Глава 34. Свидания после смерти (1/2)

— Том!

— Что? — он поднял глаза от книги и делано наивно похлопал ресницами. Грейнджер оглянулась, проверив, что в дальнем углу библиотеки они одни и ее ошарашенный вскрик не привлек лишнего внимания, затем вновь повернулась к нему, поджав губы.

— Но это же неправильно! Так поступать нельзя! Это… это… — под его вопросительным взглядом она смешалась, пытаясь подобрать слова, — мелочно и недостойно!

— Ты хочешь сказать, что они поступили достойно? — спокойно переспросил он. — И ты совсем не желаешь отомстить этим девицам?

Не сказать, что он горел жаждой мести, но выступивших против него Паркинсон и Гринграсс стоило наказать. Чтобы они не смели даже поднимать глаз на него, а другим было неповадно — именно из таких мелочей и создается авторитет.

— Я хочу, чтобы их наказали за произошедшее, — она раздраженно сверкнула глазами. — По правилам. Ведь после их мерзкой выходки, если бы не ты… Я даже не хочу представлять, что бы говорили мне вслед до конца учебы, — она передернула плечами и отвела взгляд.

Грейнджер была такой забавной в своих убеждениях, в своей тяге поступать правильно. Это будет даже интересно, заставить червячка сомнений зародиться в ее сердце, подточить ее мораль, склонить поступить так, как она никогда бы не решилась. Сама, без него. Это будет то же чувство собственной власти, то же удовольствие, но более тонкое, более изысканное. И для этого он может даже немного приподнять свою маску правильного мальчика — она испытывала к нему чувства, он был для нее значимым лицом. Если действовать потихоньку, подталкивать ее в нужном ему направлении, расширять ее границы допустимого и помалу сдвигать… Из нее может выйти преданная сторонница. Он испытал легкий укол возбуждения при мысли, что он способен подчинить эту строптивую девицу, получить контроль.

Том протянул руку и приподнял ее за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

— Правила… Они несовершенны, ведь следить за их исполнением должны люди. А люди пристрастны, люди неидеальны. Когда я был префектом, я не спускал подобное с рук, даже своим друзьям. Но кто будет наказывать Паркинсон и Гринграсс здесь и сейчас? Драко? Снейп, который неравнодушен к слизеринцам? Слагхорн, который не хочет портить отношений со своими влиятельными знакомыми? Или думаешь пойти с этим к МакГонагалл или Дамблдору?

— Нет, им всем не до этого, ты прав, — нехотя ответила она.

— Половина не захочет мараться, а остальным плевать, — удовлетворенно кивнул он, отпуская ее лицо. — Но ты же тоже префект. И ты можешь взять эту обязанность на себя.

— Я не могу снять с них баллы… но я могу назначить им взыскание! — радостно выпалила она.

— Да? Тогда нужны доказательства, — он изобразил задумчивый вид. — Но этот забавный фаллос уже забрал Драко, да и прошло слишком много времени, чтобы удалось снять отпечатки магией.

— Том! — она вспыхнула и отвела глаза.

— Что такое? — переспросил он. — Неужели тебя смущают подобные слова? Но это всего лишь часть тела. Могу говорить «пенис», если ты предпочитаешь медицинские термины. Или «член», если более просторечные.

— Том!!! — она стукнула его по плечу свитком пергамента. — Прекрати, ты специально меня вгоняешь в краску!

Том озадачился, но внешне изобразил самую невинную улыбку. И почему люди так стесняются некоторых частей своего тела, своих естественных выделений или же потребностей? Хотя он и сам до поры до времени считал определенные позывы организма низменными и животными, пока не прочувствовал, какое наслаждение на самом деле дарило их удовлетворение. Теперь же он относился к сексу без прошлого презрения, но и без смущения, волнения или поклонения, как, например, Теодор, который пока только грезил об этом.

— Но ты прав, прямых доказательств того, что это подстроили они, у меня нет, — продолжила она, справившись с собой. — Твоим-то словам люди поверили только потому, что тебе удалось вызвать у Паркинсон панику, которая их и выдала, но это — косвенные улики.

— Но мы же знаем, что это правда, — тихо возразил он. — Поэтому мы и должны взять все в свои руки. Накажем их на свое усмотрение, раз у нас не остается другого выхода.

— Но это как-то… неправильно, — неуверенно возразила Гермиона.

— Что неправильного в наказании за нарушение школьных правил? Ты префект, наделена властью и можешь действовать на свое усмотрение, восстановить справедливость, ты же этого хочешь?

Она какое-то время размышляла, опустив голову и изучая стол.

— Наверно, да, — наконец медленно кивнула Гермиона под его уверенным выжидательным взглядом. — И что мы будем делать?

— Надо подумать, — Том демонстративно нахмурился. На самом деле особых идей, кроме Круциатуса, у него не было. — Чего боятся девчонки больше всего?

— Ну, если не брать в расчет крыс и пауков… — задумалась Гермиона. — Наверно, того же, чего и все остальные, чего боятся все люди, — она смотрела на него так, будто он должен был понять без слов, что она имела в виду. Он взглянул на нее озадаченно — и чего же боятся обычные люди? Сам он страхов почти не ведал, кроме, разве что, одного.

— Смерти?

Гермиона ошарашенно моргнула, а ее рот сложился в маленькую букву «о».

— Определенно, — не сразу выдавила она из себя, пока Том размышлял, что он сказал не так. — Но я имела в виду нечто более… безопасное. Позора, — увидев его непонимающие глаза, она продолжила: — Чувство стыда — то, что с нами с детства, смеха над собой боимся мы все. Разве тебе не снилось, что ты выходишь на уроке к доске, а с тебя внезапно пропадает одежда, и ты стоишь голый перед всем классом?

Настал его черед хлопать глазами. Чувство стыда было ему незнакомо, и оттого непонятно. А за смех над собой, как за проявление неуважения, он предпочитал жестоко наказывать, но никак не испытывать от этого смущение. Девушка покраснела, но взгляда не отвела.

— Нет, мне такого не снилось. Не вижу ничего постыдного в наготе. Мои кошмары обычно о другом.

Не то чтобы они часто его донимали. Но если такое случалось, то в них каждый раз завывала сирена и все ближе слышался рассекающий воздух гул бомбардировщика. Под ногами лежали обломки кирпичей, окружающие развалины заволакивала густая серая пыль, а он бежал, спотыкаясь и вновь поднимаясь, упираясь в землю исцарапанными ладонями. Пока воздух не кончался в легких и он не добегал до массивных железных дверей убежища. Из раза в раз запертых.

В последнее время по вине Беллатрисы страшные сны продолжались и дальше — он доставал палочку, разворачивался, но не мог наколдовать даже Люмоса, ведь вся энергия из тела испарилась, утекла в землю, а кусок тиса в дрожащих пальцах стал абсолютно бесполезен. Самое отвратительное чувство в его жизни.

— Извини, — сконфуженно пробормотала Гермиона, отводя взгляд, — я не подумала. Наверняка твои кошмары, с твоей-то историей, гораздо хуже этой детской чуши.

— Говоришь, голая у доски, — усмехнулся Том, переводя тему на более безопасную, подальше от недавно произошедшего кровавого убийства. А теперь, когда он понимал, что ее смущает и отвлекает, он мог играть на этом. — А что, мне нравится, я бы посмотрел.

Она сердито хлопнула его ладошкой по плечу, но сама закусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Чем ближе я тебя узнаю, тем больше понимаю, что ты совсем не такой, каким кажешься издалека, — заключила она наконец, заставив его напрячься. — Со всеми остальными ты словно носишь маску из вежливости и холодности. Но на самом деле ты… — она на несколько томительных секунд прервалась, внимательно глядя в его глаза, — гораздо более искренний и живой. Только почему-то прячешь это. Но я рада, что по крайней мере мне ты открываешься.

— И немного мстительный, когда обижают мою даму, — натянуто улыбнулся Том, поднял руку и заправил выбившиеся из прически волосы Гермионе за ухо. — И только что ко мне пришла одна чрезвычайно коварная мысль…

***

— Ты уверена, что эта уборная не работает? — Том с сомнением смотрел на дверь туалета для девочек на втором этаже. Того самого туалета, куда он однажды забрел среди ночи пятьдесят лет назад. Того самого туалета, над фаянсовым умывальником которого он стоял в отчаянии, уперевшись в него руками и склонив голову, и подавлял порыв начать крушить все вокруг, практически дойдя до состояния истерики от бесплодности поисков Тайной Комнаты своего предка, Салазара Слизерина. Того самого туалета, на неработающем кране которого он нащупал змейку, когда решил умыться холодной водой, чтобы прийти в себя. Того самого, где… Об этом сейчас лучше не думать.

— Абсолютно, — Гермиона уверенно толкнула дверь и вошла внутрь. — Сюда никто не ходит все годы, что я учусь в Хогвартсе. И мы с Гарри и Роном даже варили здесь парочку забавных зелий…

— Ставлю на то, что варила ты, — коротко улыбнулся Том, осматриваясь. — А они старались не мешать.

Туалет действительно выглядел заброшенным — тусклая полуобвалившаяся плитка, изъеденная неровными точками почерневшая амальгама зеркал, разводы грязи на кафеле. Увидев годами не мытый пол рядом с раковинами, Том улыбнулся. Можно было с уверенностью сказать, что умывальники в центре давно стояли неподвижно — Тайную Комнату уже много лет никто не открывал. Он был первым, кто ее нашел, и он стал последним. Может быть, однажды ему будет слишком скучно, и он спустится проверить, как поживает его ручной Василиск. Однажды… но не сейчас.

Гермиона уверенно прошествовала к последней кабинке и распахнула ее — прямо на унитазе стоял пустой котел.

— Удобно разводить пламя, — как бы извиняясь, произнесла она.

— Согласен, — кивнул Том, изучая котел. — Пожалуй, теперь это самое странное место, где я буду варить зелье.

— А какое было до этого? — заинтересовалась Гермиона.

— Гостиная Слизерина, — прикинул Том. — Прямо у камина. Исправлял неприятность, которая произошла с волосами Драко. Конечно, зелье было неидеально, но я доволен, как оно получилось в тех условиях на скорую руку, из составленного на ходу рецепта.

— Думаю, я не хочу знать эту историю, — вздохнула Гермиона.

— Сейчас никаких проблем возникнуть не должно, — Том пожал плечами. — Принесла глаза жуков?

— Да, вот, — она протянула ему сверток. — Я все еще не верю, что мы действительно собираемся нарушить правила, чтобы наказать других за нарушение правил. Даже звучит абсурдно. А ты добыл листья гиенового дерева?

— Само собой. Позаимствовал у одного третьекурсника. Не волнуйся, он не поймет, что к чему, — ответил Том на ее подозрительный взгляд, доставая остальные ингредиенты. Конечно, он мог и сам найти глаза жуков, но ему требовалось, чтобы Грейнджер тоже замарала в этом руки, а не просто смотрела. Он достал набросанный на пергаменте рецепт зелья. Девушка тут же уткнулась в бумагу, исписанную его каллиграфическим почерком.

— Кайенский перец? Не помню его в рецепте, — с сомнением произнесла Гермиона и полезла в сумку, явно за припрятанным там учебником младшего курса.

— Его там нет, — спокойно отозвался Том. — Я модифицировал рецепт. Само собой, я выполнил расчеты совместимости по формулам синергии, — он бросил на настороженную девушку критический взгляд. — Эффект должен… превзойти ожидания.

— Ох, Том, эти твои эксперименты слишком напоминают мне пресловутого Принца, — поморщила нос Гермиона. — Ты считаешь, это безопасно, вот так вот вносить коррективы в устоявшийся рецепт?

— Если подумать и прикинуть все варианты — вполне, — отрезал Том слегка раздраженно. Мало того, что она сомневалась в его способностях, так еще и сравнила с Принцем-полукровкой. Хотя он и позиционировал себя в Хогвартсе этого времени как чистокровного волшебника, сына полукровки и чистокровной ведьмы, но напоминание о собственном происхождении больно било по самолюбию.

— Ладно-ладно, — примирительно подняла руку она. — Я ничего не буду говорить, сначала посмотрим на результат.

Он достал из сумки разделочную доску, серебряный нож для нарезки ингредиентов и взмахом палочки создал себе высокий рабочий стол. Гермиона только подняла бровь, затем пристроилась с его записями с торца, пока он начал нарезать листья.

— Я иногда забываю, какой ты сильный волшебник, — прокомментировала она, поглаживая поверхность стола. — Трансфигурация предметов из воздуха — уровень конца седьмого курса, а я еще ворчу, правильно ли ты модифицировал зелье уровня третьего.

Том задумчиво прикусил губу. Признание заслуг никак его не трогало, а вот расслабляться и демонстрировать так легко свои умения не нужно. Пускай Грейнджер и не знала, на какую магию он на самом деле способен, но все равно не стоило слишком отпускать контроль рядом с ней, чтобы не вызывать излишних вопросов. Следовало даже слегка прибедняться. Обойдя стол, он сбросил нарезанные листы в котел.

— Поможешь мне с полынью? Боюсь не успеть отжать сок, — попросил он. Гермиона тут же с энтузиазмом выхватила зеленую веточку у него из руки, на секунду задержавшись своими пальцами на его.

— Меня несколько удивил твой выбор зелья, — призналась она. — Рон бы на твоем месте предложил подлить им «Флиртующие фантазии», «Подави стыд» или какое-либо другое любовное зелье из магазина Фреда и Джорджа…

— Как хорошо, что я не он, — процедил Том сквозь зубы. Звук пестика, скребущего по пиале, остановился, и он буквально почувствовал на себе пытливый взгляд.

— Да, к счастью. Я помню, как тебе стало плохо на зельеварении рядом с котлом Амортенции. Наверняка уж тебе-то пытались ее подлить чертову уйму раз. Извини, не подумала…

— Человек, который рискнет сделать это со мной, будет жалеть до конца жизни, — «очень скорого конца жизни» — не произнес он вслух. После тех подробностей, что он узнал от дядюшки Морфина про собственное появление на свет, слова «любовное зелье» вызывали только желание убивать. Даже подливать эту дрянь кому-то другому, держать ее в руках или прикасаться, пускай и сквозь стекло, казалось невозможной мерзостью. Гермиона притихла, явно списав его реакцию на не самые приятные воспоминания.

— Почти готово, — Том помешивал зелье, кидая глаза жуков небольшими порциями и дожидаясь растворения черных точечек в булькающей массе. — Осталось только…

Он замер, услышав какой-то посторонний звук, и напряженно огляделся. Словно кто-то выл вдалеке. Если бы он был повпечатлительней, по коже бы побежали мурашки. Он перевел вопросительный взгляд на Гермиону.

— А, не обращай внимания, — махнула та рукой. — Это опять она.