Mou > Аниме и манга > Пропащие ребята

Paint it black (2/2)

Пропащие ребята Rickarda 285400K

Предыдущая страница Список Следующая глава

Эрен вздрогнул, тут же вскидывая голову и часто хлопая глазами. Строгое лицо профессора недвусмысленно намекало, что он скорее всего уснул.

— Вам не интересна история своей страны?

— Интересна, сэр.

— Так уделите ей немного внимания. Я как раз подхожу к сатанистам, ваше любимое, — с намеком кивнув на его внешний вид, хмыкнул учитель, вызывая тихие смешки по рядам.

Эрен закатил глаза и уставил подбородок в кулак, намереваясь продержаться до конца. Входная дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась в стену, являя застывшего на пороге, красного от бега Конни.

— Прошу прощения, господин Док! — вытянувшись, крикнул Конни.

— Ничего, Спрингер, вы всего лишь, — выразительно посмотрев на часы на руке, произнес он, — опоздали по большую часть лекции, которая будет на контрольной. Прошу вас.

Конни закивал и с грохотом рухнул на свободное место рядом с Жаном. Эрен махнул ему рукой, с усмешкой наблюдая, как приятель пытается отдышаться. Разложив учебники и переговорив о чем-то с Жаном, Конни метнул взгляд в сторону профессора, пишущего на доске даты, и нагнулся через ряд к Эрену, хитро улыбаясь во весь рот.

— Твоя ненаглядная приехала, — чуть не хрюкая от смеха, прошептал Конни.

Эрен, покосившись на профессора, нагнулся в ответ, чтобы расслышать хоть что-нибудь.

— Чего?

Конни закатил глаза и нагнулся еще ниже, подзывая рукой.

— Говорю, ненаглядная приехала.

— Кто? — Эрен сдвинул брови.

— Аккерман, — глупо хихикнув, ответил он. Эрен замер, вцепившись ладонью в край парты. — Видел в коридоре минут десять назад. С матерью шла. Видок такой, будто только с поминок деда.

— Констанс Спрингер!

— Да, милорд, — Конни мигом выпрямился, уставившись на профессора преданными глазами.

— Отработки хочешь?

— Нет, милорд.

— Тогда заткнись и слушай. Может, что получше механика выйдет из тебя…

Дальнейшие слова профессора прошли мимо его слуха. Все сознание занимал только ток крови, бешено пульсирующий в висках. Казалось, что даже дышать разучился в момент, да и аудиторию видел уже не совсем четко. Перед глазами расцвел луноликий образ бледного лица, холодные озера серых глаз, строгие темные брови, растеклись шелком черные волосы. Лицо, которое он старался вспоминать как можно реже, выбросить из своей памяти и мыслей точно так же, как и фотографии, где это лицо было. Он не видел ее три года, не сказал ни слова за последние два с половиной, привык к подобному положению дел. Она не могла приехать обратно вот так просто, не после всего, что было. Она не могла, билось в голове, потому что это значило бы, что весь бессмысленный мир, который он выстраивал все это время, грозит

рассыпаться от одного ее взгляда.

Эрен тяжело сглотнул и небрежно качнул головой в ответ на обеспокоенный шепот Жана.

Да мало ли ради чего они приехали? Может, какие-то документы понадобились. Может, просто проездом были. Армин говорил, что после Японии Аккерманы часто переезжали с места на место. Может, просто решили между делом навестить старую школу (мысль донельзя дурацкая, Идзуми бы сюда просто так не сунулась). С чего вообще решил, что они смогут хоть как-то пересечься? Вряд ли она вообще захочет его видеть.

Прозвучавшая излишне резко трель звонка рассеяла тягучую вязь размышлений о подруге детства. Эрен мигом вскочил на ноги, не глядя сгреб в сумку все предметы со стола и

вылетел из кабинета, воровато оглядываясь по сторонам. Необходимо было срочно прийти в себя и, желательно, не пересечься с кем-то из Аккерманов. Довольно небрежно отпихнув замешкавшегося у входа в уборную парня, Эрен залетел внутрь, не глядя бросил сумку на пол, и рывком включил воду в раковине. Ледяной поток брызнул в пылающее лицо, направляемый его ладонями. Кожу болезненно закололо. Эрен тяжело выдохнул, опершись ладонями о края раковины и невидящим взглядом глядя в сливное отверстие, в которое быстрым потоком утекала вода. С намокших волос неприятно капало. В голове спугнутым галопом пронеслись запрятанные им же самим в темный угол воспоминания: ее разбитая коленка, перевязанная его банданой; странная японская еда и ночные киномарафоны с ней и Армином в доме Аккерманов, который стал ему роднее собственного; причудливая музыка с пластинок, длинноволосый отец и мать в сводящих с ума соседок обтягивающих джинсах; первые рок-концерты, жаркое лето, ее гладкие как шелк волосы, бледная как у призрака кожа и хитрая усмешка, ее мягкие губы.

Эрен зажмурился, помотав головой. В мысли против воли забралось воспоминание о вчерашнем видении. То смутное знакомое лицо, так похожее на Ее лицо, только взрослее и волосы куда короче. Он шумно выдохнул, нервно проведя ладонью по волосам. Нет уж, хватит с него потрясений на текущие сутки, и так едва соображает.

Опасливо оглянувшись, прежде чем покинуть уборную, быстрым шагом направился к кабинету словесности помешанной на суевериях учительницы. Лишь бы Армин еще не успел юркнуть внутрь. Светловолосая макушка обнаружилась достаточно быстро, захваченная в окружение нескольких одноклассников, живо ловивших и записывавших рассказ Армина о сюжете заданной на дом книги, которую, естественно, едва кто прочитал. Неторопливо откусывая по кусочку от пирога — наверняка яблочного, подумалось подходящему Эрену — тот явно наслаждался тем, как одноклассники с нетерпением и благоговением глядят на него и слушают невнятную размеренную речь.

— Йегер! — дернув друга за локоть в сторону, услышал в спину недовольный возглас одного из слушателей. — Он не договорил.

— Ты чего? — проглотив кусок пирога, удивился Армин, когда они отошли подальше от толпы.

— Слушай, скажи Джинкс, что мне нужно было срочно съебаться, — тихо затараторил Эрен.

— Ты уходишь? Почему?

— Срочные дела дома.

— Ну мне-то уж можно не врать, — закатил глаза.

— Потом все расскажу, но сейчас мне просто кровь из носу надо свалить, — нервно огляделся по сторонам, готовый бежать в любую секунду. А он ведь может и не узнать ее спустя три года: если сам изменился за это время, то что говорить о ней. Эрен едва не передернул плечами от неуютного ощущения, будто серые глаза могут наблюдать за ним прямо сейчас. Параноик гребаный.

Армин окинул его, нервно притопывающего ногой, недоверчивым взглядом и тяжело вздохнул.

— Иди уже…

***

— Та-ак, возвратные глаголы… — прошелестели затронутые тонкими пальцами страницы учебника. Эрен на автомате кивнул, не отрывая взгляда от своих ладоней, складывающих фигурку из очередной салфетки. — Chiamarsi… lavarsi… abbracciarsi…

— Через «ч», — машинально поправил, услышав ошибку в последнем слове. — Удвоенная «с» перед «i».

— Точно, — улыбнулась девушка, — вечно забываю. Эм… — Эрен поднял взгляд, чтобы обнаружить, как ее щеки залил румянец, а голос смущенно дрогнул. — Sposarsi… Baciarsi. Интересные примеры, — прокашлялась Луиза, метнув быстрый взгляд на Эрена и еще гуще покраснев.

— Базовые глаголы взаимодействия, — глухо откликнулся он и терпеливо прикрыл глаза, обнаружив, что пальцы сложили из салфетки долбанного журавлика, которому его когда-то давно научила Микаса.

Отложив салфетку, откинулся на спинку стула и сделал глоток принесенного ранее кофе. Из угла забегаловки на окраине доносились ненавязчивые джазовые мотивы музыкального автомата; по красно-белым квадратам пола шаркали посетители: старики в ковбойских шляпах, представительные мужчины в костюмах, жители деревень в рабочих рубахах и комбинезонах, а между их столов привычно лавировали одетые в голубую форму официантки с подносами и кофейниками. Эрен коротко кивнул попавшейся на глаза Саше Браус, с которой был знаком с момента переезда в Сину, когда долгое время были соседями и ходили в одну школу. Затем Браусы переехали ближе к природе, и Саша сменила школу, но все еще рада была поболтать, когда Эрен захаживал в кафе потупить в окно с кофе и куском вишневого пирога. Отстраненно подумал, не знает ли Саша о приезде бывшей подруги.

Мысли снова плавно привели к моменту, когда его сердце чуть не вырвалось из груди при взгляде на зеленый датсун на подъездной дорожке дома Аккерманов. Слиняв из школы, он окольными дорогами первым делом понесся проверить обстановку, и чуть не сдох. Странноватая бабушка Микасы, которую за глаза многие называли «старой ведьмой» деловито поливала цветы на лужайке перед домом и переговаривалась с кем-то через приоткрытую дверь. За все три года после отъезда Идзуми с дочерью ни одной машины не останавливалось перед их домом, не говоря уже о гостях.

— Эрен, — он встрепенулся, перевел взгляд на девушку напротив. Не самой лучшей идеей было предлагать заниматься в кафе, но ничего лучше в голову не пришло, раз не вспомнил договориться с преподавателем о свободной аудитории. В конце концов, с Сашей полгода после ее смен натаскивали немецкий именно в кафе, ничего странного. Правда, Саша в отличие от Луизы гоготала на все заведение, а не краснела от одного взгляда. — Я не могу прочитать тут… в тексте…

— Давай, — он подвинулся чуть ближе и повернул к себе учебник, случайно коснувшись ее дрогнувших пальцев. — … Sfortunatamente, ha infranto la sua promessa, — прочитав, тихо хмыкнул и вернул учебник обратно. — К сожалению, он нарушил свое обещание.

Луиза смущенно улыбнулась и кивнула, снова уткнулась в книгу и продолжила читать текст негромким голосом.

Да уж, действительно забавные примеры. За последнее время он сам нарушил слишком много обещаний, данных не только окружающим, но и себе. Если только Микаса вдруг увидит, в какое убожество он успел превратиться за эти три года… Хотя могла догадываться, если Армин писал об этом в письмах. Сам Эрен после того злополучного письма не написал ни строчки, не звонил, не ездил с лучшим другом в Японию навестить общую подругу. Не ездил сам и запретил Армину даже фотографии показывать, на которых она была, но однажды все-таки заметил одну. На той они оба стояли в причудливом японском лесу с каменными изваяниями, поросшими мхом. И она, успевшая вытянуться и обзавестись женственными формами, обнимала Армина за плечи, выглядя при этом в коротком черном кимоно как удивительное видение, сошедшее со страниц древнего японского трактата о призраках. Даже в сердце закололо, до чего была хороша.

Но тогда он сделал все правильно. Они с Идзуми решили начать новую жизнь, и ни к чему было марать ее тем дерьмом, в которое он влезал все глубже с каждым днем после гибели матери.

— Эрен, ты не заболел? — в плотный кокон размышлений снова влился мягкий обеспокоенный голос. Он перевел взгляд на лицо Луизы. — Ты будто половину моих слов не слышишь.

— Прости, я просто… — Эрен шумно выдохнул, потерев лицо. — Забей, все в порядке. Продолжай.

Следующие сорок минут пытался сосредоточиться на уроке, вслушиваясь в ее чтение и перевод, поясняя некоторые спорные моменты. Луиза продолжала смущенно улыбаться и краснеть, то и дело нервно поправляя волосы. Под конец все же предложил перекусить, мысленно наплевав на то, что их урок стал выглядеть как свидание. Дородная краснощекая буфетчица за стойкой, постоянно журившая его за то, что мало ел и не водился с девушками, многозначительно кивала и улыбалась, то и дело подмигивая. Оставалось только закатывать глаза. Ей-богу, он уже почти сутки как должен лежать с отрезанной головой на рельсах в лесной глуши.

Луиза негромко рассказывала о своих планах на дальнейшее поступление в колледж, планировала пойти в художественный или на языки. Эрен невпопад кивал, без аппетита пережевывая вишневый пирог. У правого локтя померещилось движение голубого подола. Метнув взгляд наверх, Эрен крупно вздрогнул, чуть не скинув со стола тарелку и перечницу. На лице Саши, еще мгновение назад сером от трупного окоченения со стекающей изо рта струйкой крови, отразилось удивление. Эрен непонимающе оглядел ее, посмотрел на замершую в замешательстве Луизу.

— Бурная ночка, Йегер? — саркастично протянула Саша, подливая кофе в полупустую кружку.

— Типа того, — прикрыв глаза, благодарно кивнул.

Похоже, снова придётся ходить к доктору Ханджи, иначе даже членовредительством заниматься не придется — его тупую башку просто расшибет от количества бреда, кишащего внутри.

— Ты доедешь сама или проводить? — спросил спустя некоторое время, когда Луиза расправилась со своим обедом.

Девушка вновь подняла на него смущенный взгляд. В лучах закатного солнца ее лицо казалось еще более пунцовым. Она покачала головой.

— Меня папа встретит.

Эрен кивнул. Неловко пожав ей руку на прощание, хотя девушка смущенно подалась для объятья, проводил ее, оглядывающуюся на него, взглядом. Шумно выдохнув в прижатые к лицу ладони, поднялся с места. Саша, натирая вымытую посуду за стойкой, встретила его хитрым насмешливым взглядом.

— Етить-колотить, — протянула она, принимая в кассу его деньги. — Это было самое странное свидание в нашей едальне. А ее стены видели многое, поверь.

— Это не свидание, — устало выдохнул Эрен и нервно постучал пальцами по столешнице, не решаясь спросить.

— По-моему, она, — девушка кивнула на входную дверь, — так не думала.

— Слушай, — чуть сдвинув брови от накатившего смущения, подался чуть вперед, — ты с Микасой еще общаешься?

Брови Браус удивленно взлетели вверх.

— Ну, перезваниваемся. Чего это ты вдруг?

— Ты ничего не знаешь о… они вроде как вернулись в Сину, — неловко проговорил Эрен.

— Черт его знает, — пожала плечами, — говорила только, что снова переезжать собираются. Где-то месяц назад.

Эрен задумчиво потер шею, уставившись сквозь стойку.

— Ясно.

— Вона ты чего такой нервный, — насмешливо протянула Саша, едва не загоготав, — первая любовь покоя не дает.

— Уймись, а то никакого чая, — покосившись по сторонам, произнес он.

— Ой, как же я это переживу! — она театрально прижала руку к груди, но все же с готовностью приняла еще одну купюру на чай и помахала на прощанье, когда он, наконец, собрался уходить. — До скорого, юноша бледный со взором горящим, — нарочито громко протянула и возмущенно вдохнула, увидев направленный в ее сторону средний палец. — Хамло.

***

Эрен шумно выдохнул, закладывая руки за голову. Сердце, нервируя, продолжало часто колотиться в груди, и явно не из-за глядящего на него с затертого плаката насмешливым взглядом Игги Попа. С первого этажа, сквозь прикрытую дверь доносился грохот посуды от засевшего на кухне отца, почти растворяясь за мягкой мелодикой тихо бормочущего с проигрывателя альбома The Cure.

Необходимо было что-то придумать, чтобы в ближайшие два дня не появляться в школе и, не дай бог, не пересечься. Может, опять малолетним пиво купить и присесть на пару суток, договориться со Смитом? Эрен прикрыл глаза, удивляясь собственным мыслям. Сам не понимал, отчего боялся увидеть эти серые глаза снова. То ли опасался разглядеть в них разочарование и холод, которых, несомненно, заслуживал, то ли боялся, что сокровенный образ маленькой Микасы из его мыслей обретет вполне реальные черты. И уже не был уверен, что сможет противостоять им. Она вечно его переигрывала: что на спаррингах по фехтованию, что теперь.

Он неплохо справлялся последние два года, пряча этот образ куда подальше. Но теперь опасался, что одно ее появление на горизонте может разрушить весь панцирь его самообладания и искусственной жизни. Она надавит ему на кадык тяжелым каблуком и пойдет дальше, как и должна, а ему снова придется трепыхаться как задыхающейся мелкой рыбешке.

Как только ей удавалось сбить его с толку настолько, даже не будучи рядом, одним упоминанием?

Выругавшись сквозь зубы, Эрен свесился с края кровати и наощупь вытащил из-под нее тяжелую коробку. В ней, помимо фотографий, который так и не смог выкинуть, но покрепче замотал в темную ткань, покоились кипы тетрадей, которые Ханджи заставляла вести в качестве дневников. Прописывать чувства, от чего тошнило больше всего, погружаться в воспоминания о прошлом, которого он избегал. Потому и ходить к ней перестал: чего толку копаться в прошлом, когда он не ебет, что с настоящим делать?

Пальцы выудили самую дальнюю потрепанную тетрадь, раскрыли на нужной странице. На ней, сентиментально до тошноты, была приклеена фотография с одного из первых празднований Хэллоуина на заднем дворе дома Аккерманов. Посреди россыпи тыкв с жуткими лицами Армин в образе Кожаного лица скалил зубы и зловеще поднимал руки, имитируя нападение на Микасу, в хипповской одежде которой угадывалась попытка воссоздать образ Грейс Слик. Губы тронула едва различимая улыбка, когда кончиками пальцев погладил театрально испуганное лицо подруги, взбитые черные волосы, расклешенные брюки. Взгляд, посерьезнев, мазнул чуть в сторону, где в тени, у костра, виднелось улыбающееся лицо отца Микаса, бородатого и длинноволосого.

— Эрен! — он крупно вздрогнул, чуть не выронив тетрадь из рук, когда в комнату влетел отец.

— Блять, — выдохнул Эрен, — тебе стучаться религия запрещает?

— Что за выражения? — сдвинул брови отец с суровостью, что никак не вязалось с заляпанным красным соусом нелепым фартуком на его домашней одежде.

— Что ты хочешь? — терпеливо спросил Эрен, небрежно закинув тетрадь в коробку, а ту — обратно под кровать.

— Я начал готовить итальянский ужин, ты как?

— Мне без разницы.

— Ну… — он смущенно помялся. — Масла оливкового нет. Не сходишь? Это, конечно, не самый важный ингредиент, но без него фокачча уже будет не…

— Схожу, схожу, — прервав его поток объяснений, поднялся на ноги и отошел к проигрывателю, чтобы выключить музыку.

Когда дошел до ближайшего продуктового, время уже клонилось к десяти часам вечера. В светлом безлюдном магазине лишь еще пара неторопливых покупателей слонялась меж рядами и сонно складывала продукты в тележку. Нужный бутылек масла нашелся не сразу, пришлось побродить некоторое время, борясь с приступом сонливости. Чертов день, казалось, тянулся целую вечность, и был слишком насыщенным по сравнению со всем, что происходило за последние пару лет. Но на скуку жаловаться не рисковал даже в мыслях, помня о годе, когда веселья и событий было настолько много, что вздернуться хотелось до сих пор. Хотя по правде в данный момент больше хотелось поесть, помыться и уснуть, чтобы не проснуться еще пару дней. Перед этим, правда, придется выслушать разглагольствования отца о боге,

священной миссии врача-спасителя, которым он наверняка станет, о борьбе со злом внутри, что является долгом каждого человека в это неспокойное время.

Гораздо приятнее было, когда отец молчал в первые месяцы после гибели матери.

Расплатившись, Эрен вышел на улицу и, отойдя на несколько метров от магазина, глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Доносился терпкий запах горящей листвы и озона от грядущего дождя, наполнившего тяжелые, едва различимые на темном беззвездном куполе тучи. Щелкнув зажигалкой, втянул дым сигареты и сощурил глаза, вглядываясь в полутьме на едва освещенную фонарем кирпичную стену безликого здания, на котором белой краской было выведено: «And the rest of the men which were not killed by these plagues yet repented not of the works of their hands, that they should not worship devils, and idols of gold, and silver, and brass, and stone, and of wood: which neither can see, nor hear, nor walk: Neither repented they of their murders, nor of their sorceries, nor of their fornication, nor of their thefts».

Эрен выдохнул дым, приподняв бровь. Сатанинская истерия перекинулась на остров в конце прошлого года из штатов и уже принесла немало неудобств. Армин как-то даже жаловался, что их клуб ботаников любителей D&D разогнали под запретом накапать кому дано в полиции. Отец и сам периодически брюзжал на слишком мрачную и странную музыку, которая доносилась из комнаты сына.

— Эрен?

Знакомый голос липкой дрожью прокатился по позвоночнику. Он обернулся, чувствуя, что сердце ухнуло куда-то под землю. Идзуми Аккерман, не состарившаяся ни на день, стояла в паре шагов от него в джинсовом комбинезоне с желтой лентой в убранных в высокую прическу черных волосах. Ярко-красные губы изогнулись в восторженной улыбке.

— Госпожа Аккерман, — проглотив первую эмоцию ужаса, он приветственно кивнул, повернувшись к ней всем корпусом, хотя больше всего хотел бежать куда подальше.

— С ума сойти, тебя прям не узнать, как похорошел. Дьявольски, — Эрен машинально чуть сдвинул брови на странный комментарий, ощущая неловкость от того, как пристально она оглядывает его чуть ли не с головы до ног, словно подопытного.

— Я… спасибо, — казалось, что мощно отупел, не зная, что ей вообще говорить и как не соскользнуть на нежелательную тему.

Но Идзуми, по привычке, брала дело в свои руки.

— Не угостишь? — чуть подавшись вперед, кивнула на сигарету в его пальцах.

Эрен замешкался и протянул ей раскрытую пачку Salem. Изящные пальцы с яркими красными ногтями вытянули одну, тут же поместили меж красных губ. Он молча протянул зажигалку с уже горящим язычком пламени, от которого Идзуми, благодарно улыбнувшись, прикурила. Мысль о том, что она делает в этом районе одна так поздно, едва успела сформироваться в его мыслях, когда женщина, не переставая внимательно разглядывать его, снова заговорила, уставив руку в бедро.

— Как дела твои?

— Ничего нового, особо, — Эрен машинально дернул плечом, затягиваясь.

— Смешные вы, — улыбнулась она, — выпускной год, а у них ничего интересного.

Йегер не нашелся в ответом, лишь натянуто улыбнулся, созерцая землю и неловко убрав вторую руку в карман куртки.

— Папа как?

Блять.

Эрен дрогнул, снова подняв на нее взгляд, и готов был поклясться, что на мгновение в серых глазах мелькнуло едва ли не хищное выражение.

— Работает в клинике, как обычно.

Он выдержал ее внимательный взгляд, машинально сжав в кармане кулак, чтобы не выдать волнение от выбранной темы разговора. Идзуми неторопливо выпустила дым.

— Все грезит твоим поступлением в медицинский?

Ее усмешка отчего-то царапнула слабое место внутри, вызвав раздражение.

— Я буду туда поступать, — слегка напряженно произнес он, глядя немигающим взглядом.

Сам не понимал, отчего вдруг захлестнула такая злость на эту женщину, семья которой когда-то давно показала ему, что существует в этом мире совсем другая жизнь, отличная от той, что была знакома ему. За то, что вселила в него семя сомнений, заставила проникнуться чем-то ядовитым и притягательным. Вероятно, таким же притягательным, как ее дочь.

Эрен сжал кулак крепче, гоня несвоевременные мысли.

— Удивил, — хмыкнула женщина, приподняв тонкие брови. — А как же твои идеи о работе в полиции или археологом на пару с Армином?

— Это были детские фантазии, несерьезно, — Эрен едва не прикусил себе язык, запоздало осознав, что говорит в точности как отец. И это тоже захлестнуло злобой, какой давно не ощущал.

Словно в нем не осталось ничего от него самого, только то, что вложили окружающие, выдавая за его мысли.

Эрен поднял тяжелый взгляд на женщину, на лице которой отразилась непонятная эмоция. Удивительно, как одно только короткое взаимодействие с представителями этой семьи могло выбить почву из-под ног и заразить неуемным чувством ярости. Уж не поэтому ли отец всегда был против их общения?

— Эрен, — вдруг мягко произнесла она, — я очень сочувствую тому, что произошло с Карлой.

Господи, блять, помоги.

Эрен стиснул зубы, надеясь, что она не заметила, и кивнул.

— Это все… Не знаю. Ужас — не то слово, — звучала искренне, и он не сомневался в ее переживаниях. Мать любила эту женщину и была одной из немногих, кто не поддался стадному инстинкту в обвинениях. Серые глаза серьезно поглядели на него. — Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь обратиться к нам, знай это. Не сомневайся. Мы поможем.

Эрен непонимающе сдвинул брови, но все же запоздало кивнул.

— Вы, — прочистил горло, — надолго в Сину?

— Скорее всего, — закивала женщина. — Бабушка у нас уже немолодая, надо помогать по хозяйству. Да и приболела что-то в последнее время, — Эрен ненароком вспомнил достаточно бойко поливавшую цветы старушку. — Порядком надоели эти скитания с места на места, да и Микаса, — чуть не вздрогнул, ощутив укол под ребрами, — нигде не прижилась в новых школах. В окрестностях Сины есть неплохие

консерватории, так что мы здесь.

— Что ж, — запнулся, — надеюсь, у вас удастся заново прижиться.

Идзуми улыбнулась, снова огладив его взглядом. Эрен обратил внимание на причудливое кольцо на ее пальце.

— Ты заходи, Эрен. Ты же, наверное, больше не занимался музыкой после нашего отъезда? — он смущенно покачал головой, припоминая, как частенько торчал у Аккерманов еще и потому, что мать Микасы учила его играть на пианино и гитаре, что неимоверно бесило отца, но нравилось Карле и самому Эрену. Помимо необычной атмосферы и интересных занятий, удавалось провести еще больше времени с Микасой. — Будет что вспомнить.

— Да, как-нибудь…. Обязательно, — неловко кивнул Эрен.

В возникшей паузе внимательно вглядывался в лицо напротив, не понимая, что за неуловимые изменения произошли с ней за три года. Она была все так же утонченно красива, как и три года назад: все тот же четко очерченный овал лица, белая кожа, красивые красные губы, серые, как у дочери, глаза. Только взгляд неуловимо изменился, и Эрен все никак не мог понять, чем именно он отличается и что выражает. А может, просто выдумал себе все из-за заново разгоревшегося иррационального чувства вины.

— Я тебя, наверное, задержала, да? — с едва различимой вопросительной интонацией произнесла женщина, вырывая его из вязких мыслей.

— Все в порядке, — коротко качнул головой. Даже если и задержала, не было никакого желания возвращаться обратно. — Вы далековато от дома, — прокашлялся Эрен, — проводить?

Идзуми прикрыла глаза, растянув губы в улыбке.

— У меня тут еще дела, — покачала головой. — Но за предложение спасибо. Теперь узнаю тебя, благородный рыцарь, — затушив окурок о подошву туфли, отбросила в сторону. — Ты заходи, Эрен, мы будем ждать, — почему-то по спине пробежали мурашки от странного выражения в ее голосе. Женщина повернулась спиной, собираясь уходить, но на мгновение остановилась. — Передавай привет отцу.

***

— Господи, тебя только за смертью посылать, — едва за спиной хлопнула дверь, в светлую прихожую вышел отец, вытирающий руки полотенцем. — Чего так долго?

— Очереди, — коротко ответил Эрен, скидывая куртку.

— В десять вечера? — оглядев этикетку купленного масла, скептически уточнил Гриша.

— Все решили приготовить итальянский ужин, — хмыкнул Эрен, уже направляясь к лестнице второго этажа, но остановился, когда отец поймал за локоть и принюхался к его волосам.

— Опять курил? — неодобрительно выдохнул он. — Ты же знаешь, я…

— Ты это не одобряешь, — кивнул он, вытаскивая руку его из его ладони.

— Слушай, — устало вздохнул Гриша, предпринимая еще одну попытку наладить контакт, когда Эрен начал подниматься вверх по ступеням. — Давай поужинаем по-человечески. Вместе. Мы из-за работы моей в последнее время совсем не видимся. Так не должно быть.

Эрен терпеливо прикрыл глаза, медленно выдохнув через нос. В их жизни вообще много чего не должно было быть. Года три назад он бы обязательно разразился тирадой на попытки отца создать иллюзорное ощущение крепкой семьи, которой никогда не было, демонстративно бы хлопнул дверью комнаты, но теперь лишь устало покачал головой и спустился обратно, стараясь игнорировать посветлевшее лицо отца.

Лучше потерпеть час, чем потом смотреть неделю на его понурую несчастную физиономию и слушать полные горечи вздохи по углам.

За обеденным столом в гостиной без аппетита накручивал на вилку спагетти, над которыми Гриша корпел весь вечер по рецептам из маминой книги. Сам отец приступил к еде только после того, как, прикрыв глаза, проговорил короткую молитву. Взгляд то и дело дергался в сторону приглушенного телевизора, на экране которого проигрывалась какая-то проповедь на американском ток-шоу. Мелькали фотографии с места массового самоубийства последователей «Храма народов» в 78-м, фотографии Мэнсона перемежались с фотографиями хиппи с музыкального фестиваля. Мужчина в воротнике католического священника, сотрясая кулаками в воздухе, призывал не допустить распространения сатанинской заразы по миру, противостоять Дьяволу, как когда-то Христос, искушаемый в пустыне, ибо лишь через чистую веру возможно очищение от грехов. Перевозбужденные мамочки вещали в микрофон ведущего, как боятся за детей, которых повсюду поджидают дьявольские уловки, даже на пластинках с рок-музыкой, в которой задом наперёд зашифровано сатанинское послание и призыв к действию.

«Задумайтесь и будьте бдительны! — указывая пальцев в камеру, распалялся священник. — Культура развлечений сделала нас наивными потребителями, запудрила нам мозги. Прозрейте же! Зло может затаиться в каждом углу. Даже сейчас, Дьявол может быть с вами в одной комнате, затаившийся, чтобы напасть и отвести вас от истинного…»

— Вот ведь развели, скажи? — добродушно ухмыльнулся Гриша.

Эрен перевел на него задумчивый взгляд.

— Хочешь сказать, что не веришь во все это? — недоверчиво приподнял бровь.

— Я верю в бога, верю в науку, и считаю, что истина где-то посередине, — наколов на вилку помидор, кивнул отец. — А вся эта истерия слишком раздута. Уже одни эти бесконечные разговоры о дьяволе можно засчитать за пропаганду сатанизма, а не попытку уберечь от него.

— Если все так, то почему же ты так против музыки, которую я слушаю, и того, как выгляжу? — усмехнулся Эрен.

В приглушенном освещении гостиной лицо отца казалось старше. Он поднял взгляд от тарелки и внимательно оглядел сына, сидящего напротив.

— Я не против. Просто это увлечения, которым место в детстве, юности, но никак не во взрослой жизни, — Эрен прикрыл глаза, усмехаясь, и покачал головой. Ничего другого и не ожидал услышать. — Послушай, я понимаю, что сильно капаю на мозги этим, такое никому не понравится, твой бунт против норм понятен, — мягко продолжил отец, вынуждая поднять на него недоверчивый взгляд. — Я очень горжусь тем, что ты делаешь сейчас, к чему стремишься. Горжусь, что ты мой сын, и знаю, что ты точно станешь достойным человеком. Будешь помогать, преображать этот мир, а не уничтожать его, — Эрен выпрямился, сдвигая брови. Гриша промочил горло глотком сока. — Мы не сумели с тобой сберечь самое дорогое в нашей жизни, так что обязаны помочь другим людям избежать такой же участи. Не множить эти страдания.

Эрен молча уставился в линии на вытянутой деревянной столешнице. Разговор заходил в знакомое русло, отдаваясь горечью одного из мрачных тихих вечеров два с половиной года назад.

— В это я верю, — уверенно произнес Гриша негромким голосом. — У нас с тобой есть миссия в этом мире, как у врачей. Господь подверг нас жутким страданиям, и это было нашим испытанием, необходимой трансформацией. Мне пришлось забыть свою гордыню, тебе — научиться смирению. Бог испытывал нас, Эрен, и продолжает это делать, иначе ведь никак не доказать, что мы способны преобразить этот мир своим трудом.

— То есть, — он тихо рассмеялся без намека на веселье, сжимая переносицу, — меня бог наказал за то, что тогда ночью торчал у Райнера, а не уроки дома учил? Или за того ублюдка в детстве? — Гриша вскинул брови, воззрившись на него. — А тебя за что? Ты вроде таких непоправимых ошибок не совершал.

— Эрен, — он тяжело вздохнул, снимая очки и потирая глаза, — я не знаю всех ответов. Это лишь… Все произошедшее — лишь следствие наших поступков, наших недостатков. Расплата за наши ошибки в далеком прошлом.

— Клево, — кивнул Эрен и, глотнув чай из стакана, поднялся на ноги. — Интересно, почему разменной монетой в этом деле стали мать и Идзуми, — отец вскинул на него взгляд, чуть округлив глаза. — Похоже, у этого твоего бога какой-то пунктик насчет женщин. Спасибо за ужин.

Не дожидаясь ответа, направился по темной лестнице на второй этаж, где, зайдя в комнату, запер замок комнаты. В темноте, нарушаемой лишь тусклым отсветом фонарного столба из окна, шумно выдохнул, прижавшись лбом к прохладной поверхности двери. Потребовалось некоторое время, чтобы, используя дыхательные практики доктора Ханджи, привести разрозненный поток мыслей в порядок.

— Бог его наказывает, — хрипло выдохнул сквозь усмешку. — Больно ты ему нахуй нужен.

Оттолкнувшись от двери, включил лампу на столе. Пальцы пробежались по стопке пластинок в потертых обложках, дрогнув над одной из записей хэви-метала, но все же двинулись дальше, чтобы вскоре выудить белый квадрат с изображением бедер в джинсах. Дождавшись шипения опущенной на проигрыватель пластинки и первых гитарных аккордов, которых не слышал уже два года, избегая неприятных ассоциаций, прошел к кровати, из-под которой выудил коробку. На одеяло приземлилось две потрепанные пухлые тетради и сам Эрен, стянувший с волос резинку. Тяжело вздохнув, раскрыл первую тетрадь, помеченную 1976-м годом.

Предыдущая страница Список Следующая глава