IV. VII. Тайна двух... трех (2/2)

— Шарп? — переспросил Реддл, поднимая на неё взгляд, полный нетерпения. — Твоя истерия обусловлена тем, что ты собираешься сдавать ЖАБА через в двух веках? — Том будто на ходу складывал картинки воедино.

— Если я останусь, я попаду в Азкабан, ты сам уже понял это. Понял, что я уйду, задолго до этого разговора, — лишь неровное дыхание выдавало её неуверенность.

Глаза Реддла полыхнули красными огоньками злости.

— Мы могли что-то придумать, — выкрикнул он.

Алекс пораженно застыла. В моменты злости Том говорил обманчиво спокойно, равномерно, повышая голос редко, и сейчас это заставило её поежиться, вспоминая, в каком кармане лежит палочка. Она не могла осмыслить, почему Том так настойчиво не желает понять её.

— У меня не остается времени, — прошипела Алекс. — Я могу вернуться сюда, но позже.

Брюнет беспокойно скользил взглядом по створкам единственного окна в комнате. Его план был до безобразия прост, но, к несчастью, требовал слишком много времени, за которое можно было вынести приговор. Беспомощность перед министерством щемила грудь. Больше всего на свете он не любил несправедливость, и, встречаясь с ней лицом к лицу, всякий раз не мог сдержать ярость, расползающуюся по телу и туманящую голову. Признать собственное поражение он не мог, но и защитить девушку перед министерскими законами тоже.

— Пройдут годы, прежде чем история забудется. Если возвращаешься в свое время, уходи навсегда.

— Почему ты так груб? Обстоятельства…

Язвительный смешок оборвал её на полуслове.

— Обстоятельства… — словно смакуя это слово, ядовито повторил он. — Виноваты не обстоятельства, а твоя натура убегать. Как можно прослыть доверием к такому человеку, Алексис?

— Но я всегда возвращалась, — стараясь сохранить самообладание, возразила слизеринка. — Я вернулась, когда была слепа, вернулась из будущего и не ушла, когда ты в грубой форме решил показать мне моё место. Как можно доверять человеку, который всеми силами пытается тебя оттолкнуть?

— Видно, ты до сих пор не поняла своё место, — угрожающий шепот раздался, словно в её голове. — Убирайся.

Возмущение оттеснило нервозность. Алекс встала, намереваясь гордо уйти, но что-то остановило её. Сколько раз она покорно уходила по его требованию? Множество раз принимала его грубость как данное. Кассиопея оказалась права в отчаяние: Алексис было нечего терять тоже, всего неделя до возвращения домой, едва ли их отношения с Реддлом могли стать ещё хуже.

— Или что? — нагло спросила она, вставая сзади него. — Я следую твоим условиям: напарники, неожиданный интерес… и, о, Алекс, обойдёмся без признаний. Я принимаю тебя, Реддл, с убийствами, крестражами, невероятной манией к власти и садизмом. А от тебя прошу лишь принять меня с моим прошлым, которое… как бы я ни была влюблена в тебя, я не могу забыть…

Том изумлённо расширил глаза, сглатывая слюну, его кадык дернулся. Она сказала то, чего он не ожидал, чего боялся услышать. Куда проще иметь к друг другу интерес, но влюблённость? Ведьма свихнулась, не иначе. Что она ожидала услышать в ответ на своё признание, размышлял Том. Ответные чувства? Их не могло быть, не могло — ведь он не подпускал её близко. Она сама оказалась ближе всех, сама вытягивала личное и непринуждённо делилась своей жизнью, вынуждая его запоминать глупые привычки, размышлять временами, как бы он поступил, оказавшись в её ситуациях. Алекс занимала слишком много его мыслей, но назвать это влюблённостью разве он мог?

Как можно смириться с её путешествиями во времени, он тоже не понимал. Ожидая девушку, он боялся предательства. Не хотел допустить и мысли, что это возможно. Если она хочет быть с ним, то только в железных цепях, которые она не будет ощущать, но за которые он будет дергать в случае чего.

— Признание в вечной любви хочешь? — низко произнёс Том, не смотря на явный вопрос в голосе. Ответа на него не требовалось. — Верно, для этого следовало принять предложение паршивого деревенщины из твоего времени. Он бы клялся в любви тебе непрерывно.

Алекс перебирала в голове то, что сказала, не понимая, почему он сделал такой вывод. Она хотела парировать его выпад, напомнить про Женевьеву, Марлоу… про многих, но как только открыла рот, пришло понимание. Это будет выглядеть как ревность. А ревность тут неуместна. Он не давал им обещания, Алекс не видела ни с кем его даже в дружественных объятиях. Впрочем, обещаний он не давал и ей. Её аргументация явно заслужила бы очередную насмешку.

Признания, формальности… нет, она не требовала вечного признания в любви, ей нужна была конкретика.

Впитывая чужие эмоции, ей становилось легче самой. Учёба, экзамены, перемещение во времени — всё это будто осталось за дверью из белого дуба. Мысли плавнее перебирали друг друга рядом с ним, пусть Том и источал одно раздражение.

— Глупый спор, который ни к чему не приведёт, — подвела итоги девушка. — Могу дать тебе время остыть, если это необходимо.

Сейчас это казалось лучшим решением, чем повздорить и избегать друг друга оставшиеся дни. Эта позиция уже надоедала.

От удивления Реддл повернулся всем корпусом, встречаясь со спокойным взором серых глаз. Он ожидал истерику, крики, громкий хлопок двери, ведь специально выводил её на эмоции. Девчонка явно поняла, что такое сдерживать себя. В её мыслях был полнейший штиль, несравнимо с тем, когда он залезал в её голову раньше. Потрясающе.

— Экзамены через два дня, результаты будут объявлены в конце недели, — нарочито спокойно начал брюнет, сдерживаясь, чтобы не выгнать девчонку из комнаты, понимая, что этим он выгонит её и из своей жизни.

Алекс надеялась, что руководство школы в конце девятнадцатого века пойдёт ей на встречу. С головы будто сняли тяжёлый груз, когда осознание пришло к ней: результаты здесь были не важны, только написать экзамен.

— Нет, я уйду сразу после сдачи экзаменов, — в голове тут же всплыла новая догадка. — Меня могут забрать сразу после оглашения результатов. Риск неуместен.

Как бы противно ему ни было это осознавать, но она была права. Пара дней ничего не изменит, а сокращение возможных проблем важнее. После разговора с Дамблдором он понимал, что девчонка, скорее всего, не найдет другого выхода. Что уж говорить, если он сам его не нашел. Тома оскорбила не безысходность, а легкость, с которой Алексис сообщила об этом. Сейчас он стал понимать, что пока экзамены так волнуют её голову, она не осознает, насколько горечь накроет её по прибытию домой.

В голове звучала лишь одна мысль: она придет, вернется к нему. Но с каждой минутой он начинал слышать нотки прощания в её голосе, спешно отгоняя от себя эти надоедливые, несущественные мысли.

Алекс неуверенно протянула руку, дотрагиваясь до его жестких на вид, но таких мягких на ощупь черных, как безлунная ночь, волос. Осмелев, она сделала шаг, оказываясь вплотную к его груди и чувствуя, как горячее дыхание падает на её лицо.

— Так объясни мне, как ты запоминаешь эти дурацкие даты, — на грани слышимости выдохнула она, поднимая голову, чтобы встретиться с пронзительными глазами, изучающими её.

Рука, которой она касалась его волос, источала жар; он словно ощущал ожоги на коже головы, но это было приятно. Реддл провел по нижней губе большим пальцем, приоткрывая губы, чтобы прижаться к ним в следующий момент. Желание обладать кем-то дурманило его рассудок, предшествующая потеря едва могла погасить этот огонь. Притянув её за затылок, он углубил поцелуй, залезая под мантию и рубашку, чтобы положить руку на оголенную кожу поясницы.

Если бы у него была возможность не встретиться с ней в тот день, Том с радостью ею воспользовался бы. Не видеть жемчуг в её обычных бесцветных глазах, не испытывать наслаждение, касаясь теплых, но бледных, чаще всего покусанных губ. Не ощущать дискомфорт на уровне молнии брюк, чуть коснувшись оголенной жаркой кожи, покрытой рубцами, где каждый шрам служил отпечатком прошлого. Не чувствовать каждой клеточкой чужую магию, которая словно воедино сплеталась с его, принося легкий шлейф безмятежного покоя. Чувствовать покой, сжимая в руках ведьму со специфическим талантом находить себе неприятности, ведьму, у которой на роду, по-видимому, прописано страдать — не иначе как сюр. Но он, черт возьми, это испытывал.

Запутываясь пальцами в белоснежных, длинных волосах, которые волнами спускались по плечам, он столкнулся с её языком, теряясь от электрического импульса, пронзившего тело.

Том никогда не хотел себе домашнее животное; более того, с презрением обводил взглядом приютских, марающих руки об бездомного пса на улице. С сомнением слушал, когда кто-то говорил о привязанности к ним. У Тома был только он и призрачные надежды. Мечты развеялись, стоило прирученной в приюте змее уползти, призрачной девушке из окраины Лондона исчезнуть, и с каждой новой семьей он чувствовал себя использованным, грязным от табака и хмеля.

У него никогда не было желания защитить, поберечь кого-то. Алексис словно возвращала юношу в то время, когда он всё еще верил. Он видел в ней кару, наказание, свалившееся на его многострадальную голову, но отчего-то это наказание было приятным; приторная патока была горечью с тем, насколько сладко ощущалась кара.

Том неохотно оторвался, когда нашел свои руки на ягодицах девушки, понимая, что сжимает слишком сильно это хрупкое, какого-то черта, абсолютно несопротивляющееся тело. Мазохизм, должно быть, — лучшая черта невольной жертвы для садиста. Она продолжала стоять на цыпочках, едва дотягиваясь, хоть Том и наклонялся, прижимаясь гладко выбритой щекой к её лбу.

— Даты, — как во сне прошептал он, стараясь собрать мысли в кучу. — Начнем с зельеварения.

Алексис кивнула, собираясь лечь на кровать, но, схватив её за плечо, Реддл многозначительно бросил взгляд на письменный стол. Рассказывать и объяснять что-то засыпающему человеку, тратить свои силы просто так он не собирался. Даже ощущение чужих слюней во рту, на губах, расслабленная атмосфера и затуманенный взгляд напротив не давали ему отойти от принципов. Дисциплина была ключом к успеху.

За окном размеренно начинало темнеть; низко парящие облака казались такими близкими, что их можно было бы потрогать, открыв окно. Том зажег светильник щелчком пальцев; тусклое теплое свечение, словно от огня, осветило участок письменного стола, слегка попадая на кровать и дубовый шкаф. Алекс заверила, что ей хватит света, и юноша не стал зажигать светильник над кроватью.

Брюнет наклонился над столом, объясняя предыдущую тему, пальцем показывая на абзац в учебнике. Щекой задев волосы, он, не сдержавшись, наклонился ближе, заполняя легкие миндальным ароматом и оставляя легкий поцелуй на макушке. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие — касаться, когда вздумается, целовать, зная, что получишь безропотное согласие.

Воспользовавшись тишиной, Алекс сотворила темпус.

— Черт, — опешила она, упираясь лбом на согнутую руку, — ужин прошел сорок минут назад. А я сейчас рассыплюсь от голода. Гранит науки почему-то не насыщает.

Закатив глаза, Том пытался в затворках своего сознания найти имя школьного эльфа. Руководство школы, понимая, что старосты порой могут пропустить ужин или обед из-за обязанностей и собраний, щедро предоставляло эльфа ученикам.

— Скроуп, — негромко позвал эльфа Реддл, зная, что громкость голоса не влияет на его зов.

Алекс с надеждой посмотрела на Реддла, уже представляя в голове множество десертов с белым и молочным шоколадом.

Эльф появился через несколько секунд. Одно его большое заостренное ухо свисало вниз, второго не было; на его месте была белая повязка. Одеяние, состоящее лишь из бежевого полотна с гербом Хогвартса, свободно висело, словно платье, на худощавом маленьком теле. Он поклонился, уставившись на брюнета огромными светлыми глазами.

— Мистер Реддл, Скроуп слушает вас.

— Скроуп?

Алекс опешила, вглядываясь в эльфа. Существо повернулось в её сторону, с интересом смотря на ученицу; через несколько секунд глаза его загорелись. Воспоминания о том, как девушка гонялась по пещерам у черного озера в поисках Ричарда Галкрада, как нашла его призрак и вернула бесценное фамильное кольцо Блэков эльфу, приятно отдавались в груди. Куда же делся тот альтруизм, с которым она сломя голову помогала домовику, случайно услышав их разговор с Дееком?

— Мисс Хардман? — он покачал большой головой, будто не веря собственным глазам.

— Я рада видеть тебя, — наклонила голову Алексис. Она совсем забыла, что помимо Деека знала многих эльфов, которые, скорее всего, остались работать в Хогвартсе. — Почему ты остался в Хогвартсе? Ты ведь служил Блэкам?

Скроуп понурил голову; воспоминания явно не были ему приятны.

— Хозяин Финеас Найджелус Блэк перед своей смертью завещал Скроупа Хогвартсу. Достопочтенная семья Блэков отвыкла от Скроупа, пока он служил хозяину в Хогвартсе, и оставила Скроупа здесь. Скроуп рад работать в Хогвартсе, — чуть улыбнулся эльф. — Скроуп выражает юной мисс благодарность за найденное кольцо. Скроуп никогда не забывал бесстрашную мисс; они с Дееком с теплотой вспоминали о вас.

Румянец образовался на щеках раньше, чем Алекс дослушала эльфа. Реддл с нечитаемым выражением лица следил за разговором; он абсолютно ничего не понимал, и это было в новинку для него. Пусть это было не так странно, как приручение дромарога, любопытство вселяло не меньше.

— Я ничего особенного не сделала, — отмахнулась Алексис.

Похвала была непривычна, и слышала её девушка в основном от эльфов.

— Мы пропустили ужин. Принеси в одной тарелке прожаренный стейк с нарезанными овощами и вареный картофель с щепоткой соли, а в другой… — Том многозначительно посмотрел на Алекс, ожидая её решения.

— Мне, пожалуйста, кусочек клубничного пирога с кусочками белого шоколада и…

Том вновь не удержался от лёгкого покачивания головой, вздыхая.

— В другой тарелке то же самое, что я перечислил, — перебил он Алексис, отдавая приказ эльфу.

Скроуп кивнул, растворяясь в воздухе. Он был обязан выполнять приказы старост школы, хотя ему и хотелось подольше поговорить с волшебницей.

Алекс побагровела от возмущения.

— Я не буду это есть, — воскликнула она, показательно кривя губы. — Ужин должен обязательно заканчиваться десертами. Чай и десерты перед сном.

— Да будет тебе известно, ночью уровень сахара падает, провоцируя выброс гормона кортизола и ухудшение качества сна, — устало выдохнул Том. — Трайфл на завтрак, пирог с патокой на обед едва ли можно назвать пищей для поддержания полноценной работы организма. Салазар, ты же не ребёнок, чтобы не знать очевидных вещей.

— Вот именно, не ребёнок, и мой возраст позволяет мне самостоятельно выбирать блюда.

— Возраст — да, уровень развития — нет.

Недовольная девушка схватилась за перо, в то время как Реддл, как ни в чем не бывало, продолжал объяснять тему. Он разъяснял каждый момент, который она не понимала, проводил ассоциации для лёгкого запоминания, и упускать такой шанс повторения материала она не позволила бы себе из-за обычной обиды.

Скроуп довольно быстро принес две тарелки, ставя поднос на стол, с которого Алекс предварительно убрала письменные принадлежности. Она поморщилась, неохотно взяв вилку — есть хотелось сильнее, чем разыгрывать сцену.

Она быстро управилась с ужином, освобождая место для Реддла, а сама повалилась на кровать, закидывая руки за голову и прикрывая глаза от усталости.

Из полудрема её выдернул звон посуды, которую услужливо забрал эльф.

— А тебе сегодня не нужно на дежурство? — спросила она, поворачиваясь на бок и укладывая щеку на вытянутую руку. Снятая мантия валялась где-то в ногах.

— Нет, — глухо отозвался он, уверенный, что девушке и не нужен был ответ. Том приблизился к кровати, сел рядом, легко проведя кончиками пальцев по её руке. — Алексис, ты так уснешь.

Хардман кое-как разлепила глаза, принимая сидячее положение.

— Мне следует пойти в гостиную, пока я не доставила тебе ещё больше проблем, — усмехнулась ведьма, потирая глаза.

Он думал, что она не сразу проснется и не обратит на него внимания. Том испугался собственного желания, но ему не хотелось отпускать её.

— Старосты ещё дежурят, тебе не удастся остаться незамеченной, — ложь легко сорвалась с его уст. Он слышал, как в гостиной портрет отъехал в сторону, впуская Аманду, а она сегодня была на верхних этажах, следовательно, уходила последней.

— У меня необычный талант убегать от старост, — весело заявила девушка. Но в голову как раз всплыло падение в рыцарские доспехи, пока она убегала от Прингла. — Я усну в твоей постели, если сейчас же не уйду, попытаю удачу, — Алекс пожала плечами.

Как бы ей не хотелось остаться, она не могла решиться на это. Да и твёрдая уверенность, что Реддлу это предложение не понравится, не оставляла её.

Том сокрушительно вздохнул, поднимаясь на ноги. В гостиной ещё потрескивал камин, и он был безумно рад, что никого рядом не было. Он без зазрения совести притянул к себе девушку у портрета.

— Не ищи неприятностей.

Алекс успела кивнуть, прежде чем на неё обрушились его губы. Переняв инициативу, она сама углубила поцелуй, касаясь его языка. Смешок брюнета утонул в поцелуе.

Покинув гостиную через портрет, Алекс покачала головой, пытаясь сбить наваждение. Под дезиллюминационными чарами она спокойно прошмыгнула в подземелья. На удивление, никого не встретив, она даже не увидела света «люмоса» в коридорах.

Бесшумно закрыв за собой дверь, Алексис прошла вглубь комнаты.

— Неужели вернулась? — сонно пробормотала Клементина, поднимаясь на руках и оценивающе скользя взглядом по блондинке, пока та переодевалась. — Реддл так хорошо позаботился о тебе, что не отпускал, пока ты всё, так скажем, не изучила?

— Твои бесстыдные мысли не подтверждаются ничем, кроме как собственным восприятием, — изрекла Алексис, укладываясь в постель.

Клем негромко засмеялась.

— Меня давно волнует один вопрос, — всё еще смеясь, произнесла Таккар. Их кровати стояли параллельно друг другу, и она повернулась на бок, чтобы видеть блондинку под светом магического тусклого светильника, без которого не ложилась. — По шкале от одного до десяти, насколько Реддл хорошо целуется?

— Перестань! — Алекс смущенно закрыла лицо руками, но тихий смех всё же вырвался из её уст. Клементина подначивала её ответить. — Мне не с кем сравнить, но… это весьма… ладно, пора признать, что он хорош во всём.

Клементина засмеялась, утыкаясь носом в подушку.

— Et les détails?<span class="footnote" id="fn_37718834_0"></span> — прозвучал мелодичный заспанный голос Кассиопеи, которая, не открывая глаз, вытягивала руки перед собой, разминая затекшие во время сна конечности.

— Она попросила нас заткнуться? — переспросила Клементина, на секунду оборачиваясь к кровати Малфой. — Эй, аристократия, тут Вам не тишь поместья, учитесь уживаться с людьми.

Малфой что-то неразборчиво простонала на французском, пока Алекс не смогла сдержать смех, ведь отчётливо разобрала только слово «тупица».

— Нет, — поспешила объяснить Хардман, — она спросила подробности.

Оказалось, общие секреты действительно объединяют. И в случае с Касси, Алекс наконец начала понимать её — не во всём, но отношения явно наладились, и они стали напоминать те, что были в самом начале их знакомства.

— Оу, спешу услышать, — глаза Клементины засветились недобрыми огоньками любопытства. — Мне кажется, он выглядит грубым, но с тобой как пушишка.

— Пушистик с зубами акромантула, колючками нарла, характером похуже дементора и с нарциссизмом похлеще Касси, — усмехнулась ведьма.

— Похлеще Касси? Мерлин, это невозможно, — серьезным голосом заявила Таккар.

Клементина едва успела пригнуться от подушки, летящей в неё под недовольный французский диалект, наполненный отборными ругательствами.