II. XIII. Плата быть матерью (2/2)

— Как вызвать колдомедиков? У меня нет рябинового отвара, и я не знаю, действует ли он на маглов, Том! Она умирает! — закричала Алекс, оттягивая волосы от лица в отчаянии.

— Приди в себя, — спокойно произнёс Реддл, продолжая держать ребёнка возле окна, где камни от взрывов не могли до них долететь, ударяясь о невидимую преграду рунической защиты. Девочка успокоилась, всхлипывала, перебирая ручками ворот его синей футболки, её лёгкие очищались от вредных газов. — Под утро лекари, возможно, будут обходить эти дома. Справляться придётся своими силами.

Алекс, перехватив палочку, чтобы затянуть раны Рози, приказывала себе успокоиться. Чувства накрывали её волнами, не позволяя вдохнуть полной грудью.

— У меня в сумке заклятие незримого расширения, призови коробку с зельями. Они действуют на маглов, но из-за особенностей их низшей генетики — хуже, чем на нас, — Том равнодушно смотрел, как девочка, положив голову ему на плечо, засыпала.

Алекс вбежала в комнату с серой коробочкой в руках, на ходу вытаскивая крововосполняющее зелье и рябиновый отвар. Внутри неё росла тревога — могли ли эти зелья помочь Рози?

— А сама выпей умиротворяющий бальзам, — съязвил Реддл, замечая, как дрожат руки девушки.

— Это не от страха, — выдохнула она, демонстрируя локти, где царапины перекрывали небольшие ожоги. — Когда ты поднял балку, от неё что-то отвалилось.

Опустив руки с пузырьками, Алекс подошла к Рози и, запрокинув её голову, осторожно влила по очереди необходимые зелья. Пальцами проверяла пульс — он стал всё быстрее, и от этого ей самой становилось легче.

— Я думал, ты чокнутая, когда рисковала ради грязнокровки, но сейчас ты превзошла все мои ожидания, бросаясь на верную погибель ради маглов, — укоризненно покачал головой Реддл, без привычного раздражения в голосе. — Усыпи её, — он кивнул на девушку, — она будет терять силы, когда сознание начнет проясняться. Утром снимешь с неё и девчонку тоже усыпи, или я сам прикончу вас, если проснусь от детских криков.

Алекс возмущенно открыла рот, но замерла, когда увидела, как аккуратно Том укладывает заснувшую у него на руках ребенка в кровать. Она наложила согревающие заклинания на маглов, укрывая их одеялом, и, закрыв дверь, осталась наедине с парнем.

— Сядь и перестань оставлять кровавые следы на полу, — требовательно произнес Том.

Алекс обернулась, замечая кровь на полу. Она и не задумывалась о боли пока бегала между комнатами, но ноги заныли стоило ей только опуститься на трансфигурированную кровать Тома.

Все еще держа в руках коробку, она разложила её и, найдя ещё одну порцию рябинового отвара, залпом выпила. Потянув к себе правую ногу, она извернулась, стараясь вытащить застрявшие осколки.

— Я сказал тебе сесть, а не пытаться сломать себе ноги.

— Я уже выпила рябиновый отвар, кожа срастется, а осколки останутся.

— Сядь ровно.

Том поставил колено на кровать, наклонился над слизеринкой, поравнявшись с её лицом. Резко схватив её обеими руками, отодвинул от себя, заставляя сесть дальше; теперь её ноги лежали на кровати, а не болтались в воздухе.

Он опустился рядом держа в руках металлический пинцет. Холод его рук обжигал её ступни, когда он извлекал осколки. Алекс ошарашенно лежала, не в силах произнести ни слова. Ноги промерзли от снега и холода полов, от чего она почти не чувствовала боли, а неприятные ощущения заглушали его мягкие касания.

— Видишь жмыра, забираешь к себе откармливать? Откуда столько жалости, Алексис?

Опуская её ноги, он уничтожил осколки, в упор смотря в серые уставшие глаза.

— Не только жмыров, еще лунтелят, фвуперов, болтрушайки, единороги, фестралы. Помимо феникса был еще дромарог, — перечисляла ведьма с некой теплотой в голосе. — Видел виварии в выручай-комнате? Я там их откармливала с домовым эльфом, и мы отпускали их на волю. Всё из-за браконьеров. Это не жалость — это справедливость: волшебные животные заслуживали лучшей судьбы, чем стать жертвой человеческой алчности.

Реддлу нечего было ответить на это; он удивленно открыл рот, скрывая усмешку.

— Даже не осознавая, ты пытаешься спасти любую жизнь, думая, что в дальнейшем имеешь право забрать другую. Ты должна понимать, насколько твоя позиция не имеет смысла.

— Лучше быть как ты? — Алекс приподнялась на локтях, замечая, что они больше не болят. — Убивать ради убийства?

— Меропа жива, — грубо оборвал её Реддл. — Она не заслужила второго шанса, но я ей его дал. Если она посмеет не воспользоваться им — авада вылетит из палочки быстрее, чем ты произнесешь экспелиармус.

Его слова удивили её. Алекс снова легла на кровать, уставившись в потолок. Неужели она ошиблась в Реддле? В нем явно было что-то хорошее, только скрытое за семью печатями и проявляющееся крайне редко. Он оставил в живых мать, спас три жизни, не убил Оминиса. Алекс посмотрела на него другими глазами, впервые увидев за беспросветной жестокостью человека. Должно быть, она впервые увидела в нем человека, а не подобие.

— Почему ты передумал? — Алекс ждала ответа, которого не последовало. Ей пришлось вновь приподняться с кровати, чтобы увидеть, как Реддл задумчиво смотрел перед собой, не реагируя ни на что. Она устало покачала головой. — Ясно, меня это не касается…

— Я шел убить её, — резко начал говорить Том. — Почувствовал запах гари, прошел на кухню, оказалось, у неё сгорал пирог, пока мы мило беседовали. Нечего рассказывать, всего лишь залез к ней в голову; она каждый год готовит его в этот день.

Напряженная тишина воцарилась в комнате. Блондинка понимающе кивнула, что бы он продолжал, но Том молчал.

— Почему именно в этот день? — всё же спросила девушка, понимая, что вытягивать из него придется каждое слово. Но это было лучше привычного молчания.

— Я родился сегодня, — он поднял голову, прикрыв глаза. — Никто не должен об этом узнать, поняла?

Хардман растеряно приняла сидячее положение.

— С днем рождения, — она резко наклонилась вперед, прислоняясь губами к холодной, гладкой щеке напротив, — я обязательно придумаю подарок, но чуть позже.

Том нервно отскочил, замешательством и неожиданностью искажая лицо. Щека, к которой она прикоснулась, жгла его, как будто это была пощечина. Он провел пальцами по тому месту, желая стереть отпечаток её губ, несмотря на то, что это прикосновение было, казалось, безобидным.

— Зачем это? — его голос звучал напряженно, словно он пытался понять, что она имеет в виду этим жестом.

— Если забыть про то, что каждый день ты угрожаешь мне и пытаешься убить, мы вполне можем сойти за друзей, — непринужденно почесала бровь Алекс, не ожидая такой реакции.

Она облизнула губы кончиком языка, с трудом сдерживая трепет, замечая свое прерывистое дыхание. Целовать в щеку друзей было нормально — как Оминис, так и Себастьян реагировали на подобное спокойнее. Но сейчас она чувствовала себя глупо и растеряно, стараясь скрыть свои чувства, лишь пожала плечами и закатила глаза.

— Твоя легкомысленность порой поражает, — сокрушительно вздохнул Том, вставая на ноги. — Поднимайся, утром тебе предстоит объяснять, как ты зашла в горящий дом и не получила ни одного ранения. Любишь создавать себе проблемы — дело твое.

На пробу ведьма встала, делая несколько шагов, облегченно выдыхая, когда не почувствовала боли. Рози с ребенком спали в комнате, значит, ей придется спать здесь. Алекс опустила глаза на свой халат: обгоревшие куски ткани свисали по ногам, а грязь и копоть расползались от пояса и по рукавам. Восстановлению он не подлежал, и спать в нем было невозможно.

Румянец залил её щеки, пока она трансфигурировала кровать с постельными принадлежностями. Сорочка под халатом, конечно, вызывала сомнения в своей благопристойности: она доходила до колен, была из легкой непрозрачной черной ткани и опоясывало шею, закрывая наглухо область декольте. Тем не менее, мысль о том, что ей придется спать в одной комнате с парнем, вызывала неловкость. Алекс пыталась успокоиться, но сердце продолжало трепетать в груди от смешанных чувств.

Тяжело вздохнув и погасив свет, Алекс неуверенно стянула халат с плеч, мгновенно кутаясь в одеяло. Реддл уже лежал в предварительно очищенной от крови постели, не моргая, наблюдал, как она потянулась к висевшей на кровати ткани, но вместо того, чтобы задернуть балдахин, провела по ткани рукой, повернувшись на бок лицом к нему, заколебалась в своих мыслях.

В темноте их разобщенность казалась особенно ощутимой — они оба, заточенных в своих сомнениях, и никак не могли услышать сердечных стонов друг друга.

Даже в темноте он мог видеть её глаза — они словно отражали лунный свет, хотя луны на небосводе в эту ночь не наблюдалось. Кровати стояли в разных углах комнаты параллельно друг другу. Их разобщенность казалась особенно ощутимой под тьмой ночи, когда каждый утопал в своих сомнениях, не слыша безмолвные стоны о помощи другого. Алекс смотрела на него, не в силах отвести взгляд, пока усталость окончательно не одолела её и не погрузила в сладкий сон. Лишь после этого Том перевернулся на спину. У него из головы никак не выходили воспоминания Меропы, он просмотрел их все, знал, что мать не соврала по поводу антидота, но всё, что он увидел, не дало произнести убивающее заклинание.

В его действиях не было ни капли осторожности. Он решительно и жестко влез в сознание собственной матери, отгораживаясь от её эмоций. Чувства Меропы не представляли для него никакого интереса; это был лишь способ добиться своих целей.

Вспышка.

В суровую зиму девушка бежала в руках с младенцем. Снег скрипел под её летними туфлями, а порванная местами дубленка развевалась от сильного промозглого ветра. Вьюга поднимала снежные вихри, а метель набирала обороты. Она прижимала к груди младенца, закрывала его лицо, но его крики только усиливались.

Когда она прошла мимо вывески «Приют Вула», замедлила шаг, тяжело выдыхая, пропуская горячий пар изо рта.

— Не плачь, Томми, я всегда буду рядом, даже если ты меня больше не увидишь, — прошептала девушка. Слезы текли по её бледному обмороженному лицу. Она прикоснулась ледяной рукой ко лбу ребенка, оставляя поцелуй на его щеке своими сухими, дрожащими губами.

Младенец стал кричать еще громче, надрывая неокрепший голос.

Вспышка.

Мальчик пяти лет шел за ручку с девочкой в бежевом сарафане, она привела его к песочнице. Он не хотел пачкать руки песком и глиной, поэтому присел на бортик и молча наблюдал, изредка улыбаясь выложенным забавным фигурам из песка. Он и не заметил, как к его ногам подкатился истрепавшийся футбольный мяч.

— Эй, мелкотня, бросьте мяч, — прокричал один из ребят на площадке, выжидающе смотря на мальчика, но тот лишь нахмурился от подобного выражения и неприятного тона. — Реддл, я с тобой говорю, дай мяч!

Мальчик остался сидеть на месте, переводя взгляд на песочницу, где затихшие девочки наблюдали за дальнейшим поворотом событий. Он не любил старших ребят: они были шумные и всегда пытались нарваться на драку. Предпочитал с ними не связываться.

— Да что ты ему говоришь, он не умеет, — засмеялся один из старших, — Том же девчонка, куличики вон лепит!

Смех проваливался в воздух, поддержанный остальными ребятами.

— Я не девчонка! — воскликнул он, ударяя по мячу со всей силы.

Мяч метнулся и, с глухим хрустом, попал прямо в лицо задире, вызывая испуг у мальчика. Удивлённые глаза мальчика расширились, когда он увидел воспитательницу, подскакивающую к старшим ребятам, осматривающую их пострадавшего.

Он не мог понять, как так получилось, как мяч мог странно закрутиться в воздухе в безветренную погоду.

— Дрянной мальчишка! — с гневом в голосе женщина резко дернула его за руку. — Мало того, что Деннис теперь со сломанным носом, так ты ещё и мяч умудрился порвать!

— Я не виноват… он сам…

Но её не волновали его слова, она грубо уводила его за руку в сторону приюта.

— Он даже плачет, как девчонка, — процедил один из ребят на площадке, сплюнув себе под ноги.

Мальчик обернулся, прежде чем женщина успела его заволочь в здание. Девочки заботливо окружили пострадавшего, в то время как ребята с удовлетворением смотрели, как его ведут на наказание.

Девушка, сидящая неподалеку в парке со слезами в уставших глазах, смотрела, как мальчик пытается сопротивляться. Она не сдержала всхлип, когда воспитательница ударила его по щеке, принуждая его наконец войти внутрь

— … мой мальчик, на какую жизнь я обрекла тебя…

Вспышка.

Болтая ногами, мальчик восседал на лавочке. Он любил прогулки в парке и старался насладиться хорошей погодой, подставляя лицо солнечным лучам, которые пробивались сквозь густые ветви высоких деревьев.

— Том, — к нему подбежал один из мальчишек, с которыми он жил, чуть задыхаясь от долгого бега. — Идем быстрее, там Эрик… в общем иди со мной. Миссис Коул сказала, чтобы ты пошел за мной.

— Зачем? — резко спросил мальчик, недовольство послышалось в его голосе.

— Эрик ногу подвернул, ему нужно помочь.

Девушка провожала взглядом мальчика семи лет, который равнодушно шагал за старшим. Прислушиваясь к растущему ощущению тревоги, она незаметно пошла следом, чуть отставая. Они скрылись из её поля зрения за широкими деревьями рядом с забором, ограничивающим территорию парка. Решив, что накручивает себя, она помялась с ноги на ногу и уже собиралась уходить, когда вдруг услышала глухой вскрик.

Мальчик лежал на земле, прижимая руки к голове. Он старался сопротивляться. Над ним возвышался, по всей видимости, тот самый Эрик, который наотмашь бил его по лицу, а рядом с ним тускло мельтешила нога того, кто звал его, вновь и вновь вызывая глухой полусдавленный стон ударами по животу.

— Что вы тут устроили? Быстро отпустили его! — крикнула девушка, ярость вскипела в ее груди.

В одно мгновенье ребята разбежались в разные стороны. Она присела на корточки перед мальчиком, протянув руку, намереваясь успокоить.

— Я сообщу вашей воспитательнице… с тобой все в порядке… — он не дал прикоснуться к себе, увернувшись от её рук и вытирая кровь с разбитой губы самостоятельно.

— Нормально, — бросил он, сплюнув кровь на землю и жмурясь от боли. — Не говорите никому, я не хочу получать наказание.

Девушка растерялась, так и замерев с протянутой рукой.

— Но они же…

— Если вы хотите помочь, не говорите никому, — еще раз настойчиво произнес он.

Она кивнула, незаметно стирая слезы с лица.

— Ты не такой, как они. Ты гораздо сильнее, чем думаешь…

— Я знаю, — отрезал он, прихрамывая в сторону лавочки, на которой только что сидел.

Его манера движения была издевательской, словно он намеренно возвращался на прежнее место, не обращая внимания на произошедшее. В его глазах не было ни тени страха, только холодная безразличность, которая лишь подчеркивала всю абсурдность ситуации.

Девушке хотелось остановить его, обнять, приговаривая, что всё будет хорошо. Но это было бы враньём: он растёт без неё, а она только может приходить раз в полгода, чтобы наблюдать издалека за собственным сыном.

— … я заберу тебя, Томми. Мне нужно еще немного времени…

Вспышка.

— Как это его забрали? — возмущенно воскликнула женщина, роняя папки и рассыпая листы, которые были уложены в них, со стола. — Я — его мать!

— Это я прекрасно вижу, — желчно выдавила миссис Коул, с недовольством поднимаясь со своего кресла. — Приходите через пару дней; я уверенна, его вернут снова. Ваш отпрыск нигде не может ужиться.

Женщина подскочила к главной в детском доме, прижимая острие палочки к её горлу.

— Как смеешь ты, магла, говорить это?! — взревела она.

— Помогите кто ни будь! — закричала миссис Коул, заставляя женщину отступить.

Она отошла от неё, убирая палочку коря себя за несдержанность.

— Что значит, «снова вернут»?

— То и значит! Несносный мальчишка нигде не приживается. Впрочем, мне наплевать, кому его отдавать, лишь бы поскорее избавиться от него. Тот мужчина с военной выдержкой внушал доверие; мальчик вернулся израненный, но уверяю вас, это пошло ему на пользу, — заведующая явно осмелела, когда увидела в дверях мужчину, который отвечал за охрану приюта. — Если я не могу его научить уму-разуму, научат другие! Уведите эту сумасшедшую!

Прежде чем мужчина успел заломить руки плачущей женщине, готовой вот-вот броситься на миссис Коул, та с улыбкой процедила ей прямо в лицо:

— Вы внушаете доверия, я с радостью отдам его вам поиграться. Приготовьте пять фунтов стерлингов — и он ваш! А за пятнадцать отдам любого.

Слёзы катились по взбешенному лицу, искажённому гримасой ужаса: её сына готовы были продавать, очевидно, уже и продавали, как животное на рынке. Слёзы лились градом, пока женщину насильно выводили из приюта.

Вспышка.

Темные спутанные волосы девушки разметались по земле. Она хрипела, прижимая руки к израненному боку. Кровь стремительно вытекала из поврежденных участков тела, образовывая лужицу.

— Отребье! — очередной удар пришелся ей по лицу. — Повезло твоему сынку — сдох при рождении. Crucio!

Она уже не кричала, лишь хрипела на одной ноте. Как только заклятие спало, девушка невольно сделала вдох, получая очередную порцию боли. Она захлебывалась в собственной крови. Сил сопротивляться не было.

Готовность уйти в блаженные объятия небытия никак не помогала закончить пытку. Её мысли были только о сыне, и она не могла не думать о нём, когда расплата за всё настигла. Сегодня она должна была забрать его из приюта; бумаги были подписаны пару дней назад. Она благодарила богов, что не успела, благодарила Мерлина, что отец нашёл её одну.

— Ты будешь умирать медленно и без моего участия, мерзавка! Предательница крови! Crucio!

«Будь счастлив, Томми», — пронеслось в её голове, прежде чем она потеряла сознание от боли.

Вспышка.

— Оминис, я не могу поверить! Он так похож на своего отца, мне не по себе от такого сходства.

Женщина стояла напротив мужчины в небольшой, но уютной кухне.

— Ты не должна больше следить за ним, — покачал головой он. — Если Марволо узнает, что ты жива, если вдруг он доберется до него…

— Я знаю, но ничего не могу поделать, — вздохнула она, снимая белую, маслянистую тряпку с пирога. — Ему сегодня исполнилось четырнадцать лет… О, Салазар, я так люблю его, хоть и совершенно не знаю...

Она заплакала, опускаясь на стул. Мужчина поспешил обнять свою племянницу, которую поклялся защищать с тех пор, как нашел её в темном лесу, ведомый в тот день лишь своими целями.

— С днем рождения, Томми, — прошептала женщина, укрываясь в руках своего родного дяди.