам, которые плелись за ними.

Цзян Фэнмянь подлетел к Вэй Усяню и Цзян Чэну.

— Вэй Ин! — он перевел взгляд на сына. На том, к счастью, не было ни царапины. — Небеса! Цзян Чэн, что случилось?

— Ну, — замялся Цзян Чэн, — нам пришлось… сбегать от Вэнь Жоханя.

Заклинатели переменились в лице, шокированные этой новостью.

— Что? — Цзян Фэнмянь схватил сына за плечи. — Цзян Чэн, он вас видел?

Вэй Ин ответил за него:

— Нет, дядя Цзян. Он нас не видел. Но пришлось… обмануть его, чтобы выиграть время, вот и все.

Цзян Фэнмянь с облегчением выдохнул и отпустил Цзян Чэна.

Вэй Ин даже не успел понять, из-за чего поднялась шумиха и в зал вбежал лекарь лет шестидесяти или около того, с большими темно-карими глазами и забавной бородкой, чем-то похожей на бородку Лань Цижэня. Лекарь поклонился Цзинь Цзысюаню, которому не пришлось ничего говорить: тот, заметив вид Вэй Усяня, немедленно подошел к нему.

Вэй Ин улыбнулся.

— Благодарю, ниньлао¹<span class="footnote" id="fn_38824502_0"></span>, но в этом нет нужды.

Вэй Ин пытался звучать убедительно, но кровь, заливающая почти половину его одежд, заставила лекаря странно взглянуть на него. Вэй Ин понял, как это прозвучало и позволил ему осмотреть себя. Тот ахнул, когда приспустил воротник ханьфу и ожидаемых повреждений не обнаружил.

— Я же говорил, в этом нет нужды. Раны уже нет.

Цзян Фэнмяню становится значительно спокойнее. Вэй Ин старается не качать ногой, как скучающий ребенок, когда лекарь в завершение осмотра измеряет его пульс. Он поднимает глаза на юношу. Они хитро блестят — так, что Вэй Ину не нравится.

— Чем вы… занимались, молодой господин?

Вэй Ин опускает закатанный рукав и лукаво улыбается:

— Чем я занимался?

Взгляд лекаря слишком проницательный — такой, что вызывает у Вэй Ина неприятные мурашки. Он осознал, что лекарь, вероятно, уже о чем-то догадался.

— Не смею высказывать свои нелестные предположения, молодой господин, но ваши показатели несопоставимы с тем, что я вижу, — Вэй Ин не мог не заметить, как Лань Ванцзи на этих словах хмурится. — Будьте впредь осторожны. Не играйте с огнем.

— Благодарю за мудрые наставления, ниньлао, — Вэй Ин кланяется.

Стоит лекарю уйти, Лань Ванцзи, обеспокоенный его речью, сам решается послушать пульс супруга, чтобы понять, в чем было дело. Вэй Ин не сопротивляется, терпеливо ожидая, пока Второй Нефрит сможет унять свое волнение о нем (да и не сопротивляется он потому, что прикосновения Лань Чжаня всегда донельзя желанные и кожу запястья приятно покалывает). Лань Ванцзи не верит в то, что чувствует под пальцами. Пульс Вэй Ина был неестественно медленным, но при этом сам он был вполне бодр и не выказывал никаких признаков на плохое самочувствие. Возникало ощущение… будто душа и тело до конца не настроились друг на друга. Но как это возможно?

— Вэй Ин, что это?

— Лань Чжань, все хорошо. Это пройдет.

— Что лекарь имел в виду? — спросил Цзян Ваньинь, скрестив руки на груди.

Цзян Фэнмянь смотрел на Вэй Ина почти что испытующим взглядом, и тот не хотел юлить. Он беззаботно пожал плечами и произнес:

— Ничего особенного. Он просто понял, что я использовал «Технику Блуждающей Души».²<span class="footnote" id="fn_38824502_1"></span>

Цзян Фэнмянь почувствовал, что земля ушла из-под ног. Он был напуган тем, как просто Вэй Усянь говорил об этом. Ему предстоял долгий путь, чтобы смириться с тем, что Вэй Ин был не только талантливым заклинателем и первым учеником клана Юньмэн Цзян, но и основателем Темного Пути, которому не сыскать равных даже спустя десятилетия.

Не Минцзюе подумал, что ослышался, и переспросил:

— Что ты использовал?

— Вы не ослышались, глава Не.

Цзян Чэн удивленно приподнял бровь:

— Так это была она?

— Да, — кивнул Вэй Ин.

Лань Цижэнь недовольно фыркнул:

— Глупец, ты хоть понимаешь, насколько эта техника опасна?

Вэй Ин привык идти в ногу с опасностью. Он был Старейшиной Илина, чья жизнь служила синонимом к этому слову, поэтому спустя время он понял, что его представления об опасности несколько размылись и разительно отличались от представлений о ней других людей. Вэй Ин ответил:

— Ну, все техники опасны, если не знать, как они устроены.

Затем он повторно оглядел себя и, оценив нанесенный своему внешнему виду ущерб, достал талисман-пустышку из рукава ханьфу. Он взял кисть из чернильницы, стоящей к нему ближе всех на столе, нарисовал на бумаге два иероглифа и влил в талисман духовные силы. Меж кончиков его пальцев закружились мерцающие белые нити, и он провел ими над предплечьем. Вжух! И ни пятен крови, ни порванных лоскутов ткани как не бывало. Белоснежное ханьфу Вэй Усяня, расшитое пурпурными нитками, было абсолютно целым.

Цзян Чэн если и удивился, то внешне этого не показал (хотя выглядел сей трюк очень и очень эффектно, что тут сказать). Цзинь Цзыяо сделал для себя мысленную пометку: способности и познания Вэй Усяня во многом превосходили ожидаемый уровень. Несмотря на то, что на протяжении долгих лет он не имел шанса совершенствоваться, как все заклинатели, теперь пользовался возможностью нагнать упущенное.

— А можно узнать, чего ты не умеешь, Вэй Усянь? — поинтересовался Цзинь Цзысюань с усталым вздохом.

— Отвечать на тупые вопросы и вышивать крестиком, — съязвил Вэй Усянь.

Цзян Чэн прыснул со смеху и отвернулся от Цзинь Цзысюаня, злобно глянувшего на него.

— Лучше покажите уже, что вам удалось достать, — проговорил глава клана Цзинь, — иначе я подумаю, что вы зря пропадали два часа.

Зал озаряют цветные вспышки — и один из столов оказывается завален находками юношей. Темно-красный, как листья клена, футляр в руках Вэй Усяня приковывает внимание заклинателей.

— Что там внутри, Вэй-сюн? — Не Хуайсан подходит ближе и почему-то хочет коснуться необычайно красивого футляра. — Заклинание?

Вэй Усянь не позволяет ему.

— Привлекает, не правда ли? Но лучше к нему не прикасаться.

— Видно, что это непростая вещица и защита там довольно-таки мощная, — сказал Цзинь Цзыяо. — Возможно ли его вообще открыть?

Во взгляде Вэй Ина промелькнуло веселье.

— Проверим?

Он сел на пол, и Лань Ванцзи — следом за ним. Лань Сичэнь опешил:

— Прямо сейчас?

— Ну да.

Изо рта Цзян Чэна вырвалось:

— Ты идиот? Тебе одного раза было мало?

Он мечтал поколотить Вэй Усяня. Он ненавидел свое беспокойство о нем. Придурок. Придурок. Придурок. Придурок. И еще миллион раз — придурок.

Вэй Ин глянул на него исподлобья:

— Успокойся, зануда. В прошлый раз защита отреагировала на светлую энергию. Но что насчет темной? — Вэй Ин проверяет, нужно ли обновить защитную руну на запястье. Удостоверившись, что все в порядке, он говорит: — Господа, отойдите все немного.

Заклинатели послушно делают несколько шагов назад. Вэй Ин поворачивается к мужу:

— Лань Чжань, подыграешь мне?

Лань Ванцзи кивает и достает гуцинь. Вэй Ин, смирившись с отсутствием у себя флейты, насвистывает короткую мелодию. Темные нити опутывают футляр, на поверхности которого загораются иероглифы. С каждой нотой они светятся все ярче и ярче. Наконец, когда зловещие серые ленты, исписанные защитным заклинанием, вновь намереваются отрубить Вэй Усяню голову, их останавливает защитный барьер, созданный Вторым Нефритом при помощи умелой игры на Ванцзи. Стоит лентам соприкоснуться с барьером, как он превращает их в пыль. Заклинатели с интересом наблюдают за зрелищем. Вэй Ин, прокусив палец, рисует руну на футляре и произносит заклинание. Лань Ванцзи играет все столь же невозмутимо. Зал наполняет давящая темная энергия — дикая и опасная — которую Вэй Ин пытается обуздать и подчинить себе, насвистывая уже другую мелодию. Дышать становится тяжелее. Однако, как то ни странно, никого из заклинателей темная энергия не задевает. Цзинь Цзысюань склоняет голову вбок, когда замечает это. То было благодаря Вэй Усяню?

Цзян Чэну хочется, чтобы это закончилось побыстрее. Вэй Ин вытаскивает из рукава какой-то талисман и сжимает пальцы в кулак.

Все происходит быстро.

Черная вспышка поглощает главный зал лишь на мгновение, а затем заклинатели немедленно подбегают к Вэй Ину и Лань Ванцзи, которые… сидели как ни в чем не бывало. Вэй Ин упирался одной рукой в пол, другой разминал шею.

— Все? — спросил Цзян Чэн. — Защита снята?

Вэй Ин ответил:

— Да.

Лань Сичэнь пытался вчитаться в написанное на футляре, на котором проявился причудливый замок, но безуспешно. Смысл будто ускользал от него, и он догадался, что понять текст мог лишь Вэй Ин.

— Что там написано?

Вэй Ин пробежался глазами по иероглифам и выгнул бровь в недоумении.

— «Отдай что-то взамен», — прочитал он.

Цзинь Цзысюань скрестил руки на груди:

— А что за символ выгравирован на замке?

— Не знаю.

Вэй Ин видел его впервые. Он провел подушечкой пальца по замку. Такое ощущение, что... Его внезапно осенило. Вэй Ин прокусил второй палец и капнул кровью на замок. В следующую секунду его кисть опутала непонятная светлая нить. Лань Ванцзи дернулся, чтобы сжечь ее, а Цзян Чэн — чтобы разрубить Саньду, но Вэй Ин жестом остановил их.

— Нет. Не надо. Сомневаюсь, что это убьет меня. А упустить возможность открыть его я не хочу.

Запястье обожгло болью, и на коже тотчас проступила кровь, но Вэй Ин не шелохнулся. Нить исчезла, а замок светился золотисто-голубым цветом. Вэй Ин прикоснулся к нему — и все потонуло во мраке.

***

Вэй Ин открывает глаза. Все вокруг окутано молочно-белым туманом. Но он не чувствует холода или жара. Небо над головой Вэй Ина — серое полотно без облаков, солнца и звезд. Нет нигде ни деревьев, ни птиц. Вэй Ин делает шаг — и слышит плеск воды. Она не мочит его обувь. Он касается ее, но не чувствует влаги. Что это за место? Он ведь не умер, да?

Вэй Ин идет дальше в полной тишине. Атмосфера гнетет. Здесь нет пугающих гротов, явлений или чего-либо еще. Здесь нет ничего, и именно это заставляло сердце в груди биться чаще.

Внезапно послышался голос:

— Ты все-таки смог снять мою защиту? — он был ни то женским, ни то мужским. — Любопытно. Давно сюда никто не заявлялся. Странно… но я даже чувствую с тобой какое-то родство? Кто ты? Зачем тебе понадобилось тревожить меня?

Перед Вэй Усянем, выплывая из тумана, предстал объемный человеческий силуэт, с еле заметными очертаниями глаз и губ. Его озаряло белое свечение, и создавалось впечатление, что он был словно соткан из света.

Вэй Усянь неловко поклонился и сказал:

— Меня зовут Вэй Усянь. Мне жаль, я не хотел нарушать ваш покой.

— Вот как. Тогда что тебе нужно, Вэй Усянь?

Силуэт стал рассматривать нового гостя, склонив голову набок. Вэй Ина же не покидало чувство чего-то неправильного.

— Я хочу открыть футляр. Узнать, что в нем лежит. А вы — душа, что его охраняет?

Силуэт внезапно дернулся, на миг исчез и появился слева от Вэй Ина, вызывая внутри еще больше смешанных чувств.

— Я? Не помню. Я нахожусь в этом месте уже настолько долго, что из памяти.. все стерлось.

Голос силуэта звучал подавленно. Вэй Ин решил спросить:

— Тогда зачем вы здесь?

Силуэт дернулся вновь.

— Что?