7. Обито (1/2)
Сердце все еще стучало где-то под горлом, пока я вслушивался в суету за дверью. В глухие голоса издали, шаги, становившиеся все отчетливее, пролетавшие мимо двери, словно вот-вот готовые ворваться с криком Дамблдора из «Кубка огня», а мне… мне даже нечего было сказать в свое оправдание. Сам не желая, я исполнил свой план. И мне бы радоваться, да только выходило скверно. Где-то там, за третьей по диагонали дверью палаты от меня Тоби боролся за свою жизнь. И, видимо, с треском проиграл. До глубокой ночи я ворочался, пытаясь успокоить расшатавшиеся нервы и убедить распухший от размышлений мозг. Потому что, какими бы ни были весомыми доказательства, я все еще не мог с ними смириться.
Это ведь не могло быть правдой?
Наверняка завтра окажется, что все это лишь дурацкий сон. Я выйду из палаты, встречу Тоби, он бросит мне пару обидных шуток, а после завтрака все вернется на круги своя. Он просто обижен и решил меня таким образом проучить. Мне придется хорошенько поработать ртом, но в конце концов мы обо всем забудем и продолжим жить дальше.
Я перевернулся на спину и, не моргая, уставился в потолок.
Просто это ведь… не могло быть правдой на самом деле?
Наутро, словно поднятый электрическим разрядом, я вышел из палаты самым первым. Забрал на посту таблетки, глотая на ходу, поспешил вниз, в столовую, куда только начинали подходить сонные пациенты. Оглядываясь по сторонам, я пытался найти его, то самое раздражающее, но в то же время — пускай я старался отпустить эти мысли — желанное лицо и встретиться с правдой. Только тщетно. Слипшуюся овсянку пришлось глотать в одиночестве, нервно озираясь на дверь.
Однако кара меня так и не настигла, а книжный Дамблдор оказался сильнее. Во время обхода лицо Сенджу, крайне уставшее за почти бессонную ночь, не выражало ярости; ее голос, все такой же твердый, озвучивал стандартные вопросы, ответы на которые Сакура за ее спиной записывала в планшет. Я уже почти выдохнул, когда у двери Сенджу обернулась.
— Зайди ко мне сегодня в кабинет после групповой терапии, — попросила она, прежде чем выйти, и я сдавленно сглотнул.
Кажется, я все-таки все испортил. Не только в лечении, но и в жизни Тоби тоже. Видимо, я как Мидас наоборот — чего ни коснусь, все становится дерьмом.
Наверное, мне стоит забыть о попытках отстоять свои границы, ответить Ируке согласием, пойти на мировую, а затем прожить полную ненависти к себе жизнь, ведь я никогда не найду никого, с кем мне будет лучше. По крайней мере Ирука может обо мне заботиться, если вовремя его одергивать и не давать заиграться.
Без особого энтузиазма я шел к комнате групповой терапии, пытаясь придумать весомое оправдание не высказываться — с новым днем становится меньше проблем, ведь я наконец-то достиг принятия, а практика показала, что в моем случае молчание — золото. Подняв голову, стоило мне шагнуть на жесткий серый ковер, я резко затормозил от увиденного, а Конан, бредущая следом, едва не врезалась носом в мою спину.
Он был там.
В красной толстовке, голубых джинсах, он сидел на стуле на самом краю нашего «круга откровений», постукивая большими пальцами друг о друга, и заинтересованно оглядывал комнату. Осторожно я скользнул внутрь и занял привычное место справа от него, чтобы лучше увидеть его истинные мысли написанными на лбу.
— Да, а вон той картины раньше не было, — говорил он, а потом указал на стену слева, где висела репродукция «Постоянства памяти». — Забавно, что Дали повесили в психиатрической клинике. — Он усмехнулся, и Сакура, сидящая напротив, натянуто хихикнула в ответ.
Если это все еще был злобный прикол Тоби, то он подготовился к нему очень хорошо.
Никаких нахмуренных бровей. Никакого ехидства. Никакой опасности, которую его кожа источала на метры. Он выглядел таким… простым. Добрым. Как ребенок, которого вывели поиграть с мячиком в парк, открыт целому миру, с блеском в глазах и улыбкой на губах. В отличие от Тоби, который выставил оборону из острых кольев и хотел этот мир подмять под себя.
— Сегодня у нас пополнение, пожалуйста, поприветствуйте его, — произнесла Сакура, когда все расселись, и не-Тоби широко улыбнулся и выпрямился, все так же стуча большими пальцами друг о друга и слегка подергивая коленями от нетерпения. — Думаю, с него и начнем. Обито, хочешь поделиться чем-то с нами?
Словно зритель на матче по пинг-понгу я гонял взгляд от Обито к Сакуре. Значит, и правда не шутка.
— Эм, да. Привет. — Он коротко махнул пятерней. — Я Обито. Мы с вами не знакомы, по крайней мере с большей частью, — его взгляд задержался на мне, всего на секунду, и тут же переключился на Конан, чесавшую ковром ногу, — но, надеюсь, мы сможем поладить. Мне пока сложно сказать что-то конкретное, я ведь тут буквально несколько часов, но… хотелось бы, чтобы позволили вставать хотя бы на пару часов попозже. — Он рассмеялся, но в ответ услышал лишь тихое фырканье.
— Спасибо, Обито. — Сакура быстро сделала несколько записей в планшете. — Следующий у нас… Нагато? Хочешь что-нибудь рассказать?
Привычные жалобы понеслись по кругу, но я ловко пропускал их мимо ушей — свой фокус внимания я уже нашел. На своей очереди отделался банальным «холодные завтраки», ведь о большем Сакуре было знать не обязательно. Во время упражнения с мячом старался быть лаконичным и держаться в тени, пока все лениво подбадривали поймавшего новый приступ тревожности Нагато. И не прекращал наблюдать за активно пытавшимся вписаться в наше сообщество Обито. Сложно было мысленно перестроиться, ведь я до сих пор в каждом мимолетном движении пытался найти Тоби. Готового выпрыгнуть в любой момент, сказать, что это шутка, что видел бы я свое лицо — повестись так глупо на эту уловку. Но даже спустя полтора часа ничего не изменилось. Ни в лице, ни в позе, ни в голосе. И, как только Сакура отпустила нас, потирая уголки закрытых век, он ушел, не оставив даже мимолетного взгляда, намекающего на приватную встречу.
Уж для Тоби это было сродни дайвингу без акваланга. Невозможно.
Следя за спиной в красной худи, словно рыба-удильщик плывущая по коридорам, я добрел до кабинета Сенджу и, набрав побольше воздуха в легкие, постучал. Страшно уже почти не было, но я сохранял серьезность, оказавшись перед ее столом. Вряд ли после вчерашних слов она отнеслась к моему проколу благосклонно.
Окинув меня быстрым взглядом, скрытым за стеклами бликующих очков, она со вздохом бросила папки в верхний ящик стола и с грохотом его захлопнула.
— Какаши, я хочу обсудить с тобой то, что случилось вчера.
— Это правда произошло случайно, — выпалил я, оборвав ее на полуслове. Сенджу приспустила очки с носа. — Да, после того, что я наговорил, в это, наверно, сложно поверить, но я…
— Какаши, — она остановила меня, качнув головой, — я не собираюсь ругать тебя. Мне просто нужно знать, что именно произошло. Слов Обито, увы, недостаточно, чтобы я получила общую картину, а от Тоби мы признания не дождемся. По крайней мере не сейчас.
Она кивнула на стул, стоящий напротив ее стола, и я, как в самый первый день, опустился на него, сжимая колени.
— Ну, — я уперся глазами в пол и потер запястье, — мы разговаривали, и я… сказал ему, что не хочу с ним отношений. Никаких, — добавил я быстро. — И, кажется, это немного вывело его из себя, он разозлился, а после… ну, он исчез, — вновь подняв взгляд на Сенджу, я столкнулся лишь с белыми бликами от настольной лампы.
— Значит, получается, что ты последовал моему совету, и теперь Тоби не хочет выходить. Интересно. — Она слегка наклонила голову, разглядывая изумрудный маникюр на больших пальцах. — Не знала, что он настолько к тебе привязан.
— Я тоже, — тихо сказал я своим коленям. — И что теперь? Лечению конец?
— Что ж, наш прогресс снова утерян, но вернулся Обито, а значит… хоть чего-то мы добились, — заключила Сенджу, и я заметил в уголках ее губ короткую улыбку. — Хотя и не того, на что я рассчитывала. Ты ведь правда не сделал этого намеренно? — спросила она вдруг, и я дернулся. И сразу же замотал головой.
— Нет. То есть да, в каком-то смысле я… хотел бы от него избавиться, но все же… наверное, с моей стороны было бы неправильно так распоряжаться чьей-то жизнью. Пускай находиться рядом с Тоби постоянно очень тяжело.
Возможно, мне стоило поменьше прислушиваться к «гениальным» идеям в своей голове, ведь практика показывала, что иногда человечность могла стать лучшим решением. Даже с такими сложными людьми, как Тоби.
— Конечно, — согласилась она, выдержав короткую паузу. — Можешь идти, подробнее мы поговорим во вторник. А, и еще, — поймала она меня на полпути от сиденья стула, — поговорил с Ирукой?
Казалось, я сквозь несколько стен и дверей услышал назойливое дребезжание телефона в моей тумбочке. Поморщившись, я отрицательно замотал головой.
— Нет, было как-то… не до того. — Натянуто улыбнувшись вместо прощания, я сделал несколько шагов к двери, протянул пальцы к ручке и увидел в блестящей поверхности свое растянутое неровной поверхностью лицо. — А вы правда верите, что это Обито? — Вопрос сорвался с губ непроизвольно, и Сенджу, до этого спокойная, сжала ручку до побелевших пальцев.
— Да. Я видела его достаточно, чтобы научиться отличать. Ты тоже скоро заметишь разницу.
Коротко попрощавшись, я закрыл за собой тихо щелкнувшую дверь. Разницу я уже заметил, она была буквально на ладони. И все же… Толика сомнения и природного скептицизма не давала расслабиться по пути в палату. Словно все, что я видел на терапии, оказалось продолжившимся беспокойным сном. Я коротко сжал кожу на запястье и поморщился от резкой боли.
Ведь если это правда, если в палате номер семь теперь жил Обито Учиха, носивший красную худи и любивший фотографию, привычный мир расширил свои границы. Киношный безумный троп стал для меня реальностью, а реальность в стенах этой больницы больше не существовала. Бегло оглянув почти стершуюся цифру семь, я сунул руки в карманы и зашагал в кабинет физиотерапии.
Я должен был быть счастлив, но, кажется, к плохим привычкам привыкаешь стремительно. И тело еще не готово было смириться с настолько резкими переменами, воскрешая фантомами на коже его поцелуи и прикосновения. Интересно, насколько сильна их разница?
В полдень, спустившись в столовую уже без утреннего волнения, я забрал свою порцию риса с пережаренными кусками курицы и устроился возле полюбившегося окна. И пока лениво ковырял рис вилкой, глядя на свое бледное в свете дня отражение, не сразу услышал звавший меня голос.
— Привет. Тут свободно? — Обито стоял с подносом перед моим столом, и я, заметив блик красного на зеленом кустарнике, кивнул. Он опустился напротив и водрузил поднос с горой овощей и такой же почерневшей местами курицей. — Я Обито. Ну, то есть ты, конечно, уже слышал, но еще раз представиться не повредит. — Он улыбнулся. Намного добрее и приветливее, чем это делал Тоби. — А вот тебя я не запомнил, прости, ты…
— Какаши, — сказал я, и Обито, состроив гримасу глубокого понимания, закивал.
— Это ведь ты вчера был со мной, да? — уточнил Обито, и в этот раз кивнул я. — Прости, я плохо соображаю в первые часы после пробуждения, запомнил только волосы. — Он усмехнулся и потер затылок. — Ты, наверное… сбит с толку, да?
— Немного. — В ответ я нахмурился. — Нет, я знаю о вашем с Тоби диагнозе, но это все равно было… несколько…
— Да, выглядит пугающе, я знаю. Не первый раз ведь. — Обито подцепил вилкой брокколи. — Но поверь, ничего страшного не произошло. И, наверное, спасибо тебе, в каком-то смысле. — Он сунул брокколи в рот и сразу же сморщился, отодвигая овощи на тарелке к краю. — Ну и дрянь. Прошлый повар был намного лучше.
— Придется привыкнуть, хотя мне не удалось даже за две недели. — Я тихо прыснул, наблюдая за его войной с обедом. — Но что все-таки произошло? Почему ты здесь?
— Я плохо помню, если честно. — Обито задумчиво почесал подбородок. — Меня разбудил голос Тоби, который постоянно повторял имя… — Он свел брови и, отложив вилку, сцепил пальцы в замок, усиленно думая. Крайне непривычно было видеть на лице Тоби такой активный мыслительный процесс, словно он пытался разобрать в голове шифр Виженера.
— Имя? Мое? — Я на автомате подался вперед, звякнув вилкой по тарелке.
— Нет, это я бы запомнил, — протянул Обито, уставившись в окно. — Как же он его звал… Эрик… Рикко…
— Ирука? — непривычно громко от распирающего удивления выпалил я, и Обито тут же подпрыгнул, щелкнув пальцами.
— Точно, да! Ирука. «Чмошник Ирука, вечно везде лезет этот ушлепок Ирука», да! — радостно сказал он, но почти сразу на его лбу образовалась глубокая морщина. — Правда, я не слышал этого имени в нашем отделении. Ты знаешь, кто он?
— Это… — Я слегка сполз на стуле и подпер голову рукой. — Один мой знакомый. Тоби он очень не нравился, судя по всему. И я, вроде как, вчера вспомнил его в нашем разговоре, а он, видимо, разозлился.
— Да, похоже на него, — медленно кивнул Обито, глядя в сторону. — Кажется, этот Ирука очень сильно его задел.
Я мрачно и молча ткнул вилкой в кусок курицы. Неделю назад я бы и представить не смог, что Тоби способен испытывать сильные чувства к кому-то настолько, что они перерастут в ревность, что я смогу вообще найти хотя бы один триггер, способный его сломать. А он оказался на поверхности, нужно было всего лишь согласиться на его маленькую игру, которая в итоге обернулась против него. Отчасти мне даже стало его немного жаль, ведь ревновать к Ируке было бессмысленно, эту дверь я закрыл для себя уже навсегда. И все же легкая жалость так и не смогла перерасти в сожаление.
После обеда мы вместе вернулись в отделение. Обито бодро рассказывал о прошлых своих госпитализациях, об ужасах «выключенного» существования, о том, как часто теряет память, и принялся заранее извиняться за рассеянность. И все это без двусмысленных шуток, неуместных касаний и даже без попытки в неожиданный момент затащить меня на очередной перекур. Я по привычке сбавил шаг рядом с туалетом, но Обито прошагал мимо. Видимо, эту часть себя он пока раскрыть мне не готов.
Неожиданно появившаяся из-за дверей, медсестра, за горой папок не видевшая дальше своего носа, едва не влетела в нас. В последний момент избежав столкновения, я отшатнулся к стене и тут же удивленно распахнул глаза.