Comfortably Numb (1/2)
Эрен не помнил, из-за чего в последний раз переживал в той же степени, как насчет выпускного. Все потому, что решил: оттягивать больше нет смысла, нужно все рассказать Микасе, и будь что будет. Не в последнюю очередь уверенности поспособствовал разговор с матерью, которая достаточно серьезно отнеслась к его вопросу и не стала дразнить как неразумного ребенка. Лишь посоветовала быть искренним.
Вплоть до самого выпускного не удавалось видеться достаточно часто: родители Микасы внезапно уехали куда-то на природу, оставив дочь на попечение бабушки, так же внезапно приехавшей из Японии. Но оно было и на руку, давало лишнее время все обдумать.
В решающий вечер, удостоверившись, что костюм сидит прилично, и пахнет приятно, двинулся на остановку, нервно провожая взглядом постепенно соскальзывающий на горизонт желток июньского солнца.
— Ебать, ты депутат, Йегер, — протянул Конни, кивая на подходящего к компании парней Эрена в черном костюме-тройке. Тот покачал головой, закатив глаза. Собравшиеся в курилке на углу школы парни выглядели не хуже, Кирштайн даже волосы каким-то гелем уложил, и Эрен внутренне пожалел, что пришел позже всех и не застал ядерный обмен шуточками по этому поводу. — Никогда не голосовал раньше, но в этом году пойду, — доверительно закивал он, приобняв Эрен за плечи. — Мой кандидат.
— Заебешь, избиратель, — отмахнулся Эрен, стряхнув его руку, и принялся хлопать по карманам в поисках зажигалки.
— Ни говна, ни ложки, — хохотнул Жан, протянув уже подожженный огонек к концу его сигареты. — Чего такой нервный?
Эрен отмахнулся коротким покачиванием головы и выдохнул дым в сторону. Армин окинул друга долгим взглядом с явно читающимся намеком и деловито поправил лацканы своего синего пиджака. Через некоторое время, вдоволь нашутившись над внешним видом друг друга, парни засобирались внутрь. Эрен, решив дождаться Микасу снаружи, успел лишь поймать Жана за локоть и сделать несколько больших глотков виски из радушно предоставленной фляги. Хоть как-то унять тревожную дрожь меж ребер.
Закурил уже вторую подряд, вглядываясь в мелькающие в школьном дворе, потемневшем, освещенном лишь лучами фонарей, фигуры школьных знакомых и одноклассников, вихрь цветастых платьев, костюмов, подчас великоватых, изящные формы и робкую взрослость на лицах вчерашних детей. Сердце почти перестало загнанно отстукивать, когда на фоне звенящей лучами фонарей полутьмы показалось знакомое лицо.
Так и замер с постепенно разгорающимся в груди жаром, глядя на вышедшую из материнской машины Микасу. Серые глаза, аккуратно подведенные, глядели прямо на него, на острых скулах проступил едва заметный румянец — единственное, что напоминало о ее человеческой природе, иначе бы решил, что она — мираж, не меньше. Красный шелк кимоно услужливо облепил фигуру, складками на бедрах струился почти до самого пола, из широких длинных рукавов, сквозь разрезы виднелись белые привычно увешанные браслетами запястья, красные губы дрогнули в едва различимой улыбке, когда подошла ближе и, обдав дурманящим ароматом духов, слаженным легким движением вынула из его губ тлеющую сигарету. Эрен забыл, как дышать, глядя как красные губы удивительного видения обхватывают фильтр.
Закашлялась, и вдруг вернулось понимание, что эта невероятная девушка — Микаса.
— Подумала, будет выглядеть круто, — рассмеялась она, возвращая сигарету обратно.
Он, наконец, вдохнул, сморгнув наваждение.
— Так и выглядело. Ощущение было, будто кислоты обожрался и увидел самый потрясающий трип в своей жизни, — на выдохе проговорил Эрен, прикончив остаток сигареты за одну затяжку. Взгляд то и дело терялся в изящных линиях аккуратного восточного макияжа и тугих волнах черных волос, едва доходящих до плеч.
Пиздец, вот и признался. На нее такую и смотреть-то страшно, голова варить перестает, того глядишь ляпнешь что-нибудь.
Микаса чуть выгнула бровь, сжав расползающиеся в усмешке губы.
— Я к тому, что выглядишь шикарно, — поспешил исправиться Эрен, придавив окурок носком ботинка. Мигом всю смелость растерял, не то что она — спокойная до одури.
— Не я одна, — загадочно улыбнулась она.
Эрен успел чуть покраснеть от ответного комплимента.
— Смотрю, — кашлянул он, кивнув на место, где несколько минут назад была машина Идзуми, — мама вернулась.
— Да, — неуверенно поправив выбившийся из-за уха локон, кивнула Микаса. — Отца, правда, не видела еще. Бабушка сама собиралась мне помогать со всем этим, — кивнула на кимоно, — но мама вдруг приехала и сказала, что сама все сделает. Так что вот, сделала из меня гейшу.
— Ты будто повыше стала, — показательно смерив ее ладонью, чтобы отметить сократившееся расстояние между ними, хмыкнул он.
Микаса с готовностью приподняла края подола, демонстрируя туфли на толстом каблуке и обнаженные худые ноги. Эрен чуть сглотнул, кивнув.
— Ходули пиздец, — присвистнул он, — сегодня снова ношу тебя на спине?
— Будто тебе это не нравится, — закатила глаза, принимая его локоть и начиная движение ко входу.
«Клинический идиот со справкой, все верно», — мысленно обругал себя Эрен за робость, заходя в полутемный зал, полный звуками музыки и игрой света, скользившего по фигурам танцующих школьников. По крайней мере ладонь Микасы на его локте прибавила уверенности, посеяв в голове приятную мысль, что наверняка красиво смотрятся вместе, судя по нескольким обращенным в их сторону взглядам.
Большую часть вечера Эрен провел в компании приятелей, оккупировавших небольшой пятачок пространства у стены, травивших шутки и обсуждавших присутствующих. Периодически прикладывались к фляге Жана и невесть откуда взявшейся в пиджаке Конни бутылке вина. Эрен старался контролировать количество алкоголя, боясь переборщить и испортить все еще больше, но уже не робостью, а излишним опьянением. Вряд ли Микасе, такой дурманяще прекрасной в этой эфемерной полутьме, самозабвенно танцующей с Сашей в гуще толпы, пришлись бы по вкусу пьяные признания в чувствах.
Наблюдал за тем, как разлетаются в стороны шелковые полы ее кимоно, как изящно фарфоровые руки рисуют причудливые узоры в воздухе, как свет обвивает плавные формы стройной фигуры и скользит по тугим кудрям, словно она сошла из черно-белой киноленты тридцатых годов про Японию. Стало даже думать боязно о том, чтобы заявить о своих мыслях и чувствах этому неземному духу.
После очередного глотка виски и сигареты под шумок на пару с Жаном стало немного легче, реальность приобрела более мягкие очертания. В какой-то момент под стройное улюлюканье Армина увела танцевать какая-то девчонка, которой Эрен раньше в глаза не видел. Еще больше обомлел от того, как уверенно друг, хоть и краснея отчаянно, вел незнакомку в танце, еще и умудряясь что-то говорить ей. Не то, что сам Эрен.
Удивительное дело, в драках участвовал исправно, не боялся получить по роже, но робел перед подругой детства, превратившейся в прекрасную девушку за прошедшие годы.
Вскоре Армина уже кружили за руки Микаса и Саша, оглашая смехом чуть ли не весь зал, присоединился к ним и Жан, пытавшийся выдать лихие движения, что вызывало только сдержанную усмешку на губах. Но не боялся же. Эрену оставалось только в пол-уха слушать рассказы Конни об отремонтированном байке, болтовню о двигателях, в которых он ни черта не понимал, невпопад кивая и поражаясь смелости Аккерман. После всех издевательств над ее происхождением пришла именно в традиционном платье и выглядела лучше любой в его глазах; после всей травли самозабвенно отдавалась музыке и танцам на глазах у тех, кто заталкивал ее в сортиры и мучал.
Невероятная.
— О-о, тягомотина началась, — фыркнул Конни, когда пространство вдруг разрезали знакомые звуки медленного ритма и раздалось меланхоличное «Hello, is there anybody in there?»<span class="footnote" id="fn_39022252_0"></span> голосом Уотерса. Эрен метнул короткий взгляд на старшеклассницу с хвостиком, которая отвечала за музыку. Имир, кажется. Та, вдруг оставив свое место, увела под руку свою маленькую блондинистую подружку в нежно-зеленом платье на паркет и, обняв, принялась вести в танце, то и дело что-то говоря ей и получая улыбки и смех в ответ.
— Да уж, тягомотина, — эхом отозвался Эрен и, вопреки своим словам, двинулся вперед, осторожно проходя мимо закачавшихся в такт медленной мелодии одноклассников. Вперед, к ней, поднявшей вверх ладони и прикрывшей глаза, растворившейся в звуке и полутьме. Улучив момент, аккуратно приложил ладонь к ее спине. Серые глаза удивленно распахнулись.
— Я вряд ли смогу сказать красиво, поэтому… — смущенно проговорил Эрен, чуть склонившись к ней, чтобы слышала, и протянул вторую раскрытую ладонь. — Просто кивни, если слышишь меня. <span class="footnote" id="fn_39022252_1"></span>
Микаса снова взглянула на него, невольно пробивая дрожью все тело, и с затаенной улыбкой шагнула ближе, уложила ладонь на его плечи, позволив взять ее ладонь. Эрен глубоко втянул носом воздух, позволив себе, наконец, уложить ладонь на туго обтянутую черным поясом талию, прижав чуть ближе к себе, и сделал плавный шаг в сторону. Осторожно покачивая ее в незамысловатом танце, молился не отдавить ноги, буравил взглядом пол, пока прохладные пальцы не обхватили подбородок и не приподняли его лицо.
«Что ж, я могу облегчить твои страдания, поставлю на ноги, расслабься, сначала мне нужно кое-что узнать, простые факты» <span class="footnote" id="fn_39022252_2"></span>. Можешь показать, где болит?» — заставила глядеть только в свои глаза и на красные губы, проговаривающие слова песни. Эрен чуть смущенно улыбнулся, принимая правила.
«Боли нет, ты отступаешь. Вдалеке плывет корабль, туман на горизонте. Ты только появляешься, двигаясь по волнам. Губы твои шевелятся, но я не слышу, что ты говоришь…» <span class="footnote" id="fn_39022252_3"></span> — чуть склонившись к ее лицу, проговорил в ответ.
«Не могу объяснить, ты не поймешь. Сейчас всё иначе: я ничего не чувствую, и это приятно…» <span class="footnote" id="fn_39022252_4"></span> — все мысли растворились в голове, жидким огнем хлынув под кожу, остались лишь до дурмана в голове приятные касания, тепло ее талии сквозь гладкий тонкий шелк, облако духов, явно ядовитых, раз таким хмелем действуют на него.
«Будучи ребенком, я мельком, краешком глаза что-то увидел. Я обернулся, чтобы рассмотреть, но картинка пропала»<span class="footnote" id="fn_39022252_5"></span>, — все жуткие образы из детства сплелись воедино, перемешавшись с видениями настоящего, обволакивающими теплой и темнотой серых глаз. Все сошлось в одной точке — в Ней.
«И я уже никогда не узнаю, что это было. Ребёнок вырос, мечты не стало, я ничего не чувствую, и это приятно»<span class="footnote" id="fn_39022252_6"></span>…
Шумно выдохнув, Эрен сделал еще один рисковый шаг к ней, привлек тесно к груди, ощутив, как ее голова податливо прижалась к плечу. Прислонился щекой к макушке, к щекочущим своей мягкостью кожу волосам, и прикрыл глаза, стремясь раствориться в этом мгновении, чтобы существовало только прижатое к его торсу тепло ее тела, тихое дыхание и загнанное биение сердца.
— Эй, — чуть клюнув носом в висок, позвал он, — подышим?
Микаса кивнула и уже через несколько секунд, обогнув густую толпу, четким стуком каблуков проследовала за ним на школьный двор, отбивая туфлями по меньшей мере его захлебывающееся от тревоги сердце.
Нервно проведя по волосам, присел за высокий бордюр сбоку школы, где не было, к счастью, ни души. К его удивлению, Микаса с готовностью присела рядом, обняла колени руками, уставившись на мотыльков, сонно кружащих под лучом рыжего света. Поглядев на нее, залитую мягким золотистым свечением от фонаря, машинально потянулся за сигаретой, но передумал. Не время. Вместо этого лишь шумно выдохнул, зарывшись пятерней в волосы.
— Микаса, мне нужно тебе кое-что рассказать…
— Вы че тут! — резко заорал голос Конни, стремительно вынырнувшего из-за поворота. — Там Смит такие танцы отжигает под Орбисона <span class="footnote" id="fn_39022252_7"></span>, просто…
— Конни, — сквозь зубы протянул Эрен, раздраженно покосившись на подбежавшего приятеля, — не сейчас. Мы потом… посмотрим.
— О, — вдруг вздрогнул он, словно в голове зажглась лампочка. Поспешно закивал и мигом понесся обратно к школе, бросив напоследок лишь хитрый взгляд. Эрен жалобно посмотрел вслед, представляя, что он сейчас наплетет приятелям об увиденном.
— Эрен? — вздрогнул сильнее нужного от мягкого касания за локоть, повернул лицо обратно к Микасе. — Что расскажешь-то?
Прикрыв глаза, снова тяжело выдохнул и воззрился на свои переплетенные пальцы.
— Я… — прокашлялся. — Я давно хотел это рассказать, но никак не было подходящего времени. Не был уверен, что тебе стоит это знать. Я и сейчас не уверен, но… Господи, как идиот, — уронил голову на руки, но все же справился с собой и снова выпрямился. — Я в этом году был не до конца честен с тобой, — опасливо поглядел на Микасу, недоуменно сдвинувшую брови.
— Какая долгая прелюдия.
Да господи ты боже.
Эрен прикрыл глаза, чувствуя, что от волнения и биения сердца в самом горле его разорвет.
— Ты мне нравишься. Очень. Не как друг. Как женщина мужчине, — выдал, не раскрывая глаз и под конец резко выдохнул, обалдев, что смог произнести вслух. Правда, когда решился посмотреть на Микасу, сердцу чуть не ухнуло под землю. Не ожидал, что бросится на шею с объятьями и слезами, но и эмоции на лице не мог понять абсолютно.
Она отвела взгляд, тихо хмыкнув, и разгладила складки шелка на коленях.
— Так вот оно что, — донеслось охрипло. — А я все думала, чего ты так странно себя ведешь. Не коснешься лишний раз. А как коснешься — вечно будто с собой борешься.
Эрен до боли закусил щеку, нервно разглядывая ее профиль в попытке найти хоть намек на ответ.
— Я просто боялся, что причиню боль. После того, что ты пережила в том году, эти мои чувства… переживал, что расстрою тебя, сделаю хуже.
Микаса коротко глянула на него.
— Что ж, тогда и мне стоит признаться. Я тоже была не до конца честной с тобой, — Эрен тяжело сглотнул, готовясь к самому худшему. — Но я боюсь говорить правду в глаза, поэтому закрой их и не смотри.
Эрен недоуменно сдвинул брови, но, помедлив, все же подчинился. В спасительной темноте, должно быть, не будет так страшно слушать ее откровения. Он терпеливо ждал, натянутый до предела как тетива лука, крепко сжав кулак на собственном бедре, оттого так резко дернулся, когда на щеку вдруг легла прохладная ладонь, а губ коснулось что-то теплое и мягкое. В шоке распахнул глаза, испуганно заморгал, глядя в серые глаза напротив, оказавшиеся ближе, смотрящие на него с тихим лукавством.
Поцеловала? Быть не может.
— Это… — осипло выдавил он. — Получается, я тебе тоже.?
— Да и давно, — уверенно кивнула Микаса, убрав ладонь с его щеки. — Когда ты принес ту ракушку, а я потом лежала у себя в комнате и вдруг поняла, что тебя одного хочу поцеловать.
Эрен прикрыл глаза, борясь с обуявшим от облегчения головокружением. Ощущение, что сердце разорвется к ебеням, только усилилось, но приобрело оттенок сладкой пытки, жаром хлынувшей под кожу. Надо же, вот так все просто. Гребаная ракушка.
Заключив ее лицо в ладони, резко подался вперед. Красные губы податливо раскрылись, донесся тихий полустон, с которым она обхватила его шею и разворошила огненный вихрь где-то в груди. И сам чуть было не застонал от сводящего конечности удовольствия, когда ощутил долгожданный вкус ее губ на своих, пылко обхватывал их со всем своим неумением и трепетом. Крупная дрожь пробила тело, заполнив хмельным туманом голову, когда кончик ее языка прошелся по его нижней губе и скользнул в рот, а кулачок на затылке крепко сжал волосы. Безумие, но какое удивительно желанное.
Микаса вдруг с влажным звуком отстранилась, окинув его совершенно диким взглядом, которого раньше никогда не видел в ее глазах, и, прижавшись лбом к его лбу, вдруг рассмеялась. Да так чисто и беззаботно, что не смог остаться в стороне, между делом счастливо покрывая поцелуями ее щеки, лоб, нос и снова возвращаясь к соблазнительно приоткрытым сладким губам.
Стоило вернуться в зал, как Армин, внимательно оглядев, мигом просек притворство в их постных лицах, а Жан, пряча смех, тихо посоветовал Эрену стереть помаду с губ, мол, мужику не к лицу. Смутился жутко, но все же мысленно с удовольствием посмотрел на чуть размазанную от поцелуев помаду на губах Микасы. Сердце едва не вырвалось из груди от осознания, что это он сделал, и в нем причина так ярко блестящих глаз Микасы.
Еще через час зал сильно поредел, многие одноклассники разъехались по домам. Только еще несколько парочек продолжали сомнамбулически переступать с ноги на ногу под нежный аккомпанемент. Обнимая разнеженную недавними поцелуями в курилке Микасу за талию, сам неторопливо покачивал ее, оглядывая осоловелым взглядом полутьму зала. Наткнулся на блондинку, почти спящую в объятьях смугловатой Имир в темно-зеленом костюме. От взгляда на нее, вроде звали Хистория, по коже прошел странный тревожный холодок, словно он ее где-то видел и в не самых хороших обстоятельствах. Поспешил, тряхнув головой, прогнать ненужные мысли о посторонних девушках, когда в его руках такая драгоценность. Ткнулся губами в висок Микасы, ощутив как в ответ сильнее сжались ее руки вокруг его талии. Они уже проводили Армина, которого забрала мама; Жана, Конни и Сашу с еще какой-то девицей, которые собирались продолжать пьянку уже у Конни в гараже. О них самих будто все резко забыли, что не могло не радовать, ибо отпускать Микасу не хотелось ни на секунду. Хотя в голову и закралась на мгновение тревога, что молодую девчонку в таком платье до сих пор не забрали родители, несмотря на то, что время уже шло к полуночи. Не надеялись же они, что она поедет на ночном автобусе.
Выйдя на очередной перекур, уже хотел спросить насчет странной ситуации, как в поле зрения оказалась мама, а едва раскуренная сигарета перекочевала на землю. Карла снисходительно покачала головой, легким шагом пересекая школьный двор. Эрен уже было открыл рот, но мать вдруг обратилась к Аккерман:
— Микаса, твоя мама попросила забрать тебя к нам на сегодня, — Эрен недоуменно сдвинул брови, покосившись на удивленную Микасу, а когда дошло, чуть не одурел от облегчения. Невероятно везет, даже отпускать ее сегодня не придется.
— А отец против не будет? — уточнил он с сомнением.
Карла как-то странно усмехнулась.
— Нет, папа сегодня в клинике на всю ночь, и завтра, возможно.
Микаса покивала и, переглянувшись с Эреном, неуверенно пошла за Карлой. Уже около машины мать чуть замедлилась и между делом утерла с его скулы след помады, одарив красноречивым улыбчивым взглядом. Всю дорогу до дома держал ладонь Микасы в своей, ласково поглаживая кожу и растворяясь в блаженном ощущении ее присутствия, хотя она то и дело задумчиво поглядывала в окно, на мгновение теряя улыбку со своего лица.
Дома после легкого ужина, во время которого то и дело заговорщически поглядывали друг на друга через стол, засобирались спать. Микаса провела некоторое время в ванной, смывая с лица сложную живопись, а затем и Эрен, удостоверившийся в том, что выглядит и пахнет хорошо, тревожась и дурея блаженно от одной мысли, что им предстоит ночевать в одной кровати в их нынешнем положении. Пару раз дал себе по щекам, чтобы прогнать наваждение. Еще не хватало набрасываться на нее оголодавшим зверем.
Когда, переодевшись в домашнее, прошел к двери комнаты, мать ловко поймала за локоть и потянула в сторону.
— Чего? — удивился он.
— Так, — грозно подняв указательный палец, начала она. — Я разрешаю вам спать в одной комнате, но с условием, что никто не хулиганит.
Эрен боялся представить, каким оттенком красного обратилось его лицо, когда дошло, о чем именно говорила мать. Сглотнув, оторопело кивнул.
— Держи в голове, что для девочки в шестнадцать лет аборт — не самое лучшее мероприятие, — Эрен выпучил глаза.
— У меня и в мыслях не было.
— Ну это разумеется, — закивала Карла и чуть щипнула за кончик уха. — А уши покраснели. В общем, ты меня понял.
Эрен утвердительно кивнул, не смея двигаться с места, пока мать, окинув его напоследок взглядом, не спустилась на первый этаж. Шумно выдохнул вверх, запрокинув голову и провел ладонью по горячему лицу.
Безумие.
Когда вошел в комнату, Микаса уже лежала под одеялом в одной из его старых больших футболок и созерцала потолок. Все мысли мигом разлетелись, оставляя из реального только драгоценный образ: ее подсвеченный синевой звездной ночи задумчивый профиль, призрачно-белые руки, едва различимые под одеялом изгибы тела. Едва слышно, лишь бы не рассеять призрачный мираж, прошел к кровати и с шорохом приподнял край одеяла, чтобы улечься рядом, так же на спину.
Поглядел вбок, на лицо, снова знакомое и привычное без косметики, но не менее прекрасное и удивительное. Отчего-то вспомнил, как еще в первый визит Микасы, спасенной его усилиями от хулиганов, завороженно разглядывал диковинный разрез глаз и овал лица.
— Как думаешь, что там дома? — вдруг заговорила Микаса, задумчиво кусая губу и не отрывая взгляда от потолка.
— Да ничего такого, скорее всего, — потянувшись, выдохнул Эрен и чуть прикрыл глаза. — Наверняка решили свидание себе устроить вне дома, чтобы бабушку не пугать.
Микаса тихо усмехнулась.
— Да… Это похоже на них, — в возобновившемся молчании он мог отчетливо слышать ее мерное дыхание и собственное, отдающееся в висках сердцебиение от осознания, что робкое тепло рядом исходит от ее тела. — Такое чувство странное. Будто… не знаю, дышать легче стало. Словно убрали с груди огромный валун. Свободно.
Эрен мягко улыбнулся. Темнота за сомкнутыми веками пропахла одурманивающим ароматом ее не выветрившихся духов. Донесся тихий шорох, за ним — тишина и отчетливое ощущение ее взгляда на себе. Совсем иного отныне.
— У тебя красивый профиль, — Эрен рассеянно моргнул, не ожидав подобных слов. Медленно повернул к ней лицо. — И фас. Хочется разглядывать, — в подтверждение своих слов ласково провела кончиками пальцев по высокой скуле и убрала длинную прядь со лба. Опустила руку обратно, и Эрен чуть было не двинулся следом за ее прикосновениями. — Еще хочется, чтобы ты поцеловал меня.
Эрен снова удивлено моргнул, глубоко вдохнув от того, как дурманящим жаром залило все тело, хлынуло вниз живота, завязав тугой узел от этой пьянящей своей прямотой просьбы, от мягкой улыбки на ее губах, от ожидания в тускло сияющих глазах. Сглотнув, приподнялся на локте, чуть нависая над ней. Провел кончиками пальцев второй ладони по острым скулам и мягким губам, пока ее веки медленно прикрывались. Подавшись ниже, прильнул к пылающим губам, тут же податливо принявшим поцелуй, более спокойный и тягуче-сладкий по сравнению с тем первым, в курилке.
Тонкие пальцы зарылись в его волосы, рождая новый поток мурашек на коже; язык скользнул сквозь приоткрытые губы и сплелся с ее языком, вырвался низкий тихий стон, дрожью прокатившийся по всему напряженному телу. Возбуждение затянуло тугие узлы внизу живота, распалило сознание, сузив порог восприятия только до обжигающих касаний рук и губ, расцветающих на коже ожогами. Шумно выдохнув, оставил истерзанные губы и, повинуясь какому-то темному незнакомому порыву, припал горячим ртом к доверчиво выставленной шее. Проследил влажными поцелуями трепыхающийся под кожей пульс, собрал языком мелкую дрожь, нежными укусами закрепил свое признание в безоговорочной преданности и страстной влюбленности. Микаса ощутимо вздрогнула, выпуская сквозь губы полувыдох-полустон, когда долгие горячие поцелуи затронули ключицы, горло, нежную кожу за ухом. Крепко стиснула ладонями плечи, впилась пальцами в напрягшиеся мышцы.
Эрен вновь припал к ее приоткрытым губам, стоило ее ладоням потянуть его лицо обратно. Жар кожи распалял все новые желания, оседал ощутимой тяжестью в паху, бередил мысли сладостным дурманом. Свободная ладонь скользнула вниз по талии, ощутимо сжала, вырывая очередной протяжный стон в губы и дрожь возбуждения в теле. Пальцы случайно коснулись обнаженной кожи ее живота под слегка сбившейся футболкой, и Микасу словно подкинуло. Крепче впилась в плечи пальцами, притянула ближе к себе, и упал бы, если бы не опирался на локоть. Горячее безумие.
Не сдержавшись, укусил сладость нижней губы, чуть оттянув, и углубил пьянящий поцелуй. Узкая ладонь вдруг обхватила его, свободную, потянула с живота выше, крепко прижала к округлой мягкости, и Эрен крупно вздрогнул, замерев, когда ощутил в своей ладони ее обнаженную грудь. Микаса продолжала льнуть к нему, подставляясь под ласки, прикусывала губы, даже когда он, замерев от шока, приоткрыл глаза. Ладонь машинально сжалась на так ладно уместившейся в его руке груди, распалив и без того опьянивший до предела хмель в голове. В висках назойливо выстукивал в безумном ритме пульс, ладонь, показавшаяся слишком грубой, горела под бархатом нежной кожи, под полнотой и теплом, о которых даже помыслить не мог. В следующее мгновение замер, ощутив, как ее пальцы коснулись крепко стоящего члена сквозь ткань домашних штанов.
— Микаса, — тяжело сглотнув, хрипло выдохнул, удивившись, как низко упал собственный голос.
— М? — потянувшись за новым поцелуем, снова провела по всей длине, заставив чуть не взвыть от доводящих до исступления ощущений.
— Стой, — с трудом распахнув глаза, колоссальным усилием заставил себя перехватить ее запястье. — Мать сказала не хулиганить, — нервная усмешка.
— А если аккуратно? — с явным смущением улыбнулась Микаса. Эрен тяжело выдохнул, усмехнулся. Знала бы она, как тяжело ей отказывать, особенно сейчас, когда ее глаза даже в темноте отдают бешеным блеском.
— Для «аккуратно» у меня ничего нет, — оставив поцелуй на кончике ее носа, перекатился на спину, снова уставившись в потолок с загнанно стучащим сердцем, прерывистым дыханием и, самое худшее, каменным стояком. Чуть было не рассмеялся от абсурда ситуации, особенно при учете того, что причина всего этого лежит рядом и так же загнанно дышит.
— Вот дерьмо, — усмехнулась Микаса, проведя ладонями по лицу.
Эрен шумно вздохнул и перекатился на бок. Вытянутой рукой притянул к себе Микасу, податливо прильнувшую щекой к груди и обвившую рукой за пояс.
— Не торопись. У нас с тобой теперь целая вечность, чтобы зайти дальше. Как-нибудь попробуем, но сделаем все правильно, — зарывшись носом в ее волосы, нежно поцеловал в лоб и покрепче прижал, надеясь, что получится заснуть.
***
Солнечный свет ворвался в комнату с наступлением утра, заскользил по стенам, запутался в легкой занавеске и черных волосах. Эрену казалось, что так и не успел заснуть за всю ночь, то и дело вздрагивая, чтобы удостовериться, настоящие ли руки оплетают его торс во сне, действительно ли живое дыхание доносится в сгиб шеи, а не игра воображения снова сводит его с ума. И каждый раз натыкался на безмятежное, красивое лицо, дрожь ресниц и черные пряди на бледной коже. Так безумно тянуло собрать сон с ее губ, но останавливал себя, уверяя, что ей нужен отдых, а у них еще много времени, чтобы насладиться друг другом.
До сих пор не верилось. Опустил взгляд на лежащую на его груди голову, мягкой тяжестью приподнимающейся в такт его глубокому дыханию. Именно ее рука так правильно обвила его пояс, скользнув согретой ладонью под футболку.
Эрен глубоко вдохнул, прикрыв на мгновение глаза. Всю ночь помимо дрожи осознания мучали странные видения. В них он просыпался под раскидистыми ветвями дерева, глядел на размытое изображения лица маленькой девочки, жутко похожей на Микасу, только одетой странно. В другом видении эта же девочка лежала связанная и избитая в хижине, а затем пронзала ножом сердце ублюдка, который душил его самого. Больше всего раздражало ощущение, словно он уже это видел, будто кадры из фильма, который смотрел в детстве, но успел забыть.
— Оденься побыстрее, я на тебя смотреть не могу, — недовольно протянул хриплый ото сна голос, когда Эрен, стоя у окна, неторопливо переодевал футболку для сна, погруженный в вязкие размышления. Удивленно обернулся на все еще лежащую в его кровати Микасу, показательно потянувшуюся с зажмуренными глазами.
— Это еще почему? — выгнул бровь.
— Не скажу, — лукаво улыбнулась она, уставившись в потолок с покрасневшим от смущения лицом.
Эрен усмехнулся и показательно кинул футболку на стоящий рядом стул. Медленно прошел к кровати, поймав короткий взгляд в свою сторону, и так же неторопливо с тихим шорохом одеяла подтянулся к Микасе. Навис сверху, расположив оба локтя по сторонам от ее головы.
— Почему? — вкрадчиво повторил, сам удивившись, что его голос умеет такое, и медленно коснулся губами бьющейся точки пульса на ее шее. Микаса шумно выдохнула, чуть выгнувшись навстречу поцелуям, и тяжело сглотнула. Но все же нашла в себе силы покачать головой.
— Не скажу.
— А если так? — проведя языком по ее нижней губе, чуть прикусил, поймав сбивчивый горячий выдох, и принялся выстраивать дорожку влажных поцелуев от самых ее губ до разлета ключиц над широким воротом футболки.
— От желания ноги сводит, только при взгляде, — вцепившись в его обнаженную спину, наконец, выдохнула Микаса.
Эрен замер, едва втянув нежную кожу на ключице. Дрожь от ее слов пробила разнеженное сном тело, словно электрический разряд, осевший тяжестью внизу живота.
— О боже, — глухо усмехнувшись в ее шею, оставил последний поцелуй на подбородке и оттолкнулся от кровати, чтобы одеться. Натянув футболку, поглядел на наблюдающую за ним с какой-то особенной улыбкой Микасу. Разнеженную, распаленную страстью и неудовлетворенным желанием большего. — У меня ноги не сводил, но ниже пояса –полный пиздец, — со смешком смущенно решил поддержать ее, чтобы не чувствовала себя одинокой в незнакомых реакциях. В залитой солнечным светом комнате раздался ее мелодичный смех.
На кухню спустились вместе, держась за руки. Эрен замер на пороге, учуяв отчетливый запах сигарет в воздухе.
— Мам? Ты чего это? — выгнув бровь, удивленно спросил он, становясь рядом с матерью у плиты, чтобы наложить в тарелки готовый омлет. Карла сдержанно улыбнулась, глянув на него странным взглядом.
Показалось, что под глазами залегли тени от недосыпа.
— Ну должны же у меня быть хоть какие-то недостатки, — беззаботно произнесла она, явно стараясь уйти от разговора. — Это все твое дурное влияние.
Эрен переглянулся с Микакой за столом. Та лишь пожала плечами.
Черт с ним, потом узнает.
— Твоя бабушка просила отвезти тебя домой, — вновь заговорила Карла, когда, расправившись с порцией омлета, принялась за кофе. — Поешь, соберешься и поедем, через часик.
— Час? — протянул Эрен с набитыми щеками. — А я побриться хотел, — машинально потер проступившую на подбородке щетину.
— Брейся сколько угодно, ты не едешь, — отмахнулась мать и снова нырнула взглядом в чашку с кофе.
Эрен вскинул брови и переглянулся с Микасой, тихо расправлявшейся со своей порцией.
— Она вообще-то моя девушка теперь, — закивал он, поймав взгляд матери. — Надо засвидетельствовать почтение будущей теще.
Микаса с тихим звуком подавилась глотком кофе и чуть закашлялась, но все же послала ему лукавую улыбку, чуть прикусив губу в смущении. Карла окинула детей странным взглядом, словно печально поджав губы. Выдохнула.
— Эрен, у меня на сегодня огромный список дел по дому, отцу сейчас будет некогда, так что помоги мне, — терпеливо и отчего-то глухо произнесла она, с надеждой заглянув ему в глаза и чуть сжав лежащую на столе ладонь своей. Эрен недоуменно сдвинул брови, не понимая странного поведения матери, но кивнул. Может, с отцом поругались.
Мать отошла к раковине мыть посуду, и Микаса заметно погрустнела, задумчиво принялась водить ложкой в чашке с кофе. Потянувшись вниз, нащупал ладонью ее обнаженную ногу и мягко ущипнул за голень, заставив подругу вздрогнуть и воззриться на него округлившимися глазами. Сдерживая улыбку, кивнула в сторону матери и покачала головой. Эрен лишь покосился на ее спину, послал лукавый взгляд Микасе и, резко склонившись под стол, мягко укусил обнаженное бедро, чтобы тут же поцеловать, пока узкая ладонь шлепала по спине. Выпрямившись с чувством выполненного долга, увидел самое прекрасное видение: Микаса прикрывала ладонью разъезжающиеся от смеха губы, пыталась изо всех сил хмурить брови для напускной серьезности, а в глазах сияли искры восторга и влюбленности.
Тогда, сидя рядом и любуясь ею, машинально поглаживая мягкое бедро ладонью под столом, он еще не догадывался, что видит эту улыбку в последний раз.
***
But I feel I'm growing older
And the songs that I have sung
Echo in the distance
Like the sound of a windmill goin' round
I guess I'll always be
A soldier of fortune
Yes, I can hear the sound of a windmill goin' round
I guess I'll always be
A soldier of fortune
«Soldier of fortune» — Deep Purple.
Он редко задумывался о концепции рая и ада, не сильно углублялся во всю эту религиозную мишуру, но впервые в жизни ощутил, что адская пучина, не меньше, разверзлась под его городом и утягивала все глубже, пожирая неуемным адским пламенем. Мать в детстве рассказывала и сказки, и мифы, и отчего-то все чаще в последний месяц вспоминались лишь те, где парень подлетел слишком близко к солнцу и разбился, потеряв свои крылья, да та история, когда Люцифера низвергли из рая в ад за дерзость.
Стряхнув пепел с дымящейся сигареты в пальцах, шумно выдохнул и сжал переносицу. Впервые в жизни лето не радовало. Солнце припекало мерзко, светило слишком ярко, отдаваясь в чувствительных от недосыпа глазах, крики веселящихся детей вызывали раздражение и ужас. Показалось, что в какой-то момент между всем счастливым миром и его близкими поставили невидимый экран, позволявший только наблюдать за биением беззаботной жизни из своего сраного, пропитанного отборным кошмаром угла.
Вздрогнул, когда до слуха донесся стук хлопнувшей двери. Мигом распахнул глаза и, подскочив с бордюра, быстрым шагом двинулся к мрачному Ханнесу, только что покинувшему участок. Завидев его, мужчина терпеливо прикрыл глаза и покачал головой.
— Опять ты…
— Ханнес, — начал было Эрен, выставив руку.
— Парень, хватит, ты пороги тут уже неделю обиваешь, не выйдет ничего.
— Что значит «не выйдет»? — взвился Эрен и двинулся следом за мужчиной, обгоняя его и снова становясь перед ним.
— То и значит, блять, — раздраженно прорычал мужчина. — Та же ситуация, что и в прошлом: нет свидетелей, нет доказательств — ноль.
— Не такая же, — напряженно произнес Эрен, ухватив собравшегося было уходить мужчину за плечо. — Ее изнасиловали.
— Доказательства, — устало повторил Ханнес, сжав пальцами переносицу.
— Выкидыш.
— Охуеть, а связь какая? — выдохнул мужчина. — Побои, следы насилия — хоть что-то. Они, блять, еще и в полицию через день пошли. На ней ничего не было. А у этого мудака репутация, сотни положительных отзывов, чистое личное дело, ноль приводов в полицию…
— Ты издеваешься? — с нажимом зашипел Эрен, ощущая, как от злости начинает потряхивать. — Опять ебаный ангел, который в свободное время насилует женщин? Опять она лжет, а он хороший?
— Не моя вина, что ты себе таких подружек выбираешь, — буркнул Ханнес. Эрен ошалело округлил глаза и, забыв о любой субординации, двинул в его в плечо.
— Следи за языком.