Perfect Strangers (2/2)
— Господи, что ты сделала с моим домом? — ахнула Идзуми, бросив сумки на пол посреди комнаты.
— Сохранила его. Я слышу недовольство, девочка? — бабушка деловито подбоченилась.
— Это… — женщина с недоверием пригляделась к склянкам, заполнившим одну из бывших книжных полок. — Это что, крысиные хвосты и птичьи лапы?! Мама… Что за средневековье, таким давно никто не пользуется. Только тараканов разведешь.
— То, что всякие дилетанты не уважают традиции и придумывают стерильные способы, не моя проблема, — хмыкнула женщина и вырвала из рук дочери банку, бережно поставила на место.
— У тебя тут, может, и галлоны крови по банкам расфасованы?
— Как раз перед твоим приездом закончились, представь себе.
— Обалдеть можно. Какая-то хижина сумасшедшего, — тяжело вздохнула Идзуми и прошла к зашторенному окну, чтобы впустить в комнату немного света.
— Я бы попросила, дорогуша. В нашем деле необходимо полное погружение в процесс и духовного, и материального. А то придумали, с бумажными листочками разговаривать, будто кто-то оттуда вылезет<span class="footnote" id="fn_38255367_5"></span>…
Микаса сощурила глаза, наблюдая, как лучи солнца оживляют окрашенные персиковым цветом стены, добавляя им теплых медовых оттенков. Такой и была задумка, когда семь лет назад они затеяли небольшой ремонт. Идзуми хотела, чтобы гостиная ассоциировалась со словосочетанием «дом восходящего солнца», а отец шутил, что это словосочетание обозначает тюрьму<span class="footnote" id="fn_38255367_6"></span>. Отрешившись от спора за спиной, Микаса неторопливо касалась кончиками пальцев предметов, словно считывая с них застарелые воспоминания: виниловый проигрыватель и низкая этажерка с огромным количеством пластинок от джаза до металла — отец оставил большую часть своей коллекции после ухода; книжный шкаф с до боли знакомыми затертыми корешками книг, среди которых незаметно поселились оккультные труды и демонические справочники бабушки; пальцы скользнули по прохладной гладкости крышки пианино у окна, клавиши которого молчали три года. Взгляд сам собой метнулся на стену напротив, где висели оставленные дома фотографии в рамках. На одной — ее десятый день рождения еще в Штатах, и она улыбается, уже зная, что скоро семья поедет в путешествие на далекий остров Тихом океане; на другой — она у отца на коленях держит свою первую электрогитару и пытается подобрать выученные с помощью отца первые аккорды; на третьей — ее мама в безупречном шелковом кимоно, с ярким макияжем в японской традиции замерла для фотографии в новогоднюю ночь; на четвертой — одно из лучших воспоминаний беззаботного детства. Лето, берег океана, музыкальный фестиваль местных групп, на который отец сопровождал детей и разрешил им гулять до глубокой ночи. С фотографии смотрели улыбчивые лучезарные глаза, приветствовала светлая взъерошенная макушка; переплетенные руки, смугловатые, светлые и ее, бледные, перепутались в крепких объятьях; серые глаза, еще неумело подведенные тенями и карандашом в попытке подражать Стиви Никс, лучились светом и энергией; яркие малахитовые глаза глядели пронзительно и горели, не оставляя и шанса отвести взгляд; белозубая улыбка, едва заметные ямочки на еще по-детски припухлых щеках и чуть отросшие каштановые волосы. Микаса сама не заметила, как почти перестала дышать, глядя на фотографию. В этом мире им было отведено несравненно больше времени на беспечные радости скоротечной молодости. В этом мире его глаза горели биением жизни и страстью к музыке, летним вечерам и времени с друзьями. В этом взгляде не было тьмы, смирения предреченного гибели человека, обремененного грехами и собственной силой.
В этом мире Он был другим, чуть больше времени было отведено на беззаботные радости юности, и в груди каждый раз последние два года ныло от жестокой иронии.
Микаса перевела взгляд в сторону, откуда ощутила пристальное внимание. Глаза оттенка выцветшего болота внимательно изучали ее, не мигая на морщинистом, но по-прежнему статном лице. Бабушка сделала нечитаемое движение бровями и медленно кивнула. Микаса помедлила, снова поглядев на фото, а затем на покоящийся над развешанными фотографиями меч, бывший на своем месте с самого их переезда в этот дом, сменивший с ними несколько мест жительства. Оглянувшись на бабушку, коротко кивнула и подхватила сумки.
На остаток дня предстояло еще выспаться и заново обжиться в старом доме.
***
The days are bright and filled with pain
Enclose me in your gentle rain
The time you ran was too insane
We'll meet again, we'll meet again
Oh, tell me where your freedom lies
The streets are fields that never die
Deliver me from reasons why
You'd rather cry, I'd rather fly…
«The Crystal Ship» — The Doors.
— Ну как, будоражит? — заглушив двигатель автомобиля, Идзуми чуть вытянулась на сидении, чтобы поглядеть на безупречный макияж на своем лице в зеркало заднего вида.
Микаса поджала губы, оглядывая через окно залитый солнечным светом двор перед своей бывшей школой. Вывалившиеся на перерыв старшеклассники млели от тепла на лавках детской площадки.
— Все то же унылое чистилище, — безразлично хмыкнула она, незаметно выглядывая во множестве лиц своих бывших знакомых.
Мать коротко рассмеялась, подкрашивая кончиком красной помады губы.
— Мрачно, очень мрачно. А значит, для тебя — в самый раз, — убрав помаду в маленькую сумочку, она открыла дверь водительского сидения.
Микаса последовала за матерью, исподлобья разглядывая почти не изменившийся двор. В паре лиц, пославших заинтересованные взгляды им вслед, с трудом разглядела вчерашних девятиклассников, едва успевших вытянуться и разменять чистую кожу на изрытое подростковыми прыщами лицо. Невольно втянула голову в плечи и подняла ворот плаща, надеясь привлечь как можно меньше внимания, что было практически невозможно, идя позади статно вышагивающей на высоких каблуках матери. Джинсы и рубашку сменил элегантный юбочный костюм глубокого синего цвета, обнаживший стройные длинные ноги. Микаса всегда восхищалась тем, как мать продолжала заботиться о своей внешности и не стремилась прятать свою красоту даже после всего произошедшего. Но сегодня казалось, что явно перестаралась, словно назло обалдевшим зевака, сворачивающим шеи вслед смутно знакомой парочке.
Знакомые стены и привычные школьные запахи обступили со всех сторон, вызволяя ворох ассоциаций и воспоминаний, смущавших в и без того неловком положении. Белые туфли звучно цокали впереди, отдаваясь чётким стуком в шуме оживленных коридоров и вынуждая старшеклассников оборачиваться на источник звука. Микаса мельком разглядела в толпе коротко стриженную макушку, вытянувшееся повзрослевшее лицо и округлившиеся карие глаза. Конни так и не вырос за прошедшие три года. Микаса поспешила отвести взгляд и ускорила шаг. Зная его, распространение новости о возвращении Аккерманов не заставит себя долго ждать, как и нежелательное общение. И все же не могла не оглядываться украдкой, в надежде выцепить знакомую светлую макушку или каштановые вихры.
Дверь кабинета директора встретила в конце длинного коридора третьего этажа, неподалеку от зала, в котором проводили абсолютно бессмысленные школьные танцы. Мать коротко постучала в закрытую дверь.
— Ну начинается, — недовольно протянула она, не получив ответа.
Издалека послышались торопливые шаги. Микаса обернулась на выходящего из-за поворота другого коридора коренастого мужчину в деловом костюме и с тонкой полоской усов над губой. Узнала почти сразу, но не успела удивиться.
— Не стучите, меня там нет, — на ходу проговорил мужчина, звеня ключами.
Микаса сощурила глаза, делая пару шагов в сторону, чтобы разглядеть в проеме коридора замершую на подоконнике фигуру.
— Теперь я здесь, — за ее спиной щелкнул механизм открывающегося замка, который она едва расслышала из-за тяжелого биения крови в собственных висках.
Взгляд нервно обежал высокую фигуру, широкие плечи под темной футболкой. Ладонь скользнула по затянутым в узел на затылке каштановым волосам.
— А вы, простите?..
— Род Райс, директор школы.
— А господин Эрвин Смит? — Микаса тяжело сглотнула, не вслушиваясь в диалог за спиной, жадными глазами оглядывая незнакомца из прошлой жизни. Не таким она предполагала застать его.
— Директор Смит подался в городскую полицию пару лет назад. Работает с трудными подростками.
— Вот как… Микаса! — девушка вздрогнула, тут же подлетая к матери, кивнувшей на дверь. Еще не хватало, чтобы увидел ее прямо сейчас.
— Итак, госпожа… как я могу к вам обращаться? — устроившись на своем месте, директор кивнул на два стула напротив своего рабочего стола.
— Аккерман, — улыбнулась Идзуми, явно наслаждаясь удивленным взглядом мужчины. — Я оставила фамилию мужа.
С трудом успокоив расшалившееся сердце, Микаса исподлобья принялась оглядывать кабинет. Полутьма, разрушаемая тонкими полосками света сквозь спущенные жалюзи; ненароком развешанные во всю стену грамоты и награды; причудливые безвкусные статуэтки и репродукция «Колосса» Гойи. Микаса недоверчиво приподняла бровь, покосившись на покрывшегося испариной то ли от духоты, то ли от диалога с Идзуми директора.
— …Я понимаю вашу ситуацию, госпожа Аккерман, но при все уважении, — пухлая рука вынула из нагрудного кармана платок и утерла взмокший лоб, — мы не советуем переводить учеников в новую школу за три месяца до окончания.
— При всем уважении, директор, я не употребила слова «совет» в своей речи, — ровно произнесла женщина, не меняясь в лице. — Мы уже переехали в Сину и собираемся оставаться здесь некоторое время. Моя дочь уже училась в этой школе, так что вполне знакома с ее требованиями и порядками.
— С порядками директора Смита, — мягко поправил мужчина, подняв указательный палец в воздух. — С момента его увольнения многое изменилось. Школа улучшила свои показатели во многих областях, изменились нормативы и…
— При директоре Смите школа была одной из лучших в округе, — перебила Идзуми. — Так что вы сейчас либо лукавите, либо принижаете достижения своего предшественника.
— Ни в коем случае, я… — открыл было рот, но смутился, видя, как Идзуми, не обращая на него внимания, вынимает из сумочки портсигар, вкладывает меж губ тонкую сигарету и поджигает ее кончик. — У нас не курят.
Тонкие брови приподнялись.
— А это разве не пепельница? — удивленно спросила женщина, кивая на стоящую на краю стола стеклянную пиалу с ребристыми краями. Микаса прикусила губу, силясь не рассмеяться. Взгляд скользнул на нервически покачивающуюся ногу матери. Как обычно: она могла излучать одуряющее спокойствие и граничащую с наглостью уверенность в себе, но мелкие детали выдавали тревогу и нервозность, с которыми ей давалась эта игра в сильную и пробивную женщину.
— Поймите, — тяжело вздохнув, снова начал Райс, — я лишь беспокоюсь о том, как ваша дочь вольется в учебный процесс. Все-таки экзамены на носу, а…
— Вы знаете, — выдохнув облачко дыма с вишневым ароматом в сторону, задумчиво протянула Идзуми, — в Японии есть поговорка: сильный ястреб прячет когти. Я к тому, что не стоит недооценивать способности моей дочери только потому, что вы ее впервые видите.
Микаса дернула уголком рта. Не впервые, пусть он и вряд ли помнил об этом. Взгляд серых глаз скользнул на фотографию на рабочем столе. На ней Род улыбался, обнимая за плечи одну из своих дочерей, хорошенькую блондинку Хисторию. Микаса видела ее несколько раз, когда та уже была старшеклассницей и имела репутацию конченной хорошенькой девочки с синдромом отличницы. А затем оказалось, что хорошая девочка бросила школу и отца-чиновника, прочившего ей великое будущее в своем бизнесе, и сбежала в штаты со своей подружкой Имир. Эти сплетни принес Армин, когда навещал Микасу в Японии спустя год после ее отъезда. С тех пор Род Райс, которого Микаса ни раз видела на городских мероприятиях, как-то постарел.
— … Она в состоянии сдать все необходимые вступительные испытания, если этого требует ваша школа, — ровным голосом продолжала мать, закапывая обливающегося потом
мужчину.
Микаса дернула уголком губ. Самонадеянно. Точные науки, как и в детстве, давались ей с большим трудом, но, несомненно, они обе могли сделать так, чтобы возможные экзамены прошли успешно.
— И насколько мне известно, государственное учебное заведение обязуется принимать любого ученика в любое время учебного года. Или я не права? — с нажимом уточнила Идзуми.
Райс шумно вздохнул, чуть усмехнувшись.
— А вы подготовились…
Микаса кинула короткий взгляд на мать, расправившую плечи словно в подтверждение его слов. По закону, который Идзуми изучала до переезда, школа действительно должна была принять ее, но едва ли для дочери шлюхи, опорочившей имя известного в Сине врача, этот закон должен был работать. Райс, зная о происшествии трехлетней давности, прекрасно понимал, что подобные действия могут сказаться на репутации школы, но и противопоставить явно ничего не мог. С директором Смитом, не доверявшим сплетням и досужим разговорам, все было бы куда проще.
— Что ж, — наконец, выдохнул мужчина, признав поражение, — тогда придется заполнить некоторое количество документов…
— Разумеется, я даже ручку взяла, — улыбнулась Идзуми, раскрывая сумочку. — Микаса, ты иди пока поброди по родным коридорам, я скоро.
Микаса согласно кивнула и с готовностью вышла из кабинета, не вызвавшего никаких приятных эмоций. У Смита, насколько она помнила по редким визитам в кабинет директора после школьных драк, всегда было безукоризненно светло, чисто, а на краю стола стояла ваза с конфетами.
Опустевший школьный коридор встретил звенящей тишиной. Микаса, оглядываясь по сторонам и едва слышно ступая, шмыгнула в коридор, где некоторое время назад видела того парня с хвостиком. Пальцы прошлись по прохладной поверхности пустующего подоконника. Вероятно, уже начались занятия. Услышав тяжелый, стремительно приближающийся топот, едва успела обернуться, как ее снесло с ног крепким захватом и облаком свежего одеколона. Машинально выставленная вперед рука угодила в лоб скорчившегося от боли мальчишки.
— О господи! — Микаса накрыла губы ладонями, в ужасе глядя на потирающего голову Армина. Тот успел вытянуться, хотя все еще оставался ниже нее, и срезать свои извечные пшеничные вихры до аккуратной стрижки. — Армин!
— Четкий удар, — одобрительно проскулил он, приоткрыв лазурные глаза.
Микаса с готовность заграбастала его в объятья, тут же ощущая, как он со смешком выдохнул в ее плечо и обнял крепче, обвив руками. Даже будто сильнее стал, шире в плечах.
— Конни сказал, да? — тепло усмехнулась Микаса.
— Кто же еще, — засмеялся Армин и отстранился, отошел на шаг, оглядывая ее с ног до головы. — С ума сойти, как ты изменилась. Еще краше стала!
Микаса смущенно улыбнулась, шутливо повертевшись перед ним и изо всех сил стараясь заглушить поток воспоминаний о том времени, которого Армин явно больше не помнил.
— Где твои локоны, Ланселот? — жалобно протянула она, взлохматив его макушку.
— Отжили свое, — отмахнулся Армин и перехватил ее руку, крепко сжав своей. — С ума сойти. Мы с тобой года два не виделись, да?
— Так точно.
— Обалдеть, — в который раз протянул Армин, будто не замечая своих повторений. — Ну вы теперь навсегда приехали или.?
— Пока не знаю, — уклончиво пожала плечами Микаса. — Школу точно заканчиваю здесь, а там посмотрим.
Армин покивал и, явно не зная, что еще сказать, подошел и снова крепко обнял вызывая у подруги смех.
— Мне прям не верится, что ты снова здесь. Как раньше, — выдохнул Армин.
Едва ли теперь все может снова быть как раньше.
— Ты со своими локонами и желание учиться отрезал? — усмехнулась Микаса, чуть отстранившись. — Почему не на уроке?
— Да как Конни сказал про тебя, я сразу отпросился выйти, — закивал Армин. — Это всяко лучше, чем слушать нудные лекции мадам Джинкс, — он выпучил глаза и перекрестился, поплевав через плечо, в попытке сымитировать поведение чересчур набожной и суеверной учительницы словесности, постоянно крестившейся при упоминании дьявольских титанов.
— Она все еще преподает? — округлила глаза Микаса.
— Представь себе, — хмыкнул Армин. — А мы все думали, что ей пара понедельников осталось.
Микаса рассмеялась вслед за другом.
— А что же, — голос предательски дрогнул, когда все же решила заговорить на избегаемую тему, — Эрен? Остался?
— Да нет, он, — Армин запнулся, поджав губы, — он еще полчаса назад ушел. Сказал, какие-то срочные дела дома.
Микаса покивала. Значит, это все-таки был он, и он услышал, как ее зовет мать, или увидел. Решил сбежать.
— Нам надо как-нибудь всем втроем посидеть, как в старые-добрые, — с жаром заговорил Армин, а затем чуть стушевался. — Или ты… не очень хочешь с ним видеться после… после всего?
— Да нет, нет, можно, — кивнула Микаса, нервно теребя край длинной юбки. — Мы просто только три дня назад приехали, так что…
— Ах, ну да, надо еще обжиться заново, понимаю, — он почесал затылок.
За спиной послышались ритмичные постукивания каблуков.
— Армин Арлерт, — протянула Идзуми, остановившись рядом с Микасой.
Армин просиял, округлив глаза, и учтиво склонил голову.
— Госпожа Аккерман, очень рад вас видеть! Как всегда, прекрасны, — вежливо улыбнулся. Микаса приподняла бровь, сдерживая смех. Похоже, отношения пошли ему на пользу.
Идзуми добродушно рассмеялась.
— А ты такой же милашка, как и прежде. Все улажено, тебя приняли, — повернувшись к Микасе, продолжила она. — Я бы сейчас съела огромный бургер в том кафе в пригороде. Что скажешь?
— Можно, — кивнула Микаса и, шагнув вперед, снова обняла Армина на прощанье. — Тогда увидимся позже?
— Да! — с жаром закивал, обнимая в ответ.
Следуя за стуком каблуков материных туфель и щебетом ее мелодичного голоса, Микаса оглянулась на удаляющуюся спину пружинисто идущего по коридору Армина. На мгновение поверх его голубой рубашки и темных брюк почудились тугие ремни УПМ.