Часть 1 (1/2)

Он всегда обладал своей особенной гордостью. На грани с высокомерием.

С ним совсем нелегко сойтись. Но тем, что больше всего отличало его от других мужчин в отделе, был предел его точки кипения. Когда все остальные выходили из себя, за неимением аргументов или иных способов воздействия на «клиента», Вегас один оставался невозмутимым. Редко случалось, чтобы он переступал этот предел и начинал беситься.

У него свои методы.

К двадцати семи годам Вегас четко усвоил: этот мир не признает слабых. Хотя бы раз дашь слабину и жизнь сожрёт тебя и выплюнет вместе с твоими страхами, неуверенностью в себе и сомнениями. Поэтому он не боится и не сомневается. Во всяком случае, перед другими. Если надо — идёт напролом и берёт своё. Ещё со времён учебы в Академии.<span class="footnote" id="fn_33640369_0"></span> За годы службы в Управлении по борьбе с наркотиками нынешний капитан полиции Тирпаньякун немало слышал в свой адрес, каждый раз отвечая безмолвной кривой полуулыбкой. Он находил забавным, что те, кому больше всего не давало спать по ночам, почему он так рвёт задницу на этой работе, сами, сколько бы ни лизали зад начальству, в скором времени оказывались за бортом.

Снова она… никак не забывается.

Вегас невольно начинает еле слышно мычать, подпевая мелодии у себя в голове. Той самой. Возможно, он был бы рад забыть её. Возможно, она — часть того немного, что осталось с ним с самой счастливой поры его жизни.

Но предаваться воспоминаниям нет ни времени, ни желания. Тем более, Таван сказал, что клиент уже на месте.

— Оставьте нас.

Никто из отдела не решается перечить. Всем известно, что это дохлый номер. И никто из покинувших допросную не знает, что там делает Вегас с их подопечным, но уже через час тот дрожащей рукой строчит чистосердечное.

Искаженный крик сквозь безумное веселье.

Это всё, что едва различимо из-за наглухо закрытой двери. Никто не может понять, каким образом, но Вегас добился, чтобы во время его работы установленные по периметру камеры ничего не писали. Как их начальство закрыло глаза на подобное — загадка для всех.

Ни синяка. Ни царапины. Ни даже припухшей от лёгкого удара щеки или разбитой губы. Как будто никто и пальцем не прикоснулся. Но что именно делает Вегас — так никто и не может узнать.

А ещё никто не догадывается о другом. О том, как каждый поздний вечер Вегас волочит своё сильное тело к одинокой постели, мечтая положить голову на подушку, вытянуть конечности и сразу уснуть.

Но этого ему не дано.

Сегодня он справляется за сорок три минуты шестнадцать секунд. Почти его личный рекорд.

— Ух, вы как всегда на высоте, Кхун Вегас!

Таван уже тут как тут, услужливо мельтешит перед ним. Чего Вегас терпеть не может. Долго ты здесь не продержишься, парень.

Другие сдержанно хмыкают. Удачливых мало кто любит. Но это не беда. Дружба здесь ему не нужна. Да и нигде не нужна. Хватило…

— Кхун Вегас?

— Что? — Вегас приглаживает забритые виски.

— Пятница же, может, это, где-нибудь выпьем?

Вегас слегка приподнимает правый угол красиво очерченных губ:

— Конечно, — и не дав радости на лице Тавана продержаться и двух секунд, добавляет: — по отдельности. Окей?

В ответ понуро бурчат «до понедельника» и оставляют его одного.

Ну, это нормально.

Три звезды на плечах<span class="footnote" id="fn_33640369_1"></span> сменяет черная кожанка поверх простой футболки.

Неоновые огни мерцают сквозь вечерний туман. Вегас бредёт незнакомым маршрутом.

Тускло горящая вывеска с двумя погасшими буквами вселяет надежду, что заведение не очень популярно у местной публики, а это значит, что можно пропустить пару шотов текилы без орущих сквозь громкую музыку голосов, наперебой заказывающих на баре что-нибудь горячительное.

Но Вегас ошибается. В алкогольно-курительной смеси не протолкнуться. Кое-как протиснувшись между потных тел, он делает заказ и хмуро озирается по сторонам. Лица привычно сливаются воедино. Вегас усмехается и вдруг искривляет кверху левую бровь.

Молодой. Издалека — даже юный. Или только на фоне всей этой выгребной ямы? Глаза блестят, что глянцевой кожурой винограда.

Но больше всего внимание привлекают руки. Очень ловкие и… преступные. Вегас усмехается и продолжает наблюдать за спектаклем. Который мог бы прервать в два счёта. Но сегодня он слишком устал. А улизнуть… улизнуть он ему всё равно не даст.

Один, второй, третий… — Вегас считает про себя бумажники, что эти очумелые ручки умудрились присвоить себе за каких-то десяток минут. Интересно, вы там все настолько надравшиеся, или просто ловите мимолётный кайф оттого, как, пока эти юные пальцы тянут свою добычу, они ненароком касаются ваших вонючих причиндалов.

Между тем юный воришка совершенно уверовал в свою безнаказанность. Вот уже запихивает под манжету бомбера брендовые часы и направляется к выходу. Расплатившись за текилу, Вегас залпом выпивает один шот и спешит за маленьким ублюдком.

— Далеко собрался? — окрикивает он повернувшего за угол парня.

Тот, не оглядываясь, ускоряет шаг и — Вегас сразу просекает — торопится к парковке в конце улицы. Но этого ему сделать не позволяют.

— Думаешь, самый быстрый?

Догнав карманника, Вегас преграждает ему путь, заставляя прислониться спиной к стене одного из зданий.

— Чё тебе надо?

Взгляд отнюдь не затравленный и не испуганный. Косые концы отросшей чёлки нарочито лезут в приятных черт лицо.

— По-моему, ты прихватил много лишнего в баре. Придётся вернуть.

— А по-моему, ты перепил. Галлюцинации.

Вегас бы посмеялся, но хамоватого воришку стоит проучить.