III. VIII. Этапы подготовки (2/2)

Выйдя из катакомб, Алексис протянула руку Тому. Трансгрессия перенесла их к воротам её поместья. Алексис потянула ручку — ворота были открыты.

— Путешествуя между временами, — начала Алексис, идя по каменной дороге к поместью, — я боюсь нигде не обрести дом… Не знаю, зачем я это говорю, но слова Исидоры заставили меня задуматься. Я не хочу всю жизнь скитаться.

— Что мешает тебе определиться?

— Здесь мой дом, но там — ты, Клем, друзья… — печально закончила Алексис, останавливаясь, чтобы посмотреть на Тома. — Как мне сделать выбор?

— Я не знаю, Алекс, — покачал головой Том, — но меньше всего я хочу, чтобы ты осталась здесь.

Девушка кивнула. Ей было над чем подумать.

Открыв дверь поместья, Алексис громко крикнула:

— Я вернулась! — ответа не последовало. — Отец?

Нахмурившись, Алексис направилась в столовую, Том молча следовал за ней. Стоило ей открыть дверь, как улыбка исчезла с её лица. Полузадушенный всхлип сорвался с губ. Подбежав к телу мужчины, лежащему на полу, она лихорадочно проверяла пульс.

— Папа? Нет, нет… нет, — пелена слёз застилала глаза, не давая разглядеть ужасающую картину.

Воздух в комнате словно иссяк. Алекс пыталась вдохнуть, но не могла. Резкая, неожиданная боль пронзила её сердце, заставив согнуться пополам. Чувство было такое, будто из груди вырвали кусок души, но это была не её душа. Вскочив, она бросилась в гостиную. Рот открылся для крика, но звук застрял в горле. Остекленевшие чёрные глаза брюнета смотрели ей прямо в душу.

— Том? — едва слышно прошептала она.

Тело Тома неподвижно лежало в центре гостиной. Тот, кто убил всех, кто отобрал у неё самое дорогое, всё ещё был здесь. Ведьма тяжело дышала, всё тело тряслось от лихорадки. Её словно опустошили, оставив зияющую пустоту внутри. Даже понимая, что её могут убить в любой момент, она осела на пол, рыдая. Смерть казалась желанным избавлением.

Но внезапно, словно молния, в ней вспыхнула ярость.

— Не прячься, тварь! — выкрикнула она срывающимся голосом.

Из тени выплыла фигура, обрушив на Алекс град заклятий. Она увернулась, прижавшись к дивану. Взгляд на безжизненное тело Тома вырвал из неё волну скорби, столь неуместную в этот момент. Тяжело вздохнув, она сосредоточилась. Алекс была готова умереть, но только после мести. Разбирая в себе отголоски боли, сиявшие теперь ярким голубым светом, она легко вытащила две нити из своей груди — страх и скорбь исчезли, оставив лишь жажду мести.

— Превосходно, — прозвучал голос.

— Что? — еле слышно спросила Алекс.

Мир вокруг закружился. Она чувствовала себя на холодном полу, хотя стояла на ногах. В горле застрял крик. Открыв глаза, Алекс не понимала, что произошло.

Вздрогнув, как от удара током, она вскочила, вытирая слёзы. Игра? Она задыхалась, осматривая мраморный коридор. Капли крови, оставшиеся от первого этапа, всё ещё растекались по полу.

— Скажи мне, что это было галлюциногенное зелье! Подтверди! — закричала девушка, крепко сжимая в руке палочку.

— Спущу твою фамильярность на пережитый шок, — махнула рукой Исидора, — но впредь подбирай выражения, девчонка. Да, это галлюциногенное зелье.

— Проклятая садистка, — выдохнула Алексис, прислонившись к холодной стене.

Скорбь она и не чувствовала, но пережитые эмоции помнила.

— Четвёртый этап.

— А третий? — спросила Алекс, не понимая.

— Первый — внешние повреждения. Второй — скорбь. Третий — страх. Ты разумно лишила себя сразу скорби и страха, иначе зелье не перестало бы действовать, и тебе пришлось бы столкнуться со своим самым глубоким страхом.

Зелье вызывало страхи, а не Исидора. Алекс прикусила язык, проглотив вопрос о своём главном страхе. Проекция не могла этого знать. Она пригладила волосы. Отдыхать ей не хотелось, хотя следовало бы.

— Четвёртый этап — смири злость.

Проекция Исидоры исчезла. Алекс трясло, но едва она услышала приближающиеся шаги по коридору, как вскочила на ноги. Она была морально опустошена, пустота царила вокруг. Всё это казалось сном или сеансом легилименции.

Абсолютная пустота.

К ней приближался огромный рыцарь в сияющих доспехах. Он с трудом протискивался по коридору, но неуклонно двигался вперёд. Алекс, помня, что позади веревки и кинжалы, решительно пошла ему навстречу, чтобы иметь возможность отступить.

Её не пугала очередная битва, но привычный прилив адреналина отсутствовал. С пугающим безразличием, она равнодушно подняла палочку и направила аваду на противника. Как и ожидалось, рыцарь остался невредим. Проклятия непростительного типа на него не действовали. Усмешка тронула губы Алексис. Она ловко увернулась от стремительного удара мечом, и, выбросив руку вперёд, выпустила из кончиков пальцев рой синих огоньков. Они оплели рыцаря, заставив его рухнуть на колени.

Но лишь на мгновение. В следующую секунду он уже поднялся, заняв боевую стойку. Брови Алексис сошлись на переносице. Неуязвимость? Этого не должно быть. Пустота в душе обрела первую эмоцию — чистую, яростную злость, волной накатывающую на неё, заполняющую всё существо.

— Confringo! Descendo! Incendio!

Заклинания, выпущенные одно за другим, отскакивали от доспехов рыцаря, словно от каменной стены. Грохот удара гигантского меча оземь оборвал её попытки.

Древняя магия, вновь заструилась в её венах, приятно покалывая тело. Сфокусировав энергию через палочку, она обрушила на противника мощный удар. Рыцарь лишь слегка покачнулся.

Нет. Этот подход не сработал. Исидора говорила об усмирении злости, но выкачивать её — слишком просто, это лишило бы её единственного источника силы, единственной активной эмоции. Алексис, используя щитовые чары, которые с трудом, но всё же удерживали удары исполина, напряжённо размышляла. Сила здесь бессильна. Загадка кроется в эмоциях, в чувствах. Щитовой барьер треснул под очередным яростным ударом, вот-вот должен был рассыпаться. И тут Алексис осенило.

— Petrificus Totalus! — резко выкрикнула она, сбрасывая щит.

Быстрым рывком она оказалась рядом с рыцарем, встала на цыпочки и коснулась его бока. Он уже начинал оттаивать. Хардман ощутила то, что не должна была ощущать — эмоции, тусклые, призрачные, словно отражения в затуманенном зеркале. Исидора дала ей ключ. Алексис уверенно отделила преобладающую злость, заметив чужие проблески страха и отчаяния.

Меч рыцаря застыл в нескольких дюймах от её головы. С оглушительным треском он рухнул на пол, медленно превращаясь в пепел. Из клубов дыма и искр материализовалась проекция Исидоры.

— Порой полезно знать, о чём думает твой противник, не правда ли? — произнесла она с лёгкой улыбкой. Алексис фыркнула, потирая ушибленное плечо. — Тебе известно, что это за зелье?

Склянка с зельем лежала у её ног. Переливы жидкости внутри уже намекали на её свойства, но, на всякий случай, Алексис сняла крышку и вдохнула аромат перечной мяты.

— Зелье утраченного.

— Верно. Оно возвращает не только вещи, но и… эмоции, чувства. Посмотри, как тонка грань между равнодушием и апатией, и как толста — между сочувствием и безразличием. Забирая чужие чувства или свои, нельзя подцеплять лишние эмоции. Эта магия столь же остра, сколь и опасна. Выбор твой: выпить зелье или остаться без чувств до полного исцеления.

Разумнее было выпить его после, но Алексис, не колеблясь, осушила пузырёк до последней капли. Пустота, настолько глубокая, вызывала отвращение.

— Во время боя — это ненужные чувства… — начала она, облокотившись на стену, чувствуя возвращающуюся боль. — Но после него… после него нужно отдать должное скорби, боли… Чтобы не забывать, чем заканчивается проигрыш и как тяжело справляться с последствиями победы.

Исидора удовлетворённо кивнула.

— Я ждала такого ответа. С удовольствием бы поспорили, но… наше время вышло. Помни: чем сильнее мы становимся, тем сложнее сохранить тот настрой, ради которого мы обретали эту силу.

Там, где мгновение назад стояла Исидора, возникла дверь. Алексис, выпив рябиновый отвар, прихрамывая и обнимая себя за плечи, открыла её здоровым плечом. Всё это время — это был не коридор, как казалось, а длинная лестница, — иллюзия, созданная Исидорой. Хардман стерла слезу, катившуюся по щеке. Рябиновый отвар очень медленно заживлял. Она рассмотрела помещение, этот выход в катакомбы ей не был знаком, поэтому девушка двинулась вперед, внимательно осматривая, где оказалась.

Внезапный грохот за спиной заставил её обернуться.

— Incendio! — прошипела она, выпустив огненное заклятие. Языки пламени жадно лизнули двух инферналов, сжигая их дотла. Зловонный дым заполнил воздух, едко щипая в носу.

Однако, Алексис не заметила, как к ней подкрался третий инфернал. С ужасающим хрустом он поднял руки, состоящие из твердых, как обсидиан, костей, и обрушил их на её больное плечо. Пронзительный крик вырвался из её уст. Мир на секунду поплыл, затем — резкая, острая боль. Алексис рухнула на холодный каменный пол, глаза расширенные от шока и боли. Палочка выскользнула из ослабевшей руки, исчезнув в полумраке. Девушка, стиснув зубы, ощупывала неровности пола в её поисках.

Сосредоточившись на внутренних резервах магии, невидимая волна беспалочкового депульсо отбросила ближайших инферналов, давая ей драгоценные секунды. Алексис, стала ползти по камням, чувствуя, как еще не зажившие раны на коленях сдираются до крови. Боль, резкая и непреодолимая, пронзала её тело, но Алексис стискивала зубы, игнорируя её. Ей так хотелось воспользоваться приемами Исидоры, но она твердо решила не отступать от своих принципов, пока не добавит ещё один карман в сумку и не наполнит его до верху зельем утраченного.

Нащупав наконец палочку, девушка поднялась, оставаясь в полусогнутом положении. Её лицо, бледное от напряжения и боли, было искажено гримасой решимости.

— Imperio! — прошипела она, заклятие вырвалось, словно раскалённый снаряд, попав в инфернала, готовившегося к атаке. Тварь резко развернулась, с яростным рыком набрасываясь на своих собратьев. Мёртвые, разлагающиеся тела инферналов разлетались в прах под его ударами. Затем, с пустыми, чёрными глазницами, он застыл, ожидая дальнейших распоряжений. Алекс, убедившись, что остальные инферналы пока не приближаются, и прекрасно понимая, что непростительное не продержится долго из-за её ослабленного состояния, вскинула палочку: — Avada Kedavra!

В помещении взметнулся столб пыли. Но прежде чем Алекс успела произнести следующее заклинание, его прервал столб пламени. Из конца коридора появился Реддл, палочка, направленная вперёд, сверкала в тусклом свете. Он безжалостно уничтожил оставшихся инферналов.

— В порядке? — спросил он кратко, приблизившись и оценивающе оглядывая девушку, которая с трудом держалась на ногах. В его голосе звучала скрытая тревога.

Алекс вытащила из кармана пузырёк рябинового отвара и осушила его до дна. Её рука дрожала.

— Буду через пять минут, — прошептала она, приподняв большой палец. В её глазах читалась усталость, граничащая с отчаянием.

Мертвое тело Реддла всё ещё стояло перед глазами. Не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, Алекс бросилась к нему, прижимаясь к его груди и слыша биение сердца. Ужас второго этапа ритуала, этот садистский обряд, заставлял её медленно обвить его шею руками.

Том одной рукой обнял её, мягко, но твёрдо отстраняя от себя. Алексис нахмурилась, она ожидала от него большего. Гораздо большего. Но слова застряли в горле, иссякшие силы не позволили даже вздохнуть, не говоря уже о выяснениях отношений.

Раны заживали, и с каждым шагом Алекс шла всё увереннее. Том шёл впереди, не оборачиваясь. Тяжелая атмосфера молчания давила на неё. Даже шорох его шагов казался ей неестественно громким.

— Меня долго не было? — спросила она, нарушая тяжелое молчание. Её голос звучал хрипло.

— Не больше двух часов, — ответил он коротко.

Алекс скривила губы. Она думала, что именно её долгое отсутствие стало причиной холодности Реддла, но она справилась даже быстрее, чем ожидала. Разочарование жгло её изнутри.

Они покинули катакомбы. Алекс остановилась, собираясь трансгрессировать в поместье, протянула ему руку, но Том остановил её.

— Эту неделю я проведу в Лондоне, — заявил он безапелляционно, его голос был ровным. — Встретимся через неделю в «Дырявом Котле».

— Что? Нет! — резко выпалила девушка, ловя на себе его пренебрежительный взгляд. В её глазах сверкнула отчаяние. — Зачем? Мы можем пожить в моем поместье, со всеми удобствами, к тому же у нас на двоих нет ни сикля.

— У меня есть, я заработал в тридцать четвёртом году.

В памяти Реддла всплыл образ бара на окраине Лондона, толстый, пьяный маггл, скрежетавший зубами, пока юный волшебник раскладывал на столе многочисленные «каре», пару тройку раз «фул-хаус», и раз ему удалось собрать даже «флеш-рояль». Том — он привык к такой жизни, и решил для себя, что неделю в конце девятнадцатого века он проведёт где угодно, но только не с ней.

— Я настаиваю! — вскричала Алекс, сводя брови к переносице. Её руки всё ещё дрожали, она до сих пор не могла прийти в себя, и лишняя эмоциональная нагрузка её опустошала. — Перестань сопротивляться! Не думаю, что это хорошая идея, но ты не оставляешь мне выбора, кроме как… шантажа, — прошептала она, растерянно поднимая на него глаза.

— Шантаж? — едко ухмыльнулся Реддл, сделав несколько шагов к девушке. — Уверена, что понимаешь, о чём говоришь?

— О Салазар, просто пойдём со мной, честное слово, я отплачу тебе за каждое доставленное неудобство!

— Есть одна загвоздка, Хардман, — прищурил глаза Том, — тебе больше нечего мне предложить.

Алекс отшатнулась, тяжело дыша. Она не понимала, почему его отношение так резко изменилось за каких-то два часа. Или, возможно, это происходило постепенно? Было очевидно одно: она перестала представлять для Реддла какой-либо интерес. Ощущение тяжелого камня, сдавливающего грудную клетку, стало невыносимым.

— Я думаю… я думаю, что теперь знаю, как вернуть тебе осколок души, — прошептала она, голос её был едва слышен. — Я останусь крестражем, но перестану ощущать твои чувства, и твоя душа не будет зависеть от меня, — в её глазах зажглась последняя надежда, слабая, но всё ещё теплящаяся искра.

Том безразлично повел бровью, поджав губы:

— Прекрасно. Ладно, закончим с этим в поместье.

Пока он не передумал, Алекс аппарировала к воротам. Рука коснулась ручки, и она с содроганием сердца услышала щелчок замка, выдыхая с облегчением. Том заметил её замешательство, но не стал расспрашивать, разумно решив, что это его не касается.

Алексис вбежала в поместье, быстро окинув взглядом столовую. Ничего подозрительного. Медленно, с опаской, девушка вернулась в гостиную.

— Лекси, это правда ты…

Девушка подскочила, словно груз, долго тяготивший её плечи, наконец, свалился. Она стремительно бросилась в объятия отца, который от неожиданности едва успел ухватиться за перила. Ноги ныли, но сердце успокаивалось. Все так. Защитные чары поместья не допустили бы проникновения чужих. Ворота кровной магии предотвратили бы любое покушение.

— Как ты исхудала, сама на себя не похожа! Это что, кровь? — Лэндон провел рукой по щеке дочери, с ужасом отмечая впалые щеки. — Не успела вернуться, уже нажила себе проблем, да?

— Нет, они были, но я их решила, — улыбнулась девушка, пытаясь придать голосу лёгкость, скрывая усталость.

Заметив в дверях юношу, Лэндон поспешил поздороваться. Реддл, к удивлению Алексис, ответил вежливо.

— Ты не против, если мы поживем здесь около семи дней? — неуверенно спросила Алекс, приподняв бровь.

— Это твой дом, я не могу быть против твоих друзей, — легко ответил Лэндон, всё ещё стоя рядом с Реддлом. — Надеюсь, Вам понравится в нашем поместье, Том. Прошу, чувствуйте себя как дома.

— Постараюсь, но, признаться, дома у меня нет, поэтому это чувство мне незнакомо, — медленно, с расстановкой произнёс Том. Его собственные слова, казалось, нисколько не задели.

Алекс поражённо прикрыла рот рукой, не веря своим ушам. С каких пор Том стал таким откровенным?

— Вопреки всеобщему мнению: дом — это не здание, а люди, окружающие тебя, мой дорогой. Алекс, покажи гостю его комнату, — улыбнулся Лэндон, ничуть не смутившись словами юноши. — До ужина двадцать минут. У Вас есть время, молодые люди, внести корректировки в блюда.

Почувствовав себя в своей стихии, девушка кивнула, блаженно прикрыв глаза. Она попросила Реддла следовать за ней. Поднявшись на второй этаж, Алекс, опасаясь, что Том передумает от любого неосторожного слова, решила соблюдать тишину.

— Это моя комната, — она указала на белоснежную дверь в конце коридора. — А это твоя, — показала на соседнюю. — На самом деле, эта комната тоже моя, но гостевые находятся в другом крыле, на третьем этаже. Мне будет спокойнее, если ты будешь поблизости.

— Зачем тебе две комнаты? — нахмурился Реддл, открывая дверь, на которую указала Алекс.

— Раньше я любила разделять пространство для учебы и сна, чтобы ничего не отвлекало от порой скучных учебников. Когда пришло письмо из Хогвартса, я буквально утопала в них и конспектах, поэтому пришлось оборудовать свою старую детскую в ещё одну полноценную комнату.

Алекс вошла следом за Томом. Комната была выдержана в серых тонах. Большое окно с видом на сад находилось напротив стола, рядом с которым стоял большой шкаф со стеклянными дверцами, демонстрирующий множество книг. Большая кровать с двумя прикроватными тумбочками была застелена белым бельём. У стены стоял резной комод, где девушка хранила перья, чернила и пустые пергаменты. На нём стояла колдография Алексис, сделанная перед поступлением в Хогвартс: девчушка с белокурыми волосами радостно улыбалась, сидя на поляне, неправильно держа палочку. Алексис почему-то не любила эту фотографию, ей казалось, она выглядит на ней донельзя глупо.

Том обратил внимание на колдографию, на которой девушка задержала взгляд.

— Пожалуй, я уберу её… — прошептала Алекс, слегка нахмурившись. Её пальцы уже потянулись к рамке.

— Все в порядке, — мягко, но властно остановил её слизеринец.

— Что ты будешь на ужин? — спросила Алексис, уже на пороге, обернувшись к Тому. — Я передам домовику. Или можешь позвать сам, Филк откликается на любой зов в поместье.

— Я сам позову его.

Выйдя из комнаты, Алексис спешно позвала домовика. Три долгих минуты она объясняла ему, что приготовить. Она получила наиприятнейшую новость от Филка: матушка отсутствовала и будет в отъезде у родной сестры ещё несколько дней. Это известие согрело её душу. Девушка торопливо приняла душ, печально провожая взглядом ванну. Как же хотелось улечься в неё, вдыхая аромат благовоний… Но пока ужин манил её сильнее.

Открыв шкаф, Алексис поморщилась. Снова эти неудобные платья… Выбрав самое лёгкое, она надела чёрную ткань, ниспадающую до пола, с открытыми плечами. Корсет, турнюр и полупрозрачная накидка, прикрывавшая её руки, остались невостребованными в углу шкафа. Высушив влажные волосы, она спустилась в столовую, где уже сидели отец и Том. Их беседа, судя по всему, протекала в тёплой и непринуждённой атмосфере.

Алексис, не желая прерывать их, села на своё место. Отец восседал во главе стола, справа от него обычно сидела матушка, а следом — Алексис. Том сидел напротив, как и полагается гостю, и девушка не удивилась бы, узнай она, что он знаком с правилами этикета. А, судя по всему, знаком.

Домовики начали медленно приносить еду. Алексис с растущим недовольством наблюдала, как стол заполняется блюдами, а её пожеланий всё ещё нет.

— Филк, стой! — блондинка остановила домовика, который уже собирался исчезнуть, наклонившись к нему. — Ты забыл пирожные и…

— Филк ничего не забыл, — учтиво, но твёрдо произнёс домовик. — Ваш отец, мисс Хардман, отдал приказ подавать сладкие десерты после основной трапезы.

С этими словами Филк исчез, а Алексис, вынырнув из-под стола, недовольно посмотрела на Лэндона. Её глаза сверкнули.

— Ты серьезно? — раздражённо прошипела она. — Я заканчиваю школу через несколько месяцев! Я могу сама решить, что есть на ужин!

— Сомневаюсь, — спокойно, без тени сомнения, ответил Лэндон, всего на секунду отрываясь от разговора с Томом.

Он вернулся к беседе, а Том, скрывая усмешку, наблюдал за девушкой, у которой словно отняли самое дорогое.

Ужин проходил в напряжённой тишине. Алексис ковыряла вилкой в овощном салате, который отец лично положил ей в тарелку, предупредив, что десерты подадут только после его поедания. Лэндон, очевидно, не рассматривал этот ужин как официальный приём, читалась скорее семейная атмосфера, упуская строго формальную обстановку. Сочный стейк девушка съела без труда, но стручковая фасоль на вкус была хуже костероста. С усилием воли она доедала зелёный горошек, запивая его фруктовым чаем.

Молчаливо бросив многозначительный взгляд на пустую тарелку и получив в ответ удовлетворённый кивок отца, она оставила её и принялась за пирожные.

Во время чаепития Алексис поведала отцу о своих последних приключениях, слегка приукрашивая некоторые моменты, чтобы не беспокоить старика лишний раз.