18. (1/2)

Чуть больше недели назад Марлен не думала, что может скучать по солнцу. Оказалось, это возможно. Горный перевал был прекрасным в своей примитивности, где солнце буквально залезало в каждую тень. Это и было прекрасно. Понимать, что от солнца в этом месте не сбежать.

Они даже нашли дикую яблоню. Марлен никогда не слышала, чтобы Шэдоухарт так уговаривала её сорвать яблок. Марлен была прекрасно осведомлена, что даже если и сорвёт их, никто не сможет их прокусить. Дикие, в отличие от домашних, были совсем маленькими, твердыми и абсолютно кислыми, вязкими. Домашние были разных размеров, ароматными, кисло-сладкими. Обошлись без яблок.

На горном перевале даже вечерами тепло, несмотря на сильную ветреность. Даже ветер здесь был тёплым. Гейл говорит, что это из-за низкого расположения солнца. Марлен ему верит. Всё равно в науках она глупа, поверить тому, кто к ним ближе намного логичнее.

И пейзажи красивые. Было бы неплохо построить здесь домик и засесть в этом месте в одиночку. Сделать сад из этих диких яблок, которые от любви станут домашними, посадить небольшой огород. Мечты. Иногда Марлен думает, что уже слишком стара для них, что её время было истрачено впустую чужими руками, она останется далёкой до той Марлен из борделя, у которой ещё горят от перспектив глаза. Сейчас же… Сейчас ничего не поменялось. Она осталась тем ребёнком с детскими мечтами в теле взрослой женщины, у которой наверняка появились сильные морщины. От мысли о морщинах Марлен закрывает рот рукой, слегка посмеивается. Она впервые думает о дурацких морщинах, о том, привлекательна ли в глазах других. Даже верить дурно.

Марлен поставила свою палатку подальше от других, сама же ушла ещё дальше от лагеря, нашла поваленное от ветров дерево, уселась на него и просто начала любоваться закатом, думать о чём угодно. Она даже вспоминала мальчишек из деревни, как они боялись с ней говорить, так пылко, по-детски, признавались в симпатии, хотя возраст уже был почти недетский. Она им всем отказывала. До чего же ей нравилось видеть их кислые лица, понимать, что та Марлен, такая несуразная, странная, лопоухая девочка, может кому-то нравиться.

— Эй, — она слышит голос за спиной, поворачивается. Астарион, явно нервный, — он стучит пальцами по бёдрам когда нервничает, — садится рядом с ней. Она отворачивается обратно к закату. — Тебя там все потеряли.

Врёт. Но Марлен смалчивает, бегло, почти незаметно улыбается. Ей нравится, как он пытается придумать план наступления к ней. Или простым языком, — начать разговор. Он тоже похож на мальчишку. Того самого шкодливого, который подложит в кровать что-нибудь и будет ждать реакции. А после расхохочется так, словно это самый гениальный розыгрыш на свете.

— Я тут… кое-что принёс, — наконец Марлен снова смотрит на него. Астарион лезет рукой под дублет, вытаскивает из внутреннего кармашка маленькое, твёрдое дикое яблоко. — Каюсь, случайно подслушал, что ты любишь яблоки. Ну и…

Он протягивает его. Когда Марлен не берёт яблоко, поднимает на неё красные глаза с приподнятыми белыми бровями и снова на яблоко. Будто пытается прикинуть, что не так. С точки зрения мужской логики, то всё совершенно так. Но Марлен лишь улыбается ему.

— Мило.

Это всё, что она говорит, но яблоко так и не взяла. Не будет же она ему по-новой объяснять, чем дикие яблоки отличаются от домашних. Астарион сжимает яблоко в кулаке, прячет его, как и себя.

— Почему ты такая неженственная? — она может слышать, как он сжимает пальцы сильнее. Явно не это хотел сказать. Марлен почти оскорблена, лишь выгибает бровь. — Ну, то есть, раньше ты была такой женственной, прямо-таки Шаресс<span class="footnote" id="fn_38546821_0"></span> воплоти. А сейчас ты жёсткая, грубая и совсем не как женщина. Ну, я имею в виду, ясно как день, почему…

Он снова тараторит, посмеивается, не знает, куда себя деть. Возможно, он просто усыпляет её бдительность, а может они оба просто идиоты.

— Я могу быть женственной. Мне это нравится, я хочу быть такой. Но многие часто считают женственность за слабость, — Марлен вновь смотрит на красно-золотой акварельный рисунок неба, со стороны дует ветер, слегка цепляет рубашку, просачивается внутрь. — Для меня это скрытая сила. Любой идиот будет в растерянности, если неприступная, твёрдая женщина проявит к ним немного нежности.

Астарион фыркает. Марлен этому не удивлена, но ждёт от него ответа, чтобы продолжить этот маленький, лишённый сейчас веса и ценности разговор. Наконец, со спокойно душой, она признаёт, — ей нравится говорить с ним. И он действительно ей отвечает.

— И хоть раз эта стратегия сработала?

— Да. На тебе.

Он в момент поворачивается к ней с оскорблённым видом.

— Хочешь сказать, что я идиот?

— Ну, ты же не понял, что речь шла про тебя. Поэтому, да. Ты идиот.

Астарион в миг меняется в лице, мышцы расслабляются, выглядит потерянным.

— Не все же считают женственность слабостью.

Хочет защитить себя. Но Марлен давно знает, что и он так думал. Или думает.

— Когда мы встретились впервые, ты смотрел на меня так, будто я твоя жертва или трофей, — наверняка она должна была звучать с укором, но получилось с шуткой. У неё хорошее настроение. Пусть. — Хотя я просто своровала у тебя брошку.

— Это было величайшим преступлением с твоей стороны, — он тоже слегка улыбается.

— Потому что забрала помимо брошки и твоё фанатское сердечко?

— Возможно. Хочешь проверить?

— Откажусь.

Марлен слышит, как посвистывает ветер, видит, как тот поднимает кудри Астариона. Шелестят листья деревьев, стоит отчётливый сладкий запах персиков. Они растут где-то неподалёку, нужно будет дойти туда. Марлен встаёт с места одновременно с Астарионом, смотрят друг на друга непрерывно. И каждый думает о своём. Марлен о персиках, — Астарион не о них. По крайней мере, она так считает.

Никто из них не подаёт голоса. Закат красиво подчёркивает его глаза, они, можно сказать, пылают в красном солнце. Марлен не знает как она выглядит. Возможно красиво. Возможно ужасно. Это имеет значение? Пару минут назад, — да, имело. Сейчас? Сейчас осознание, что ей совсем не двадцать восемь только огорчает.

— Я учуяла персики, — это первое, что приходит на ум, чтобы прекратить этот неуместный зрительный контакт. Марлен заламывает пальцы. Нервно. Ведёт себя как девчонка. — Хотела найти их.

Астарион кивает. И только. Не говорит ни слова, указывает рукой, намекает, что в данной ситуации он останется ведомым. Для чего он принял решение пойти за ней, Марлен всё ещё не известно. Да и какой смысл? Даже если она скажет «нет», он всё равно пойдёт за ней. В этом весь Астарион. И в каком-то смысле этот напор работает. Марлен не может сказать ему что-то против, раздражение улетучивается почти сразу, когда он… спасает её. Много раз. В разном смысле. Марлен пожимает губы, кивает. Эта прогулка будет не молчаливой, не в закромах собственных мыслей и воспоминаний. Это немного радует. Совсем немного.

Они двигаются рядом, не перегоняют друг друга. Один сказал бы, что они держат дистанцию, потому что не переносят друг на друга на дух, второй сказал бы, что они просто не хотят показывать истинных намерений, третий, что они влюблённые, скрывающие это от надоедливой публики. По-своему не прав был бы каждый из них.

Дерево действительно растёт неподалёку, во всю даёт плоды, что уже начинают опадать и гнить под стволом. От количества персиков ветви наклоняются, тяжело скрипят. Ветер качает их в сторону, листья шелестят. Под рубашкой тепло. Закат стал ещё более красным.

Марлен подходит к одной ветви, аккуратно срывает ароматный кругловатый персик. Хочет отдать его Астариону, только отводит руку в сторону, но вспоминает, что ему персик совершенно ни к чему, руку убирает. Нужно собрать их побольше, иначе все в лагере скоро начнут жевать кору вместо овсянки Гейла. Марлен их понимает.

— Какие на вкус персики? — такого вопроса Марлен точно не ожидала, поворачивает голову на Астариона. Брови изогнуты, губы чуть сжаты и опущены уголки. Расстроен. Он не помнит вкуса еды.

Марлен не знает, как ему ответить. Очевидно, как персики, это ему ничего не даст. Что скрыто под этим «вкусом персиков»? Персики сладкие, не как мёд, скорее как нечто более дикое. Мёд диких пчёл горький, но персики — не мёд. Это фрукт. У фруктов своё собственное понятие мёда, как у вампира другое понятие вкуса, чем у живого.

— Мне кажется, ты не поймёшь, пока сам не попробуешь, — и ответ самый разумный из возможных. Марлен протягивает ему персик.

— Напомню, лисичка, что я не чувствую вкуса еды, — он задирает подбородок, отводит голову в сторону, словно персик пахнет ему гнилью. Может быть это так.

— Ты пробовал что-то помимо овсянки Гейла?

— Не припомню.

— Ел яблоки из лагеря?

— Нет.

— Тогда самое время попробовать, — она снова тянет ему фрукт. Астарион сначала недовольно оглядывает его, но всё же берёт из рук персик. Держит его так, будто он сможет причинить ему вред. Каков ребёнок. Марлен слегка улыбается, качает головой. — Оно тебя не убьёт.

— А вдруг?

Марлен срывает персик, на этот раз себе, и показательно откусывает мягкий кусок.

— Подумаешь, промучаешься с диареей недельку-другую, — она двигается под ветви к самому чистому месту под стволом дерева. Садится, прижимается спиной к коре. — Как будто это может убить вампира.

Он наконец вздыхает, тоже идёт под крону, садится совсем рядом. Она смотрит на него, ждёт когда попробует. Не спешит. В сомнениях. Марлен толкает его локтем, указывает взглядом на персик.

— Перспектива засесть в ближайших кустах на неделю меня не радует.

— Обещаю, я буду как примерная мама сидеть рядом и поддерживать.

— Ха-ха… — его саркастичный, пародирующий звук смеха заставляет её улыбнуться. — Ну, хорошо, мама.

Он делает укус, недоверчиво хмурится, пробует на вкус так долго, что Марлен может с уверенностью сказать — он точно высосал весь сок из кусочка. Это действительно так волнительно? Волнительно, она же сама это знает.

Внезапно он выплёвывает кусок, откидывает персик куда-то в сторону и уходит подальше от дерева. Когда он хватается за ближайший камень, падает на колени и начинает блевать, Марлен подрывается с места. Это получилось случайно, из сочувствия, не более. Она хочет так. Она садится чуть позади, кладёт руку на спину, второй убирает ему волосы от лица. Она слышит, как почти беззвучно шепчет: «Прости-прости-прости». Астарион сплевывает слюну, откидывает её руку от лица, прислоняется спиной к камню.

— Больше не смей предлагать мне что-то. Я сбегу быстрее, чем ты успеешь произнести первую букву.

— Согласна.

Астарион возмущённо приподнимает бровь. Он ждал извинений. Марлен слегка похлопывает его по плечу, возвращается под дерево. Она не ждёт, что он останется, сядет снова рядом и будет ждать, пока не придёт время идти назад к лагерю. Она ждёт, что он злобно выплюнет какую-нибудь колкость и уйдёт один, продолжая что-то гневно бормотать.

Но нет. Она слышит, как шелестит крона одной из ветвей, как он снова садится рядом и просто произносит:

— Пойдём, ты просила сегодня подольше позаниматься эльфийским.

Марлен не хочет отсюда уходить. По крайней мере сейчас.

— Давай здесь. Нас не будут отвлекать.

Он что-то промычал. Непонятное наверняка даже ему самому.

— Как будет персик на эльфийском?

Астарион хлопает губами, задумчиво смотрит на то, как Марлен продолжает есть персики. Будто только что он ими не блевал.

— В эльфийском нет различий во фруктах, — он чешет затылок, подбирает к себе ногу, укладывает на колено руку. — Iaf<span class="footnote" id="fn_38546821_1"></span>. Слово в принципе переводится как фрукт или плод.

— Iaf… Хорошо, — у неё с каждым днём всё лучше и лучше произношение. Астарион хоть этого и не говорит, просто кивает. Она всегда замечает, как он гордо расправляет плечи, уголки асимметричных губ дёргаются в улыбке. — А как будет дерево? Или небо, или, может быть, ветер?

— Попридержи любопытство, лисичка, — он слегка посмеивается. — Я вместе с тобой, если можно так сказать, снова учусь.

Он садится поудобнее, запрокидывает голову. Марлен смотрит, как его глаза бегают по зелёным листьям, по неровным узорам коры.

— Дерево… Galadh<span class="footnote" id="fn_38546821_2"></span>. Небо, смотря в каком смысле. Если то, что находится за пределами… Ну, то есть, где звезды и всё остальное, то menel<span class="footnote" id="fn_38546821_3"></span>. Если то, что находится, можно сказать здесь… Облака и тот же самый ветер, то gwelwen<span class="footnote" id="fn_38546821_4"></span>.

— Зачем это разделение?

Астарион пожимает плечами.

— Хотели усложнить жизнь бедным эльфам. Повторяй, лиса.

— Menel… Gwelwen и…

— Galadh.

— Да, точно. Galadh. А ветер?

— Gwaew<span class="footnote" id="fn_38546821_5"></span>. Или sul<span class="footnote" id="fn_38546821_6"></span>, зависит от того, для чего используешь.

— Как с небом?