Глава 3. Чужой город. Часть 10. Ядовитый поцелуй (1/2)

(Берлин, Alte Leipziger Stra?e 8. ?Liebe Haima?. Тремерская капелла. 3 июня 1808 год) Четверг. (Амалия) Дита поспать не смогла, из военных казарм сразу пошла в книжную лавку. Она читала и помогала посетителям выбирать книги, а к вечеру помогла убраться и закрыть лавку. Хозяин протянул ей книгу, что она не дочитала. — Можешь с собой взять, принесёшь, когда дочитаешь, — он похлопал её по макушке, как любимую дочурку. — Не могу, — покачала она головой. В капелле ей книгу хранить было негде. И обещать ему сохранность она не могла. — Я приду завтра и дочитаю, — улыбнулась она ему на прощание. В капеллу Дита вернулась уже к десяти. Марианна послала ей несколько злобных взглядов, и та, смущённо улыбаясь, прошмыгнула к спальням девиц. После беготни в поле с Ангелиной, подол её платья порядочно измазался в земле, и она хотела переодеться. В горе одежд нашлось лишь одно платье, подходящее по размеру – простенький детский сарафан. Но выбирать не приходилось, девушка одела его, даже без нижней юбки и рубашки. Ткань была прозрачная, и Дита поморщилась, разглядывая себя в свете свечей. Но от мыслей её отвлекло тихое всхлипывание. Прислушиваясь, она обошла все кровати, пока под одним из одеял не отыскала Марис. Девушка вжималась в подушку и утирала руками слезинки. — Марис! — Воскликнула Дита, — что случилась, почему ты плачешь? — Я расстроила господина, — залилась она с новой силой, — я расстроила Петра! Он сказал, что сегодня меня убьют. Отдадут вампиру на съеденье, — плакала девушка всё громче. — Успокойся, милая, я поговорю с ним. Что бы ты ни сделала, я уверена, он сможет простить! — Нет, я совершила ужасную глупость. Я оттолкнула, я ударила клиента, — завыла девушка. — Тихо, тихо, — Дита села рядом, поглаживая её, пытаясь хоть немного успокоить, — расскажи всё подробнее. — Вчера меня отправили к клиенту. Красивый мужчина, пожилой. Я помню, он ходил к Ларе. Он был очень вежлив со мной и добр. Но, как только мы остались вдвоём, он стал раздевать меня и трогать там, где Пётр не позволял трогать никому. Я стала объяснять, что я девственна, что ношу сердце, и моя невинность священна. Но он не слушал меня. Я думала, Пётр поймёт, потому что он сам велел хранить моё сердце. Я оттолкнула клиента и хотела сбежать. Клиент всё хватал меня и трогал. Я ударила его. Я сделала ужасную глупость. Пётр был очень зол. Он ругал меня, кричал, что я не достойна этого дома. Он забрал моё сердце, — Марис снова заревела, — Пётр сказал, что я умру сегодня.

— Я всё улажу, Марис, — Дита была в шоке от рассказа. — Нет, Пётр сказал, что такие как я всё равно не пользуются спросом. Он избавится от меня в любом случае. — Я поговорю с ним, — продолжала утешать её Дита. Она не знала, как помочь несчастной девушке, которая просто делала то, что велел хозяин.

Их прервала Марианна, зашедшая в спальни. — Марис, — спокойно позвала она. — Тебя ждёт клиент во второй подземной комнате. — Марианна посмотрела на Диту, которая пыталась хоть что-то придумать. — Я провожу её, ты можешь идти, — наконец сказала Дита, ещё до конца не решив, что будет делать. — Хорошо, только не задерживайся. Дмитрий не любит ждать. Марианна ушла, а Марис, вздохнув пару раз, поднялась. — Всё будет хорошо, — сказала она себе, смотря на свою шею, где раньше весело красное сердце. — Умереть от Поцелуя не так уж и плохо. — Нет, ложись, спрячься, — вдруг остановила её Дита, чувствуя, как её переполняет гнев и отвращение к существам, что использовали живых людей, как вещи, — я пойду вместо тебя, а потом обговорю всё с Петром! — Но ты погибнешь! — Марис не хотела подвергать такой опасности подругу. — Я волшебница, — подмигнула ей Дита, — со мной ничего не будет, у меня крови больше, чем у обычных людей. Спрячься, я скоро приду к тебе! — Но... Но, — стала запинаться Марис, но Дита толкнула её в кровать и, быстро накрыв одеялом, направилась к комнате клиента. Пётр ещё пожалеет о таком пренебрежительном отношении к своему стаду. Может, Тремер и относится к ним, как к скоту, но Дита этого не допустит. Она – не скот!*** (Берлин, Alte Leipziger Stra?e 8. ?Liebe Haima?. Тремерская капелла. 3 июня 1808 год) Четверг. (Дмитрий) Эрилес требовала с Дмитрием встреч всё чаще. Её бесполезные глупые идеи приходилось выслушивать, дорабатывать и вежливо корректировать. Проводя в Берлине много времени, он не успевал охотиться. А Пётр ругался при каждом его появлении. Но этот день выдался слишком критичным. Дмитрий был голоден до безумия, Эрилес продержала его почти три дня безвылазно. Он был готов есть даже крыс, если б не бессмысленно малое количество крови, которое он мог с них получить. Пётр нахмурился, увидев Дмитрия в своём кабинете. Как гость и просил, слуга не передала, кто именно ожидает Тремера.

Вежливо поднявшись, Дмитрий поприветствовал хозяина дома и, пересилив себя, пожал ему руку.

— Вы знаете, зачем я тут, и я готов заплатить, — произнёс гость.

— Что ж, сегодня вам повезло, — Пётр усмехнулся, — но это будет стоить вам немалых денег.

— Как всегда, — улыбнулся Дмитрий. Его улыбка напоминала нервный тик. — Почти. У меня тут одна нахалка оскорбила вчера посетителя – можете доесть её. Всю. Как вам нравится. За дополнительную плату мы избавится от останков, — Тремер усмехнулся, зная, на что похожи жертвы его ядовитого укуса.

— Это невероятно радует, — проговорил Дмитрий с поклоном. Он был готов заплатить сколько угодно, особенно сейчас, когда его голод разрывал его изнутри, и он с трудом сдерживался, чтобы не съесть всех посетителей ?Либеайма?.

Пётр кивнул и принял указанную сумму. После передал ему ключ от подземной комнаты, куда обещал направить девушку как можно быстрее.

Дмитрий почти влетел туда, дёрнул манжет на шее, что сковывал его гортань. Он рассчитывал пить быстро и много. Девушка появилась действительно незамедлительно.

Да, это была его прошлая посетительница. Он не был удивлён, лишь слегка хмыкнул, когда она присела в реверансе.

— Прошу вас, не говорите Петру, что я пришла. Марис не виновата ни в чём, она хорошая девушка и не заслуживает смерти! — Она говорила так быстро, что вампир, полностью поглощённый своей жаждой, не мог её понять. Его рот жгло, зубы болели, и всё же Дмитрий смог себя остановить, чтобы не разорвать её тут же.

— Ты решила заменить подругу?

— Прошу вас, вам ведь всё равно с кого питаться, а я не хочу, чтобы она погибла, — в её голосе была неподдельная жалость.

— Ты умрёшь. — Спокойно произнёс он. Ему действительно было всё равно. Он уже заплатил, и стадо Петра его мало интересовало. Хозяин капеллы сам должен был следить за их поведением. Не слушая более ни слова, Дмитрий дёрнул смертную на себя, выгибая и срывая с шеи плечики платья. Она тихо вскрикнула, когда его ядовитые зубы проткнули ей кожу. Он знал, что это больно. Он кусал себя множество раз в наказание, в попытках усмирить свою совесть. В стремлении убить себя. Зубы приносили ему такую же боль, как и любому другому. Его яд мог убить его самого, и лишь вампирская стойкость и выносливость помогали ему пережить это. Человек умирал всегда, гули чаще всего тоже. Вампиры сильно мучились, отравленные конечности могли болеть неделями. И лишь самые крепкие, владеющие умением сопротивляться повреждениям, были способны пережить этот яд и справиться с ним.

Вампир пил очень быстро. Он всегда спешил, потому что яд отравлял кровь, пробирался глубже в организм и уничтожал остатки крови за считанные мгновения. Если он не успевал закончить с жертвой за несколько секунд, то кровь становилась несъедобной, и на его совести появлялось ещё одно бессмысленное убийство.

Кровь девушки действительно была вкусной и чарующей, и её было много, безгранично. Дмитрий забылся на мгновение. Давно он не получал такого удовольствия от питания. Нет, он никогда не получал такого удовольствия, потому что вампир наелся, и кровь продолжала течь, наполняя его высшим блаженством, не сравнимым ни с одним наркотиком мира. Это было неземное чувство. Он пил и пил, пока она не произнесла ?хватит?.

Вампир отпустил её, всё ещё не понимая, что происходит. Ему было слишком хорошо, чтобы думать и рассуждать. Смертная отошла к стене и, прижимая руку к ране, тяжело дышала. Дмитрий не смотрел на неё, наслаждаясь ощущением переполненного кровью тела. Ему хотелось восторженно кричать, и лишь присутствие посторонних сдерживало его.

— Это была бы жестокая смерть для Марис, — проговорила девушка.

Она была ещё жива. Носферату посмотрел на неё. Чёрные прожилки яда по всем капиллярам. Она умрёт. Очень скоро. Он видел это множество раз. Но почему она всё ещё жива?

— Я могу избавить тебя от страданий, — Дмитрий встал рядом с ней. Если сломать ей позвоночник, её мучения окончатся задолго до того, как это станет по-настоящему невыносимо болезненным.

Смертная лишь судорожно рассмеялась.

— От страданий? Что, выкупишь меня у Петра, чтоб я избавилась от вашего ублюдочного общества?

Как же она ненавидела вампиров. Это было поразительно. И пугающе. А её тело медленно очищалось. Из-под руки, зажимающей рану, всё так же била кровь. Но не красная, а чёрная, отравленная, она выходила, освобождая тело девушки от яда.

— Как ты это делаешь? — Дмитрий был потрясён до глубины души. Это был первый человек, что пережил его укус. И не просто пережил, а остался невредим. А сколько он выпил с неё крови? Только теперь он понял, что выпил намного больше, чем когда-либо получил с одного тела. Это было невозможным. — Кто же ты!? — Пётр обзывает меня ?бездонным сосудом?, а хозяева ?Дитой?. Но ты, чудовище, можешь обращаться ко мне Амалия, — она снова рассмеялась. Всё шутила, как будто это была игра. Дмитрий слышал про ?бездонный сосуд?. Конечно. Эрилес прожужжала ему уши об этой замечательной находке Тремеров. Но он никогда не думал, что ценный скот так свободно бродит по капелле, что легко может заменить собой девушку, которую приготовили для смерти. А если бы она не справилась с его ядом? Пётр бы убил его!

— Глупая девчонка! — Вампир был напуган.

Если Пётр узнает, что Дмитрий питался с драгоценного ?сосуда?, его даже не спросят, выжила она или нет, его просто отправят к Карлу, а Юстициар уже сам решит, как обходиться с теми, кто обижает его собственность.

— Ты могла погибнуть! Мой яд убивает любого! Это чудо, что ты выжила!

— Да я вообще чудо, — она снова рассмеялась. Уже полностью оправившись, она поднялась, и на ней не осталось ни единого следа от его укуса. Только платье было залито смердящей чёрной жижей. — А ты бы предпочёл убить неповинную девушку лишь за то, что она не дала себя изнасиловать какому-то полоумному тореадорскому старцу?

— Твоя грубость тебя погубит!