Счастье? (1/2)
Шан Цинхуа уже давно, очень давно на постоянной основе пребывает в Северном Дворце, а в последние пару месяцев после свадьбы он и вовсе почти не вылезает от туда (скорее его не выпускают, но ладно (в конце концов, Мобэй-цзюнь точно знает, что дай Цинхуа волю, он не вылезет из работы на пике. Уж лучше пусть не вылезает из работы (или из постели) в Северном Дворце)). Но он все еще не привык к холоду!
Поэтому Мобэй-цзюнь, как ответственынй король и муж, который не хочет, чтобы его женушка снова убежала, позаботился о такой странной вещи, о которой ледяные демоны до этого даже не слыхали, — тепло.
Камины, впервые появившиеся в северном дворце, теплые накидки, сшитые на заказ специально для Шан Цинхуа шубы, меховые ковры в тех комнатах, где он больше всего проводит время. Как-то удивительно быстро и почти неловко для Шан Цинхуа дворец впервые за очень долгие годы, даже десятилетия стал настолько… гостеприимным?
Еще вызывали вопросы мелкие демоны-слуги, которые, только завидев человека, сразу же кланялись ему, а после тут же удирали кто куда. Некоторые, особенно вежливые и учтивые, после поклона дрожащим голосом спрашивали о том, желает ли чего-нибудь консорт. Не сказать, что бы Цинхуа не нравилась полученная власть, но, хэй, это все еще было довольно неловко, ясно?
Ах, да, мы немного отвлеклись от темы, простите, господа!
В общем, дворец претерпел значительные изменения.
А знаете, что больше всего нравилось Цинхуа в данных неожиданных изменениях? Нет, не дорогие теплые шубы, не мягкие ковры и даже не камины.
Больше всего ему нравился его прекрасный муж.
Думал ли Самолет во время придумывания сюжета и написания романа, что после смерти окажется в собственном мире? Думал ли он, прислуживая Мобэй-цзюню, что однажды этот идеальный мужчина станет его партнером? А сейчас...
А сейчас он лежал с ним в одной постели, в обнимку.
Просыпаться в Северном Дворце — это всегда нелегкое испытание. Особенно зимой, когда холод цепляется за окна ледяными узорами, проникает в самые крошечные щели и обволакивает пространство невидимым дыханием стужи. В былые времена Шан Цинхуа по утрам первым делом кутавался в несколько слоев одежды, делал очень бодрую зарядку, чтобы прогнать онемение из конечностей, и пытался придумать способ не замерзнуть до обеда.
Вот только теперь…
Теперь он просыпается в коконе тепла, зажатый между сильных рук Мобэй-цзюня.
Кто-то может спросить, но как же так получается, если его величество - ледяной демон?! Он ведь должен быть холодным на ощупь, а это значит, что лежа рядом с ним, мастер Шан может ощущать только холод! Что же тогда заставляет его чувствовать тепло?
Вы что, до сих пор не поняли?
Это любовь, суки! Любовь!
Грудь демона ровно поднимается и опускается рядом с его спиной, дыхание мягко касается шеи, вызывая странное, почти щекочущее, но довольно таки приятное ощущение. Рука, тяжелая, сила которой очевидно не терпела сопротивления, обнимает его за талию так, будто даже во сне король севера не собирается отпускать своего маленького человеческого супруга.
Мастер Шан хмурится во сне, шевелится, но вырваться из этой хватки невозможно. Да он и не особо старается, признаться честно. Кто бы мог подумать, что самый холодный демон, чье имя внушает страх по всей северной части Царства демонов, в постели оказывается чем-то вроде живой грелки? Ревнивой, вспыльчивой, тяжелой, неумолимо властной — но, черт возьми, невероятно уютной.
Легкий румянец окрашивает пухлые и слегка веснувчатые щеки Шан Цинхуа.
В воздухе витает слабый морозный запах, легкий запах, оставшаяся от чернил (вчера вечером он опять занимался отчетам до поздна), и еще что-то, что он теперь безошибочно ассоциирует с Мобэй-цзюнем. Этот аромат пропитал уже почти всю его одежду, все подушки и меховые накидки, которыми его столь щедро снабдили. Он впитался в ковры, в мягкие покрывала и, кажется, даже в ледяные (буквально...) стены дворца. И теперь, вместо того чтобы ассоциироваться с чем-то чужим и пугающим, неприятным, этот аромат ощущается крайне родным.
«Так это что, мой дом теперь?» — мелькает в голове ленивая утренняя мысль. Когда это случилось? Когда этот ледяной дворец перестал быть тюрьмой, перестал быть местом, откуда хочется сбежать, где всегда страшно, и стал… домом? Когда холод перестал быть врагом, а вместо этого стал напоминанием о том, что здесь всегда есть тепло?