Глава 31. Африканский сувенир (1/2)

Вниз Том и Гермиона так и не спустились — к его облегчению, он смог увильнуть от шумной вечеринки под этим благовидным предлогом, и даже получил несравнимо большее удовольствие в тишине библиотеки. Наверняка Гарри его прикроет. Когда под утро они с Гермионой вдоволь наговорились между поцелуями, а люди разошлись по домам или по гостевым комнатам, Том отвел ее на кухню и сообразил поздний ужин, или же ранний завтрак, из остатков праздничного стола. Кричер, моющий посуду у раковины, что-то бормотал про наглую грязнокровку и пронырливого иностранца, «понаехавшего тут». Том не обращал внимания на глупое сумасшедшее существо, на которое Гермиона смотрела с непонятным ему сочувствием.

Он еще раз убедился, что она является на удивление приятной собеседницей, особенно по сравнению с мальчишками, думающими только о спорте да о девчонках. С ней можно было обсудить любые темы, от традиционной магии и ее истории до научных исследований и новейших экспериментальных подходов. Хотя в его личном рейтинге на первом месте по предпочтениям бесед пока оставался Теодор Нотт, но у Грейнджер даже были некоторые шансы потеснить его с пьедестала, а Том только утверждался в мысли, что сделал правильный выбор. О чем бы он сейчас говорил, к примеру, с Джинни Уизли, о квиддиче? Ну уж нет, он предпочитал комфорт для своего мозга. А если еще удастся извлечь из этой ситуации приятное наравне с полезным, то можно было и временно закрыть глаза на неблагородное происхождение девицы. Все-таки ему с ней не жить всю жизнь, и не детей делать.

Он отправил в рот последний кусочек мяса и поднял взгляд на Гермиону, которая быстро отвела глаза, будто смущаясь, что рассматривала его. Он же не чувствовал себя неуютно. Разве это может беспокоить, тем более вроде как в отношениях? Хотя девушки — существа странные, попробуй их понять… На всякий случай он протянул руку и положил поверх ее ладони, что по его представлению должно было дать ей ощущение комфорта. Грейнджер залилась румянцем и уставилась на его бледную руку поверх своей.

— Ты хочешь остаться? Могу проводить тебя домой, или же пойдем, найдем свободную спальню…

Девушка подняла на него ошарашенный взгляд, медленно хлопая глазами. Том, оценив ее приоткрытый от удивления рот, раздраженно подумал, что опять он сказал не так? Когда до него наконец дошло, он мысленно чертыхнулся.

— Тебе, конечно же. Я сплю с Гарри. А это прозвучало еще более странно. Я хотел сказать, что, само собой, у меня отдельная постель, просто в той же комнате… — он осекся, когда она начала хихикать:

— Ох, Том, это так забавно. А ты стеснительный, оказывается. Иногда на эмоциях такое ляпнешь, что хоть стой, хоть падай…

Она прикрыла ладонью рот, но остановиться не смогла, а ее кудряшки тряслись в такт ее подергивающимся плечам. Том только удрученно вздохнул. Слишком рано он решил, что отношения — это легко.

***

Оставшиеся дни каникул Том уже практически мечтал о возвращении в Хогвартс и тишину подземелий. Людей вокруг было слишком много. Все они разговаривали, дружелюбно улыбались и любопытствовали о его делах, очевидно, что в основном амурных. Почему круг их интересов так сужен до чувств и отношений? И почему им нужно знать все личные подробности, какое в этом удовольствие?

Грейнджер тоже мелькала рядом чаще, чем ему бы хотелось, явно слишком серьезно восприняв его слова про «не хочу расставаться», произнесенные, как и прочие, исключительно с целью получить необходимый эмоциональный отклик. Но почему-то окружающие на его слова всегда выдавали помимо нужной ему реакции еще и море побочных, приводящих к неожиданным результатам. Вспомнить хотя бы Панси и Дафну — он был уверен, что ничего не обещал этим девицам, но почему-то после всего одного небольшого разговора они решили, что у него на Дафну чуть ли не матримониальные планы.

Вот так глупость — напридумывать себе что-то и потом расстраиваться, не получив желаемого. Он же подобным не страдал, никогда не ожидая от людей, что они дадут ему нечто добровольно. Если удавалось выманить необходимое, установив личные связи — замечательно. Но гораздо больше он был уверен в том, что люди мигом дают желаемое, стоит лишь вызвать страх. Вспомнить хотя бы так быстро сдавшегося немецкого министра в Малфой-маноре, который до прямой физической угрозы корчил из себя невесть что, а потом мигом поступился своими принципами и подписал все документы.

Поэтому каждый раз, когда кто-то из его нового круга общения предлагал нечто безвозмездно, Том чувствовал себя… странно. Наверно, это являлось уместным словом, поскольку смущение было ему неведомо. Но как еще реагировать на шоколадку, предложенную по причине его «излишней бледности» Люпином, явно стесненным в деньгах, судя по его потрепанной одежде? Или на просто так данную почитать Регулусом редкую книжку из семейной библиотеки, с того зачарованного стеллажа, на который Том облизывался с самого появления в этом доме, но никак не мог выбрать удобного момента попросить доступ? Или на Гарри, пославшего ему Патронуса, а потом среди ночи выслушивавшего его излияния эмоций, помогая разобраться с хаосом, в который разом превратилась его жизнь, и вновь нащупать опору?

О том, как отнеслась к нему Лили, когда он появился у нее на пороге, больной и эмоционально нестабильный, он старался не вспоминать, поскольку это приводило к слишком широкому спектру размышлений. Как бы он ни пытался, но он не мог увидеть в ее действиях фальши. Неужели она, они все, просто бескорыстно делились ресурсами по собственной воле? Это было так ненормально, абсолютно глупо… Но в чем-то чарующе.

А чувствовать на себе заботу оказалось неожиданно приятно. Кто и когда раньше заботился о нем? Для воспитательниц в приюте возня с многочисленными подопечными являлась утомительной и нелюбимой работой; отношения с приютскими детьми строились на взаимной неприязни и попытках выжить, отобрав ресурсы и утопив другого; профессора в Хогвартсе получали деньги попечительского совета за то, что вкладывали знания в юные чистокровные и не очень головы; студенты-слизеринцы никогда не упускали выгоды и всегда обменивали нужные вещи и услуги на что-то более или менее в их глазах равнозначное. Даже его так называемые друзья, Вальпургиевы рыцари, лишь хотели прикоснуться к его яркому образу, приобщиться к его редким знаниям, разделить его силу и воспользоваться его безжалостностью к врагам. Он прекрасно знал, что они пошли за ним в надежде на личную выгоду, оценив его потенциал.

Происходящее же сейчас он затруднялся классифицировать. То ли это была большая липкая лживая паутина притворного дружелюбия и лицемерия, то ли некие недоступные ему материи. Но упускать возможности и отказываться от выгоды он не собирался. А наоборот, он планировал извлечь максимум из ситуации, в которой он оказался по большей части не по своей воле.

Он осознал, что настолько погрузился в раздумья, что уже добрых десять минут пялится на одну и ту же страницу книги, не прочитав ни строчки. Он, слегка опустив книгу, снизу вверх глянул на Грейнджер, на чьих коленях так удобно сейчас лежала его голова. Девушка, облокотившись на спинку дивана, держала в одной руке учебник «Продвинутый курс Трансфигурации» и шевелила губами, повторяя тему ближайшего урока. Он не глядя нашарил ее свободную руку и направил в свои волосы. Гермиона, взглянув на него слегка удивленно, все-таки начала поглаживать его по голове. Том удовлетворенно прищурился. Определенно, это приятно, когда тебя любят. Не то чтобы он в этом нуждался, но он собирался насладиться этим по полной. Дают — бери.

***

— Гарри, подъем! Если мы хотим добраться засветло до замка, то уже пора укладывать вещи, — Том аккуратно потряс своего дражайшего друга за плечо. Тот в ответ сонно заворчал и попробовал перевернуться на другой бок, но Тома так просто было не сбить с намеченной цели. — Гарри, уже двенадцать. Если ты сейчас же не встанешь, я протестирую на тебе, насколько мощное у меня выйдет Агуаменти.

— Ну что сразу угрожать, — возмутился Поттер, нехотя продирая глаза, и попытался нашарить очки на тумбочке. — Знаешь же, что я беззащитен, пока под Надзором. Нет бы что-то приятное предложить, блинчиков, например.

— Могу сказать только, что Лили действительно пекла блинчики, но это было минимум три часа сорок минут назад, — он взглянул на часы на запястье. — Поэтому я сомневаюсь, что тебе что-то осталось. Это могло бы стать тебе уроком, нечего было изучать тот квиддичный журнал пол ночи. Но-о-о…— протянул он, оценив до смешного расстроенный вид Гарри и ухмыльнувшись. Его собственная сумка давно была уложена, а от второго завтрака он бы и сам не отказался. Почему бы не совместить? — Если ты сейчас же встанешь, то я приготовлю еще, пока ты умываешься.

— Вот так бы сразу! — мигом взбодрился Гарри. — Предложение вкусняшек работает намного лучше угроз и шантажа.

— Это называется «положительное подкрепление», способствует выработке условных рефлексов, — фыркнул Том и вышел из комнаты. В дверь позади него глухо ударила подушка.

Он простучал каблуками вниз по лестнице, уже не обратив никакого внимания на отрубленные головы домовиков. Притормозив на площадке первого этажа, он бросил взгляд на черные шторки, скрывающие портрет напротив гостиной — с Вальбургой ему удалось больше не пересечься. Сириус Блэк тоже вот уже пять дней не пытался его расспрашивать о прошлом или о семье; Том сделал вывод, что, на его счастье, Регулус приструнил охотничий инстинкт брата. Постояв пару секунд, он пошел по лестнице дальше вниз, к подвальной кухне.

Это было немного странно, но в особняке Блэков, со столькими чужими людьми вокруг, Том чувствовал себя довольно вольготно. Гораздо свободней, чем в небольшом домике «дядюшки Горация», который обожал сунуть свой любопытный нос куда не надо. Гораздо менее напряженно, чем в маноре у Малфоев, где обстановка требовала все время соответствовать этим мраморным колоннам и баснословно стоящим картинам в золоченых рамах. Гораздо более уверенно, чем в особняке Гонтов, рядом с человеком, с одной стороны самым близким ему, но с другой — таким непостижимым и расплывчатым, словно сама тьма, неосязаемая, но заполняющая все доступное пространство своей духотой.

Прогнав не вызывающие никаких положительных эмоций мысли о Томасе Гонте, он зашел на кухню и, кивнув Лили и Ремусу, которые пили чай на краю длинного грубо сколоченного стола, прошел к холодильнику за яйцами и молоком. Он уже прекрасно ориентировался, что где находится на кухне, а еще более прекрасно фильтровал ворчание домовика, возмущенного его постоянным самоуправством.

— Гарри уже осилил проснуться? — поинтересовалась женщина.

— Гарри изволит блинчиков, — усмехнулся Том, доставая стеклянную миску для взбивания. — Удалось его поднять только обещанием еды. Сидите, я сам, — возразил он, когда она попыталась было встать.

— Он хитрый жук, — улыбнулся Ремус. Том скользнул взглядом по его измученному лицу, по новой царапине на щеке.

— Вы будете? — вежливо спросил он, взмахом палочки отправляя порцию муки просеиваться над миской.

— Нет, я уже ухожу, — вздохнул тот, отодвигая от себя опустевшую чашку. — Но спасибо за предложение.

Поднявшись с некоторым усилием, он неспешно прошел к двери, прихрамывая. Том посмотрел ему вслед, одновременно отточенным движением разбив яйцо о тонкий край миски.

— Следить за твоими руками, когда ты готовишь — особый вид удовольствия, — Лили подперла голову кулаком, глядя на Тома. — Даже завидую Гермионе.

Он невольно посмотрел на свои руки, оголившиеся из-за закатанных до локтей рукавов рубашки. Действительно, изящные — жилистые предплечья, узкие запястья и длинные пальцы. Отодвинув подальше крутящееся на языке непристойное предложение доставить ей еще больше удовольствия, он лишь вежливо улыбнулся в ответ. Наверняка она имела в виду что-то другое, и вообще, подобное было вовсе неуместно произносить в адрес матери его друга, насколько он мог судить.

— Я все думал, кто из ваших друзей — оборотень, для которого вы варили волчье противоядие, — вместо этого пространно произнес он, задумчиво помешивая тесто венчиком. — А вчера было полнолуние… Теперь я, кажется, знаю ответ. Повредил ногу при трансформации, да?

Лили нахмурилась. Том увидел морщинку, залегшую между ее бровей, и поспешил заверить:

— Распространяться я не собираюсь, само собой.

— Надеюсь, — она напряженно закусила нижнюю губу. — Сириусу стоило больших денег удалить все упоминания о… заболевании Ремуса из официальных документов. Ведь министр, едва вступив в должность, начал притеснять подобных полукровок, причисляя их чуть ли не к магическим тварям… Даже сейчас у Ремуса есть проблемы с устройством на работу, поскольку не каждый работодатель согласен терпеть частые отгулы по болезни. Но если бы стало известно, кто он на самом деле… — Лили удрученно покачала головой, затем резко вскинулась: — Но это же не его вина!

— Разумеется, — мягко ответил Том и отвернулся, устанавливая сковородку на плиту. Его или не его, какая разница, если твари должны сидеть под замком. Абсолютно правильное, логичное и законное решение его старшей версии. Интересно только, почему он не трогал Люпина, раз знал о его природе. С Сивым было гораздо понятней — тот полезен своей жестокостью.

Неловко повисшее молчание прервал появившийся на кухне зевающий Гарри. Том посыпал сахаром исходящие паром горячие тонкие блинчики на тарелке и, быстро разрезав лимон на четвертинки, полил соком, сжав одну из долек пальцами. Затем изящно украсил вторым желтым полумесяцем сверху. Гарри, с восторгом потянув носом пшенично-ванильный запах, зацепил блинчик с поставленной перед ним тарелки прямо рукой и, перехватывая горячее лакомство, чтобы не обжечься, отправил его в рот, зажмурившись от удовольствия.

— Не думал, что когда-то такое скажу, но твои блинчики наравне с мамиными, — восхитился он, уминая за обе щеки. — Только не обижайся, — пристыженно взглянул он в сторону Лили. Та, протянув руку, с улыбкой взъерошила его волосы. Женщина явно хотела насладиться последними минутами до того, как сын уедет еще на полгода, и сейчас, подперев щеку кулаком, любовалась.

— Я не обижаюсь. Пахнет действительно чудесно, и после такой рекламы мне тоже захотелось попробовать.

Она начала было вставать, чтобы положить себе блинчиков, и замерла, когда Том протянул ей одну из двух уже сервированных тарелок, которые держал в руках. Удивленно усмехнувшись, она приняла ее и опустилась обратно.

— Знаешь, Том, иногда у меня ощущение, что ты читаешь мысли.

Он сел со своей тарелкой за стол рядом с Гарри, загадочно улыбаясь. Он не станет говорить, что ее подозрения вполне обоснованы.

Через полчаса они с наконец собравшимся Гарри, если так можно было назвать его беспорядочное швыряние вещей в чемодан, спустились в гостиную, чтобы отправиться по каминной сети в Хогсмид. Том почти влетел во внезапно замершего в дверях комнаты Поттера. Выглянув из-за его плеча, он понял, что того смутило — в креслах у камина, удобно устроившись, сидели Сириус Блэк и ни кто иной как Драко Малфой, и вдвоем увлеченно разглядывали что-то черное, лежащее на журнальном столике на старом потрепанном пергаменте.

— И тут он говорит: «Мне жаль, белый странник, что боги были столь жестоки к вашему виду, так что прими это скромное подношение…». А я ему: «Спасибо, теперь при взгляде на этот сувенир буду вспоминать истинное величие вождя Мгомбо, виднеющееся из-под его юбки».

— Хотелось бы мне посмотреть на их лица! — Драко почти задыхался, трясясь от смеха в кресле, и разве что не хрюкал. Том удивленно отметил, что никогда не видел младшего Малфоя таким расслабленным и раскованным. Сириус только усмехнулся, потягивая огневиски из бокала:

— Да они восприняли мои слова как комплимент!

Заметив ребят в дверях, Блэк приветливо кивнул. Драко проследил за направлением его взгляда и осекся, мгновенно подобравшись в кресле.

— Поттер! Том… не знал, что и ты здесь, — он быстро завернул то, что они рассматривали, в пергамент и убрал в стоящую рядом с креслом сумку. — Спасибо за подарок, Сириус. Он займет достойное место на моей полке. Наверно, мне пора отправляться в Хогвартс…

— Ребята тоже выдвигаются, судя по собранным вещам, — Блэк поднялся из кресла и внимательно оглядел парней. — Можете пойти вместе. А то я уж думал, ты усвистел, не попрощавшись…

— Как можно! — делано возмутился Гарри. Старательно не глядя на Малфоя, он шагнул в распахнутые объятия Сириуса и поморщился лишь слегка, когда тот взъерошил ему волосы.

— Давай, я хочу, чтобы кубок по квиддичу вновь был у Гриффиндора, так что напрягись, — торжественно объявил он, затем подмигнул племяннику: — Прости, Дракусик.

— Ничего, зато кубок школы будет у Слизерина, — усмехнулся Том. — Я позабочусь.

Драко разглядывал его искоса, явно задаваясь вопросом, что же Том здесь делает после такого громкого скандала в последний день в Хогвартсе. Но вслух, к его чести, ничего говорить не стал, только брезгливо скривился от перспективы добираться до школы вместе с Поттером. Блэк, глядя на это, лишь молча вздохнул и подтолкнул Гарри к камину.

Зеленое пламя, играючи облизывающее тело, дымный запах тлеющих поленьев и головокружительный полет, и вот они уже отряхивают дорожные мантии в волшебном баре «Три метлы» под заинтересованным взглядом мадам Розмерты.

— Ты иди, — кивнул Драко Тому, игнорируя Гарри, и отступил к столикам. — Я… я Панси подожду. Мы договаривались пообедать здесь.

Тому показалось, что Поттер облегченно вздохнул. Он удовлетворенно отметил, что Малфой, к счастью, находится все еще под впечатлением от его внушения в безлюдных школьных подземельях и не пытается демонстрировать гонор или стыдить за дружбу с гриффиндорцем.

— А вы не договаривались встретиться с Гермионой? — поинтересовался Гарри, когда они вышли на морозный воздух. Его чемодан под действием чар левитации плыл за ним следом, как верная собачка.

— Нет, — Том пожал плечами. — Зачем, в школе все равно увидимся?

— Эм-м-м… Ну, так вроде принято, что если встречаешься с кем-то, то хочешь проводить с ней побольше времени вместе, — удивился Гарри. — Ты же встречался с уймой девчонок, должен знать, как им это важно.

— Точно, — задумчиво ответил Том. — Ты прав. Наверно, и в Хогсмид теперь ходить надо вместе?

— Во-о-от, соображаешь же, — Гарри дружелюбно хлопнул его по плечу. — Пригласи ее на день Святого Валентина, она будет счастлива. Понятное дело, что ты и так с ней собирался пойти, но девчонкам приятно услышать официальное приглашение. Это романти-и-ично. А если оно еще и написано на какой-нибудь пошлой розовенькой бумажке… Тут и Гермиона растает.

Том даже не поморщился на панибратский жест. Наоборот, его радовало, что хоть кто-то может ему объяснить, как это принято делать в обществе. Одного прочитанного романа тут явно было мало, а сам он все время относился к подобной возне, именуемой отношениями, свысока, и никогда не обращал внимания, как конкретно это делают его одноклассники, и какой смысл вложен в их поступки. И если все ноты по отдельности он знал, то мелодии услышать никак не получалось. Все оказалось гораздо сложнее, чем его подсказки Теодору, видимо, тот справлялся не только благодаря его советам. А может, и вопреки.