III. VI. Разговоры длиною в бесконечность (2/2)

— Нет, — ответил Том, и в этот момент Алекс развела руки в стороны, будто говоря: «Вот видишь, как легко рассуждать издалека». — Боюсь представить, сколько раз наказывали тебя.

— Подрывы класса зельеварения, — усмехнулась она, загибая пальцы, как будто вновь переживала те события. Воспоминания грели её сердце, и она продолжила: — Прогулки после отбоя, прогулки в Хогсмиде ночью, выход за пределы школы в ночное время… — продолжала быстро загибать пальцы Алексис, под насмешливый и потеплевший взгляд его глаз. — Я могу перечислять бесконечно, но заставлял меня чистить котлы только Шарп. Наш смотритель мистер Мун, когда я попалась, научил меня алохоморе, причем продвинутой. Попросил взамен собрать демимаски — они его до жути пугали. Оказалось, это его старый друг так развлекался, представляешь, он по всей школе расставил фигурки демимасок… Впоследствии, каждый раз, когда он видел меня после отбоя, советовал не гулять допоздна и относить ему все собранные демимаски.

Тихий смех заставил её улыбнуться; она так редко слышала, как Реддл смеется, что это приносило ей чистое наслаждение.

— Расскажи мне то, чего я не знаю о тебе, — произнес он, и в его просьбе не было ничего командующего; это удивило Алекс. С этими словами Том лег на кровать, наслаждаясь расслаблением своих мышц; он провел слишком много времени, погружаясь в фолианты из скриптория.

Алексис, скинув ботинки, устроилась на кровати в позе лотоса. Улыбнувшись, она начала рассказывать о дуэльном клубе, который сама недавно вспоминала; к несчастью, у них было так мало времени, чтобы он узнал о нём в прошлом. Она щедро делилась множеством моментов из своей жизни, а он не переставал улыбаться, ощущая, как спокойствие наполняет его душу. Алексис уже легла на бок, повернувшись к нему лицом. Она даже не заметила, как, рассказывая, начала нежно оглаживать его пальцы, которые лежали рядом. Внезапно она замолчала, улыбаясь воспоминаниям, а Том тем временем протянул руку, чтобы коснуться глубокого шрама над её бровью.

— Откуда он? — спросил он, внимательно разглядывая её.

Алекс невольно тронула свою бровь, натыкаясь на его пальцы, словно пыталась вспомнить, о чем он спрашивал.

— Это не одна из героических историй. В детстве, прогуливаясь по лесу близ поместья, я зацепилась за ветку и упала на камень, — хмыкнула девушка, наслаждаясь тем, как медленно Том проходился пальцами по её лицу, задевая брови и переходя на губы мягким прикосновением.

— История остальных сложнее, верно? — спросил он, и в его голосе звучало понимание.

— В спину мне часто прилетали режущие удары от группировки, что называлась «Пепламбами». Они действовали вместе с гоблинами. Мне приходилось часто бывать вне школы, и я, вольно или невольно, натыкалась на них, — прошептала Алекс, опустив воротник рубашки, обнажая круговой шрам под ключицей. — Вот такие оставляют гоблинские арбалеты, — её пальцы невольно погладили бледный рубец, ощущая его шероховатость. Когда Том коснулся его, девушка затаила дыхание, и тут же приподняла свою руку, демонстрируя запястье с тонким, белесым шрамом на запястье, о котором когда-то спрашивала Клементина. — А это — от обжигающего хлыста. Похожий есть и на лодыжке, — вздохнула она, слегка побледнев. Но сейчас её не тяготила фантомная боль от воспоминаний. Мысли кружились вокруг совсем другого: позволено ли ей так его касаться? Её взгляд упал куда-то вдаль, затуманившись от нерешительности и трепета.

Алекс, решившись, медленно провела большим пальцем по его щеке, приближаясь. Том вздрогнул, но промолчал, опуская руку и закрывая глаза под её прикосновением. Его кожа была ледяной — в подземелье он, очевидно, обходился лишь согревающими, а не тёплыми одеждами. Она провела ногтями по вьющимся прядям у его лба, откидывая их назад. Губы Алекс сжались в тонкую линию — она не понимала, приятны ли Тому её прикосновения, или он просто терпит.

А Том таял под её касаниями, подобными лёгким электрическим разрядам, пробегающим по коже. В полном расслаблении, они доставляли ему удовольствие, граничащее со щекоткой, отчего уголки его губ то и дело приподнимались в едва заметной улыбке.

Трепет в её душе невозможно было объяснить простым интересом. Даже понимая это, Алекс продолжала склоняться над ним. Идущая от него опасность манила её не хуже запретного десерта. Себастьян, напротив, лишь раздражал её своими закидонами и нездоровой одержимостью тёмной магией. Здесь же всё было иначе. Интерес Реддла к тёмной магии нельзя было назвать болезненным – это было скорее уверенное, глубокое погружение. Решительность, полное отсутствие сожаления… Безусловно, это пугало, но ещё больше – возбуждало. Она чувствовала себя как на узкой скале, окружённой пропастью: сходить с неё было куда менее заманчиво, чем оставаться на краю. Безграничная опасность, но и такая же безграничная защита.

Впервые Алекс не беспокоилась о том, что, приблизившись к нему, она может причинить ему вред. Он и так был слишком близко. Его не пугала ни её магия, ни её прошлое. Она не боялась, что он обвинит её во всех бедах, если что-то случится. Нет. Её пугало нечто другое, то, что Алекс пока не решалась признать: его сила. Такая огромная и вся без остатка подконтрольна, что она неосознанно подчинялась ей.

Девушка легко коснулась его губ, склонив голову. Опыт подсказывал ей, что и как делать. Оставив нежный поцелуй на его губах, она отстранилась и не пытаясь выказать страсть.

— Наверное, мне пора, у тебя скоро обход, — прошептала она, тяжело дыша.

— Да, верно, — его голос, после долгого молчания, звучал немного хрипло.

Том поднялся с кровати, вслед за ней. Ощущение пустоты и холода мгновенно охватило его; мысли, хаотично возвращаясь, накладывались друг на друга, достаточно, чтобы тревога и беспокойство, его вечные спутники, которые он так мастерски скрывал за маской уверенности, вновь вернулись.

Возвращаясь в свою комнату, Алекс терла щеки. Лицевые мышцы ныли – она слишком долго улыбалась. Но даже ощущая лёгкую боль, она не могла себя остановить. Едва войдя, улыбка исчезла сама собой. За столиком сидела Кассиопея, она на мгновение подняла голову, но тут же опустила её, снова погружаясь в свои конспекты.

Тени, падающие от единственного зажженного факела, плясали по лицу Алексис, отбрасывая причудливые узоры на стены комнаты. Она методично укладывала учебники и пергаменты в сумку, сверяясь с завтрашним расписанием – ритуальное действие, призванное отвлечь от накаленной тишины, от тягостного ожидания, которое давило на неё. Клементины еще не было, Алексис не переставала мельком смотреть на дверь, ожидая соседку.

Уже устроившись на кровати с учебником по истории магии, Алекс опустила книгу, заметив напряженный, выжидающий взгляд Кассиопеи. Аристократка сидела, сцепив пальцы на коленях, — живое воплощение нетерпения.

— Тебя что-то тревожит, Кассиопея? — спросила Алекс, стараясь придать своему голосу равномерность, скрыть раздражение, которое уже колючим иголочками прошивало её спокойствие.

Малфой молчала, с минуту собираясь с мыслями, медленно отодвигая незаконченное домашнее задание. Её бледная кожа казалась почти прозрачной под светом факела, высвечивая еле заметное дрожание подбородка.

— Как давно Вы с Томом… — прошептала она наконец, голос её был еле слышный.

— Уверена, что тебе стоит задавать такие вопросы, Кассиопея? — ответила Алекс, её голос был холоден. Вопрос был не столько вопросом, сколько проверкой, острым клинком, брошенным в сердце дружбы, но начала первая не Алекс.

Кассиопея сжалась, отвернувшись, словно ударяемая невидимым хлыстом.

— Я шучу, Касси, — прозвучало холодно, серьезность в голосе Алекс резко контрастировала со словами. Она хотела проверить, до какой глубины доходит преданность Малфой. — Но почему ты его так боишься? Зачем тебе все это? — Молчание блондинки, тягучее и напряженное, словно липкая паутина, начинало раздражать Алексис, вызывая глубокое, жгучее разочарование. — Почему ты так ревностно выполняешь все его поручения? Докладываешь даже обо мне… Я считала тебя подругой.

Ее слова повисли в воздухе, острые и тяжелые, отражающие растущее недоверие и боль.

— Так было нужно, — прошипела Малфой, сжимая челюсти так сильно, что на висках вздулись болезненные прожилки.

Алекс не верила. Она медленно проникла в сознание девушки, ощупывая его хрупкие границы. Но вдруг — непроницаемая стена. Барьер, сияющий холодным, несокрушимым светом, отразил её попытки проникнуть глубже. Без древней магии прорваться невозможно. Алекс успела лишь мельком увидеть вихрь беспорядочных мыслей аристократки, прежде чем столкнулась с непреодолимым сопротивлением. Её брови нахмурились, губы сжались в тонкую линию.

— Прекрати, — процедила Малфой сквозь зубы, тряся головой в разные стороны.

— Ты владеешь окклюменцией, — заявила Алекс, с лёгкой усмешкой, которая говорила о глубоком удивлении. — Кто бы мог подумать…

— Не говори никому, — прошептала Малфой, сжимая кулаки.

— Только если получу ответ: зачем тебе служить Реддлу? — резко выпалила Хардман, её голос прозвучал как вызов. Личное пространство Малфой было нарушено, и Алекс чувствовала, что пришла пора решить этот вопрос.

— Я поддерживаю его идеи о чистоте крови, — ответила Малфой, голос её звучал холодно и уверенно. — Мне нравятся его рассуждения… Лорд всегда прав.

Алекс прищурилась, внимательно вглядываясь в лицо соседки. Ни тени сомнения, ни искры сарказма — только ледяное спокойствие.

— Так, расскажешь, как это произошло? Ты и Лорд… — начала Кассиопея, но её слова прервал грохот.

В комнату, словно ураган, вломилась Клементина, вся красная, запыхавшаяся. Отбой давно был объявлен, и попытки успокоить дыхание были очевидны. Не обращая внимания на два вопросительных взгляда, она бросилась к шкафу, намереваясь занять ванную комнату.

— Вот теперь-то секретов в этой комнате явно стало слишком много, — Хардман, вздохнув, с усмешкой повалилась на кровать.

Клементина на мгновение замерла у двери, бросив быстрый взгляд на Кассиопею, затем на Алекс. Фыркнув, она с силой закрыла за собой дверь. И обвинить её было не в чем.

Утро для Алексис началось спокойно. Она выспалась и сосредоточенно слушала профессора Дамблдора, не засыпая на лекции. Клементина, сидевшая рядом, подозрительно оглядывалась вокруг. В конце урока Алекс не выдержала и вопросительно посмотрела на подругу. Получая справедливый, но в корне не осуществимый ответ:

— Расскажешь, что происходит с тобой, девица из прошлого, — пропела Клементина, хлопая ресничками и лукаво улыбаясь, — а я расскажу, что скрываю.

Это было справедливо, но не для Алекс, которая уже рассказала Клементине всё. Любопытство же грызло её изнутри, заставляя рождать самые невероятные гипотезы. В Слизерине, помимо амбиций и хитрости, процветала взаимная выгода — иначе говоря, чистый, неприкрытый шантаж.

Клементина упорхнула в конце урока, не дав Алекс сказать и слова. Интерес к тому, куда она так спешит, становился всё более нестерпимым. Клементина не умела хранить секреты, трепалась обо всём на свете, и эта тайна казалась настолько огромной, что Алекс была решительно настроена её узнать.

Дамблдор окликнул её, и девушке пришлось остановиться, подходя к столу профессора. Она не ждала обвинений. Дамблдор часто просил её остаться или задерживал в коридорах. Как и сейчас, он повёл её в свой небольшой кабинет и задал привычный вопрос:

— Как Ваши дела? Нашли решение Вашей проблемы?

— Да, сэр, — ответила Алекс, легко наклонив голову и улыбнувшись. — Нашла, но для его исполнения нужно время.

Старик кивнул, ставя две кружки и наливая в них кипяток. Алекс поняла, что разговор будет долгим, поэтому с благодарностью приняла чай, добавив в него сахар. Дамблдор сел напротив нее.

— Вы очень быстро сближаетесь с людьми, — сказал он, внимательно рассматривая Алекс. — Это довольно редкий дар, несомненно полезный. Я заметил, как легко Вы нашли общий язык с Томом Реддлом…

Алексис резко выпрямилась, её пальцы нервно сжимались вокруг ручки чашки. Этот разговор вызывал в ней неприятное знакомое ощущение, то самое — из будущего.

— У него и помимо меня много друзей и знакомых, — отрезала она, стараясь скрыть волнение за резким тоном.

Дамблдор мягко улыбнулся, его взгляд, несмотря на видимую доброжелательность, оставался проницательным.

— Я могу говорить с Вами откровенно, Алексис? — его голос был тих, почти шепотом. — Я бы не хотел, чтобы наши слова вышли за пределы этой комнаты, — дождавшись её кивка, он тоже кивнул, устраиваясь поудобнее в своем кресле и отпивая чай, украшенный тоненькими ломтиками засахаренного лимона. — Именно я забрал Тома из приюта. Вы знаете, что он жил в магловском приюте?

— Да, он упоминал.

Дамблдор задумчиво кивнул, его улыбка медленно угасала.

— Том, будучи ребенком, уже контролировал свои магические всплески, воспринимая их как… странность, — его голос стал серьёзнее. — Он был сложным ребенком, и в Хогвартсе, к сожалению, он так и не обрёл настоящих друзей. Вокруг него всегда много людей, но он один. Уже очень долго, не подпускает никого к себе. Признаюсь, меня беспокоят его амбиции… Я боюсь ошибиться в мальчике.

Алекс пожала плечами, утыкаясь в свою чашку. Она быстро съела оставшиеся дольки лимона, с наслаждением чувствуя их сладкий вкус — за общим столом такую роскошь не подавали.

— Он и меня не считает другом.

— Думаю, Вы ошибаетесь, Алексис, — лицо Дамблдора снова озарилось добродушной улыбкой. — До Вашего появления я боялся за него гораздо больше. Меня мучили смутные, страшные сомнения… Сейчас Том изменился. Я не вижу в нем того, что видел ранее… — Дамблдор замолчал, вытирая вспотевшие ладони о свою мантию. Его взгляд был напряжённым, сосредоточенным. — Дело в том, что профессор Вилкост уходит в отставку, и Том подал прошение о её должности. Что Вы об этом думаете?

Алекс чуть не подавилась чаем. Она удивлённо уставилась на Дамблдора. С каких пор с учениками, причём — не из этого времени — советуются по таким вопросам? Но Дамблдор смотрел на неё серьёзно, за своими полукруглыми очками. Очевидно, он что-то подозревал, но не мог доказать.

— Я не знаю, зачем Вам моё мнение, — ответила Алексис честно. В будущем Дамблдор вызывал у неё резкое отторжение, но благодаря своим способностям, она научилась отделять прошлое и будущее от настоящего. Здесь же он искренне помогал ей. — С моей точки зрения, он был бы хорошим педагогом. Мы не раз делали вместе домашние задания… — о том, что Том — отличный учитель парселтанга, она благоразумно умолчала. — Ему по силам такая должность. Порой кажется, что ему любая должность по силам, — Алекс позволила себе лёгкое ехидство. — Мы с ним практически на одном уровне по успеваемости, только меня спасает мой дар, а у него такой привилегии нет. Его знания, его сила основаны на невероятном трудолюбии и высоком интеллекте. Профессорская должность в таком возрасте станет отличным стартом для блестящей карьеры.

Алекс говорила искренне. Она верила, что Тома ждёт блестящее будущее, если он действительно оставил свои темные планы. Хотя, и такое будущее можно было назвать отчасти великим…

— Я рад Вашей откровенности, Алексис. Надеюсь, Вы сможете помочь ему преодолеть сомнения, и вывести на светлый путь.

Выходя из кабинета, Алексис чувствовала себя растерянной.

Как ей вывести его на светлый путь? Её бы сначала кто-нибудь вывел…