Глава 3. Чужой город. Часть 10. Ядовитый поцелуй (2/2)

— Меня не погубил даже твой укус, Варан!

Этим именем его называли за глаза. Никто не рисковал говорить ему это в лицо. Злоба обожгла его, он обнажил зубы и двинулся на неё, желая лишь запугать. Пусть она ценный экземпляр, но она всего лишь скот, общественная еда, и никто из смертных не посмеет оскорблять его.

Вампир использовал дисциплину запугивания, побоявшись, что снова провалиться с гипнозом. Но девушка даже не дрогнула, смотря на его усеянную акульими зубами пасть. Стряхнув с себя остатки гниющей крови, она вышла за дверь. Дмитрий чувствовал себя глупо. Оскорблённым, униженным. Смертная просто посмеялась над ним. Догнать и свернуть шею? Если б её не охранял сам Карл, он бы тут же это сделал.

Он вышел за ней в подземные коридоры Тремерской капеллы. Множество комнат: для посетителей, для Тремеров, для стада. Они жили тут, радуясь своему положению.

За одной из дверей послышались голоса. Женские. Сдавленный шёпот, сопровождающийся тихими всхлипами.

Дмитрий скрыл себя, исчезая, делая себя невидимым и направляясь к звучащим голосам. Звуки доносились из комнаты для стада, где девушки, да, в основном женские особи, жили. В одной из комнат сидела Амалия и обнимала другую светловолосую полненькую девушку. Она плакала, стирая своим носовым платком остатки разводов от крови с плеча Амалии.

— Ты не должна была идти вместо меня, Пётр всё равно отправит меня на смерть. Я так переживала, — повторяла Марис.

Дита молчала, поглаживая девушку по голове, она пыталась её успокоить.

Да, ?бездонный сосуд? ненавидела вампиров. Дмитрий чётко ощутил это в каждом её слове. Но их было за что ненавидеть. Смотря на то, как она утешает подругу, за которую только что была готова отдать свою жизнь, он почувствовал себя существом, достойным ненависти.*** (Берлин, Alte Leipziger Stra?e 8. ?Liebe Haima?. Тремерская капелла. 3 июня 1808 год) Четверг. (Дмитрий) Пётр был не слишком рад, услышав, что Дита заменила Дмитрию жертву. Но исходом происшедшего заинтересовался. Он расспрашивал снова и снова, доводя Дмитрия до бешенства, заставляя повторять о том, как смертная очищала своё тело, как будто Дмитрий в этом что-то понимал. В тот момент он был слишком поглощён своим ощущением сытости. При мысли о своём переполненном кровью теле ему сразу стало спокойней.

— Говоришь, у неё есть магические способности, что восстанавливают кровь? — Дмитрий прервал расспросы Петра.

— Да, и она управляет своими кровяными потоками. Она утверждает, что ощущает каждую частицу своего тела. Так она, наверное, и остановила твой яд. Удерживала в себе, а потом избавилась. Любопытно...

Дмитрий прервал его, не позволив углубляться в размышления вновь.

— Сколько попросишь за питание с неё? — Ожидая ответа, Варан нервно сжал кулаки. Получить такую возможность... пить с живого тела... он боялся шевельнуться.

— Ну, учитывая твои специфические зубы, это будет дороже, чем остальным.

— Сколько!

— Семьдесят талеров за приём!

Это была огромная сумма. Средний заработок подсобной прислуги за два года. Но Дмитрий располагал такими деньгами. И одна только перспектива спокойного питания, после которого его не будет мучить совесть, стоила в сотни раз больше.

— Согласен!

Пётр довольно усмехнулся.

— Если хочешь, чтобы к тебе доставляли – будет дороже. И после питания обязательно подкармливай её своей кровью. Я посмотрю, что у неё с расписанием, многие желают питаться с ?бездонного сосуда?. — Могу добираться сам. Когда будет свободна – сообщай, я подъеду.

— Всенепременно! — Пётр поклонился, и Дмитрий ответил ему тем же. Он быстро покинул капеллу Тремеров, стремясь избавиться от дальнейших расспросов.

Добравшись до дома и обдумав всё тщательней, Носферату засомневался в целесообразности платить столько денег за обычный скот. Впрочем, ему это никто не навязывал. Дмитрий в любой момент мог бы отказаться. Он был в этом уверен.*** (Берлин, Alte Leipziger Stra?e 8. ?Liebe Haima?. Тремерская капелла. 3 июня 1808 год) Четверг. (Амалия) Диту вызвали к Петру до того, как она собралась идти к нему сама. Ей снова пришлось переодеться, так как платье после Дмитрия было ужасным и пахло гнилью. Пётр смотрел на неё как-то странно. Глаза его хитро блестели, ладони нервно сжимались. — Я пришла просить за Марис, — с порога сказал ему Дита. — Кто это, не знаю. — Девушка в твоём стаде! — Злилась Дита всё сильнее, — ты отправил её на съедение к Дмитрию! — О, да? Какая жалость, — он сделал вид, что его ничего не волнует. — Марис жива, потому что я пошла вместо неё, и ты не убьёшь её, ясно? И вернёшь её сердце! — Ты что мне, приказываешь? — Удивлено спросил Тремер, с недоумением разглядывая нахалку. — Отдай Марис её сердце! — Тихо и зло сказал Дита. — Я подумаю. Но зачем мне девственница? Толку с неё мало, любителей таких девиц у нас нет, лишь изредка появляются редкие заказчики. Так что только койку занимает. — Я прошу за неё! Ты сказал, я ценна для тебя, и сейчас я прошу за Марис! — Дита не хотела так просто сдаваться. — Ну что ж, я могу согласиться, — Пётр хитро усмехнулся, — но мне тоже нужно от тебя кое-что. — Я итак даю тебе всю свою кровь! — Девочка, где твоя вежливость? Я почти согласился сделать тебе одолжение. — Простите. Я сделаю, что вы хотите, — быстро исправилась она. — Дмитрий был рад, что ты выжила, и записался ко мне в постоянные клиенты. Он будет питаться только с тебя, — как бы между прочим добавил Пётр. — Это ваше условие? — Её передёрнуло. — Нет, милая, это твоя работа. Моё условие… Мне надо кое-что для моего нового ритуала. Пётр поднялся и подошёл к большой банке, что стояла у него уже не первую неделю. Приоткрыв крышку, он вытащил что-то из неё. В его руке завертелась небольшая чёрная змея, длиною не более локтя без отметин и видимых чешуек. Её шкура напоминала слизня, а не змея. — Дай мне руку, дитя. Дита опасливо протянула ему ладонь. Пётр резко схватил её и прижал к пальцу девушки дёргающееся существо. Змея укусила Диту, и девушка попыталась вырвать руку из лап вампира. Но Пётр поднёс укушенное место ко рту и лизнул её, закрывая. — Зачем!? — Дита хотела вывести яд через рану, но теперь ему некуда было деваться. Палец, рука – всё сразу стало болеть и жечь. — Как ты вывела яд из своего тела, когда тебя укусил Варан? — Ходя вокруг неё, спрашивал Пётр. — Дай мне нож, и я покажу! — Дита сжима свою кисть, боясь, что яд подниматься выше по руке. — Ты ведь можешь сдержать и этот яд? Можешь контролировать свою кровь и отделять своё от чужого? — Да, могу, — Дита прикрыла глаза стараясь сосредоточиться на своей руке. — Вот и отлично. Яд в твоём теле – самый опасный яд на Земле, даже укус Варана не сравнится с ним. Контролируй свои потоки. Выведи яд через рот. — Это... слишком сложно, — Диту трясло, и она покрывалась испариной, не зная, от яда ли змеи или просто от напряжения. — От этого зависит твоя жизнь сейчас. И в будущем. Я не собираюсь позволять Варану питаться с тебя, если не буду уверен, что ты сможешь пережить это. — И не давай. Я не хочу кормить очередного урода! — Старайся, — усмехнулся он, указывая на опухший палец. – Когда яд выйдет через твой рот, наполни этот бутылек — протянул он ей склянку и с равнодушным видом сел за свои книги.

Дита смотрела на свою руку и сосредоточено пыталась видеть свою кровь, как она делала это на корабле. Шаг за шагом она медленно собирала яд змеи в одной точке, освобождая и отчищая свои ткани. Если бы Пётр оставил рану открытой, сделать это было бы на порядок легче. Она бы просто направила всё, что вошло в рану, к выходу. Так она проделала с ядом Дмитрия. Теперь же всё, что она могла – это думать о нескольких каплях отравы, что спешили соединиться с ней и убить её. Дита сидела почти час, борясь со змеёй в своём теле и подгоняя её ко рту. Через час, когда яд оказался в её языке, она немного прокусила его и сплюнула, кровь из языка и растворённый в нём яд в приготовленную баночку. С облегчением и гордостью она вздохнула. Это было сложное испытание. Пётр одобрительно улыбнулся и, взяв баночку, выпил содержимое. Диту передёрнуло, и она выжидающе уставилась на вампира, надеясь, что тот умрёт от своего же яда. Пётр, словно прочитав её мысли, усмехнулся. — Я соврал. Яд змеи действует как наркотик, а с твоей кровью он идеально усвоится во мне.

Дита лишь фыркнула. Пётр с довольным лицом подошёл к ней, схватил её руку вновь и приложил змею к её ладони. Тварь, недолго думая, укусила девушку снова. — ЧТО?! Опять?! — В возмущении закричала она. Боль вернулась с новой силой, и она стала отчаянно ей сопротивляться. — Нет, теперь всё проще. Пётр подтащил её к столу и, вытащив из ящика тонкий длинный нож, отрубил ей руку. Дита вскрикнула, хватаясь за обрубок. А вампир лишь рассмеялся, поднимая отрубленную кисть и слизывая кровь с вытекающей раны. — Ублюдок, — прошипела Дита, спеша восстановить руку. — Ты быстро восстанавливаешься, — заметил он, смотря, как отрастает её конечность, — это подсобит мне в моих ритуалах. — Я тебе не домашняя зверушка для опытов! — Прокричала она. Её глаза вспыхнули серебром, и отрубленная кисть в ладонях вампира дёрнулась. Пётр удивлено взглянул на конечность, и в тоже мгновение кровь, что осталась в отрубленной руке, выпрыгнула из вен и, обхватив кисть Тремера, пережала её, распарывая, раздирая, отрывая от своего основания. Пётр удивлено вскрикнул, смотря, как его рука отваливается от тела. Дита с трудом дышала. Она не знала, как это получилось. Ей просто захотелось отомстить. И всё случилось само. Что-то сильно ударило её в живот. Согнувшись, она захрипела, отплёвываясь кровью. — Магия. — Тихо произнёс Тремер, поднимая свою конечность. — Что ты делаешь со мной? — Застонала девушка, понимая, что не в состоянии себя вылечить. Раны не поддавались лечению, и внутри всё рвалось. — Это не я, ты сама. Магия не хочет тебя поддерживать, дитя. Магия – сложный природный элемент, который надо уметь использовать. И, если бессмысленно бросаться ею, когда вздумается, магия накажет тебя за расточительство. Дита продолжала кашлять, опускаясь на пол, словно её сильнейше избили. Вампир подошёл и встал над ней, смотря на её корчащееся тело.

— Никогда. Никогда не используй магию прилюдно, девчонка. Ради твоей же собственной безопасности. — Я не контролирую это. — Контролируй свои чувства. Свой гнев. Свои эмоции. Она выходит из твоих желаний. А твои желания – это и есть магия. — Хочу к Джетту, на корабль и в открытое море, — засмеялась она, всё ещё сплёвывая кровь.

— Хотеть не достаточно. Надо по-настоящему желать этого. — Ты думаешь, я не желаю этого всем сердцем? — Желать, верить. Я немного подзабыл, каково это – быть смертным магом. Но да, достаточно желать и верить. Дита сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Она хотела этого сильнее, чем Пётр мог даже себе представить. От напряжения она запищала, как пойманная мышь. — Не выходит! — Закричала она, услышав, как старый маг начинает над ней смеяться. — Желание должно быть достаточно чётким. Как, например, ты захотела, чтобы я почувствовал такую же боль, как и ты. Если бы ты была хорошо обученным магом, ты могла бы выбирать, как именно это случится. А так же, возможно, когда и насколько болезненно это будет. Но тебя учить никто не будет. Потому что ты нужна мне здесь, а обученного мага удержать мне не удастся. Дита не ответила. Она обучится сама, хочет того Пётр или нет. Тело перестало болеть, и, поднявшись с пола, Дита распрямила плечи, излечивая себя. — Вот, передай Марис сердце. Не думаю, что инфантильная крестьянская прачка обрадуется, если Марианна отправит её обслуживать мужчин. И пусть живёт. Пока. — А мне сердце можно? — Спросила Дита, ловя ленту Марис. — Я своих клиентов не обманываю. И, как сказал Джетт, в постели ты неугомонна, сплочение похоти и страсти. — Подойдя к девушке поближе, он усмехнулся ей в лицо, — куда всё делось? — Моё тело лишь для Джетта! — Злобно выдавила она. — Ни один живой, а тем более мёртвый не посмеет меня трогать. Либо я буду желать и хотеть им самой страшной смерти, что они могут только представить. — Полегче на поворотах, девочка. Не убей своей магией себя сама! Пётр вытолкнул её за дверь, захлопывая её на ключ.*** (Берлин, Alte Leipziger Stra?e 8. ?Liebe Haima?. Тремерская капелла. 4 июня 1808 год) Пятница. (Амалия) После укуса Дмитрия и яда змеи Дита чувствовала себя разбитой. Но оставаться в капелле и, проснувшись, работать на Тремера она не хотела. Девушка заглянула на кухню и попросила приготовить завтрак на выезд для гулей Палача. Завернув всё приготовленное, прикрыв тарелки деревянными срезами, она направилась к солдатской казарме – холостяцкой обители Бэна и Ангелины. Ангелина была странной женщиной. Словно потерянная, заблудившаяся в своих обязанностях, она пыталась хвататься за всё на свете, и Дите было жалко эту слугу, которой приходилось притворяться мужчиной, жить с мужчинами и делать мужскую работу. Впрочем, жить, как Тремерский скот, как женщины стада, тоже было не особо привлекательно. Вампиры использовали людей для своей выгоды, совершенно не задумываясь, во что эти люди превращаются под их приказами. Ангелина была ещё молода, но уже было видно, что когда-нибудь она станет как Катерина, или как Бэн. Добравшись до их скромной комнаты, она осторожно постучала. Дверь открыли не сразу. Там было темно, и Ангелина смотрела на неё испуганным мужским лицом. — Это я, принесла еды, — постаралась принцесса успокоить гуля.

Из-за её плеча выглянул полураздетый Бэн. Он внимательно осмотрел пустой зал и, затянув Диту вовнутрь, запер двери. Ангелина сразу зажгла свечи, и комната приобрела прежний вид, сгоняя параноидальные подозрения с лиц обоев гулей. — Предупредить надо было, — сердито сказал Бэн. Очевидно, ему пришлось проснуться, ожидая атаки. Он вооружился и теперь аккуратно прятал своё снаряжение. — В следующий раз письмо с посыльным за час до себя пошлю, — рассмеялась Дита, но Бэн просто отвернулся к стене и уснул. Его мрачность и отстранённость девушку пугала. — Пошли, поедим, — Ангелина подобрала свёрток из рук Диты и вывела её из комнаты, чтобы Бэну не мешать. Вновь разделив свой завтрак, Ангелина рассказала о вчерашних успехах и впечатлении, которое она произвела на Бэна. Дита порадовалась за женщину и, поев, предложила продолжить обучение.*** (Шпандау, Spandau Citadel, 8 июня 1808 год) Вторник. (Амалия) Прошёл месяц с их последней встречи, и Дита бежала по тёмному коридору, задыхаясь, натыкаясь на стены и роняя фонарь. Она мечтала увидеть своего хозяина так сильно, что голова раскалывалась, шумела и улыбка не сходила с её лица. Джетт спал. Дите было точно объяснено, где расположены его покои, и, легко отыскав их в подземном каменном лабиринте, специально отроенном для жизни существ ночи, Дита забралась в его постель, целуя его мёртвые губы, сжимая его тело, заливая его слезами. — Проснись, любовь моя, — повторяла она, целуя его вновь и вновь. Джетт открыл глаза. Он улыбнулся и вцепился в её шею. Дита от наслаждения громко застонала. Блаженная улыбка светилась на её лице, она была счастлива. Она безумно была счастлива. — Я пришла к тебе, я хочу быть с тобой, — шептала она ему, забываясь от его Поцелуя. — Возьми моей крови и поспеши уйти, — сказал пират, прокусывая свою руку. — Не гони меня так скоро, — она поцеловала его ладонь и отпила его крови. — Я хочу побыть с тобой ещё хоть немного, — положив голову ему на грудь, она с тоской вздохнула. — Мне надо спать, милая. Отправляйся назад. Сейчас же. — Да, господин, я не буду мешать. — Дита отодвинулась, всё с той же блаженной улыбкой любуясь, как он укладывается, чтобы уснуть. — Я принесла вам кое-какие бумаги. Я общаюсь с гулями и собрала немного информации. Я думаю вам пригодится, — Дита положила рядом с ним стопку записок. — Я просмотрю позже. Иди. — Да, любовь моя, я приду через месяц. И, надеюсь, ты проведёшь со мной больше времени. — Она поцеловала его в лоб и умчалась, полная надежд на счастье.*** Дита заходила к Ангелине и Бэну почти каждый день. Выглядела невыспавшейся, но счастливой. Ангелина вдруг прониклась к ней безграничным обожанием. Они безумолку болтали, тренируясь писать буквы, пока Бэн пытался уснуть, шипя на них и приказывая молчать. Дита смеялась, прикрывая рот ладошкой, а Ангелина училась улыбаться, забыв это после своего превращения в слугу бессмертного.

Бэн, видя успехи сестры, вздохнул с облегчением. Ангелина, наконец, стала полезной. За тридцать лет совместной жизни он так и не нашёл времени научить её элементарной грамотности, все свои силы он вкладывал в обучение её дисциплинам и этике Каинитов. Теперь же Ангелина могла писать. Ещё не идеально, но уже достаточно приемлемо, чтобы поручить ей переписывать важные сообщения.

Дита не могла задерживаться надолго каждый день – ей требовалось высыпаться хоть немного. Когда принцесса работала в капелле, она приходила к гулям Палача лишь чтобы принести корзину и забрать миски с прошлого дня. Обнимала Ангелину, шепча ей что-то на ухо, и убегала трудиться и дразнить гулей во главе с Анжело. В дни, когда Дита работала в читальной лавке, девушка сидела почти до пробуждения Бэна. Объясняла Ангелине науку чистописания, тренируя с ней языки и объясняя важность знаков препинания. Ангелина, словно зачарованная, смотрела девушке в рот, ловя каждое её слово. Внезапно гуль Палача обрела подругу ввиде жизнерадостной и очаровательной испанской инфанты. Бэн чувствовал лёгкую зависть к их отношениям. Он тоже привык к обществу Диты. И очень скоро стало ясно, что в войне Анжело Бэн поддерживать старшего гуля не будет.