II. IX. Милый дом (2/2)

Вдыхая через нос, Том старался сконцентрироваться на книге, но голоса его отвлекали. Они оба раздражали его пустой болтовней перед сном и совместными домашними заданиями.

— Уже отбой, ведите себя тише, — вполголоса требовательно прореагировал Том на очередной завязавшийся спор

Оминис прервал свою фразу, а Себастьян недовольно обернулся через плечо, скользя взглядом по спокойно лежащему парню.

— Ты же не спишь, — пробурчал он.

Подняв голову, Том слегка наклонил её, удовлетворенно замечая блеск страха в карих глазах.

— Это не значит, что вы мне не мешаете, — как ни в чем не бывало бросил Реддл.

— Извини, нам осталось пару вопросов, — заверил его Оминис, вновь возвращаясь к Себастьяну. Его не касалась вражда этих двоих; Мракс достаточно услышал об этом парне, чтобы не сомневаться в том, что Том был по линии Марволо. Тот же надменный взгляд не мог не напоминать Оминису о детстве, когда брат смотрел на него так же, будучи восемнадцатилетним, здорово подпортил детство младшему.

Вернувшись к чтению, Том был доволен, что они действительно стали тише. Только вот буквы никак не хотели укладываться в голове. Читая уже третий раз одно предложение, он раздраженно выдохнул, злость не утихала в груди.

— И как Вы умудрились взорвать зелье с Алекс, если ты как ходячий справочник?

Невозможно сосредоточиться, когда все его мысли были заняты людьми из этого века. Том уже безучастно пялился на буквы, прислушиваясь к разговору. Ему самому было интересно, что же так отвлекло девушку от приготовления простейшего зелья.

— Заговорились…

— О чем Вы могли заговориться? — не скрывая любопытства, выпалил Себастьян Сэллоу, его глаза блестели от интереса, как у хищника, готового к атаке.

— О разном, — расплывчато ответил Оминис.

Ответ не удовлетворил ни Себастьяна, ни Реддла, который, словно тень, пытался проникнуть в сознание слепого парня. Его слабенький щит не был преградой, но, зная о предках, сведущих в окклюменции, Том решил не вламываться в чужую голову без серьезной причины.

— Вы помирились? — голос Себастьяна выдернул Оминиса из собственных размышлений, заставляя Тома прекратить попытки.

— Да, — коротко ответил он, в его голосе звучала уверенность.

— Надолго ли? Ты ведь буквально воспылал ненавистью к ней летом, а сейчас что, снова влюбился? — Сэллоу не скрывал своего сарказма, его слова были как острые иглы, пронизывающие атмосферу.

Серьезно? Реддлу хотелось засмеяться от абсурдности ситуации. Себастьян не пытался говорить тихо, он разыгрывал фарс не только из своего интереса, но и чтобы Том стал невольным участником их разговора. Неужели он хотел проверить на ревность, подставляя лучшего друга? Беспробудная глупость была верным спутником этого парня.

— Я бы хотел оставить свои мысли о ней при себе, Себастьян, — уголки его губ дрогнули от усталости, и в его голосе звучала подавленная злость.

Может, Алекс и была права в том, что из Себастьяна друг никакой, но Оминис все еще старался разглядеть хоть что-то хорошее, искреннее. Каждый раз разочарование больно отдавалось в сердце.

Чем она могла зацепить их? Та же Имельда пользовалась большей популярностью у мужского пола и была красивее, не считая отсутствия ума, который, очевидно, выдул ветер во время полета из её хорошенькой головки. Но на удивление, для Тома Алекс была чем-то вроде трофея. Приз, который можно поставить на полку и забыть о нем. Любви не было и подавно, лишь чувство восхищения и жажда заполучить героиню, лишь потому что она героиня.

Мысли Себастьяна для него были до сих пор открыты и не обременены никакими барьерами. А вот Мракс… дражайший родственник был посложнее. Между ним и Алекс определенно что-то проскальзывало. Отвадить её от друзей в этом веке было для него чем-то вроде испытания. Ведьма, будто специально заставляла его злиться. Как она смела обнимать чертового Мракса? Как смела пропасть после зельеварения на весь день вместе с ним? Том ничего не мог поделать, его охватывало желание хорошенько приложить её об стену, чтобы она прекратила свои игры. Ревность? Нет. Нечто иное, порождающее чувство собственности. Пусть она и не принадлежала ему, не была одной из его приближенных, но на неё у Реддла были свои планы, в которых она целиком и полностью была его, со всеми вытекающими.

Посадить на цепь после того, как она признает его могущество. Каждый свой шаг она будет согласовывать с ним. По расчетам Реддла, Алекс уже должна была бегать за ним и заглядывать в рот. Но тогда какого черта её гордость шла вперед его мыслей? Они сближались, бесспорно, но он не был единственным, кто находился рядом с ней. Всегда был кто-то, представляющий угрозу, кто-то, с кем она тоже сближалась, не взирая ни на что.

Удача в том, что Том сдержался сегодня, когда увидел их возле лестницы. Предок, не стесняясь, прижимал к себе хрупкое тело ведьмы. Как же хотелось разрушить её безмятежное счастье в тот момент! Круцио как нельзя бы подошло Оминису, а Сэллоу уже напрашивался на аваду.

Одной из тысячи причин, почему Реддл считал себя выше их, было отсутствие цепких привязанностей. Ему с какой-то стороны нравилась любовь, если подумать. Люди так глупы под дурманящим воздействием этого чувства, что способны на все, и это было их слабостью. Ахиллесовой пятой. Поддавшись на уговоры сердца единожды, оно не успокоится, прося новую дозу эндорфинов и энкефалинов, даря состояние эйфории, успокоения, блаженства. Болезнь, забравшая множество жизней, от которой не было вакцины.

Том был благодарен матери за одну вещь — зачатие под амортенцией. Познать недуг, которым страдало все человечество, ему было не суждено. Он не умел любить, не хотел и не мог.

***

Девушка уверенно вышагивала по извивающейся тропе, ведущей к замку, который, словно призрак, раскинулся среди леса, окутанного нависшим туманом. Казалось, до него еще больше мили, но знакомые растения и кустарники, а вдали уже виднелась выложенная камнями тропа, говорили о скором прибытии.

Все это было родным, она знала каждый уголок этого леса. В его чащах до сих пор хранилась опушка, где в детстве она закопала шкатулку. Алекс поклялась откопать её не раньше, чем через двадцать лет. Тогда это казалось вечностью, но сейчас до раскопок оставалось не больше восьми лет. До поступления в Хогвартс девушка гуляла здесь чаще, чем бывала в поместье.

— Ах, да, — спохватившись, она остановилась, и пряди непокорных волос упали ей на лицо. — Ты должен поклясться, что не применишь к моей матушке непростительных заклятий, проклятий, сглазов и не попытаешься задавить её морально или физически, — перечислила Алексис, глядя в удивленные черные глаза своего спутника.

— Зачем, по-твоему, мне это делать? — свел брови к переносице Том, так отчаянно желая побыстрее закончить семейный прием, который еще даже не начался.

— Моя матушка не то чтобы не тактична… — Алексис почесала свою темную бровь, замерев, не убирая руку. — Пожалуйста, не обращай на неё внимания, чтобы она не сказала. Воспринимай её как декоративное ядовитое растение. Поклянись!

Том раздраженно повел плечом. Он не собирался терпеть оскорбления от чистокровной пустоголовой женщины, чья бы она мать не была.

— Все будет на твоей совести, — спокойно произнес он. — Не пожалей о своем решении.

— Не заставляй меня жалеть, что я перевернула часы ради тебя, — прошипела Хардман.

Она должна была увидеться с отцом и наивно верила, что Том поведет себя терпеливо по отношению к Сесилии. Конечно, девушка и не планировала оставлять их наедине. Было проще затащить Реддла в поместье, чем тратить силы на аппарацию и сидеть в середине двадцатого века в баре полдня, выжидая.

— Не нарывайся, Хардман, — он раздражительно дернул бровью, желая заткнуть ведьму, вывести руническую формулу прямо на её проклятых бесцветных, обветренных губах. Кинжалом. Причем формулу бедствий и проклятий. — Забыла, с кем разговариваешь?

— Помню, — ответила она, сдерживая внутренний протест.

«С зазнавшимся манипулятором с манией величия» — благоразумно она решила промолчать. Сейчас было действительно не подходящее время для конфликтов.

Алекс подняла голову и взглянула на резные белые ворота перед ними. Они открылись лишь от прикосновения, и они прошли во двор. Родовая магия.

Подстриженные кусты росли по всей тропинке к дому. Алексис не сдержалась и улыбнулась, когда заметила изучающий взгляд парня, который без привычного презрения осматривал придомовую территорию. Это была заслуга отца; Сесилия не приложила руку к их саду.

— Я уже подумывал, что по дороге что-то случилось, — выдохнул хозяин поместья, как только увидел вошедших в гостиную молодых людей.

Радость наполнила отцовское сердце, когда на него уставились родные серые глаза, не оскверненные проклятием.

Алекс, откинув правила хорошего тона, подбежала к отцу, обняв его за шею. Родительское тепло окутало её, словно все переживания на мгновение оставили и без того замученную девушку. Рядом с отцом она не испытывала потребности в безопасности; он всегда был для неё опорой и защитой.

— Это Том Реддл, отец, — отодвинувшись, представила она парня, который не без интереса краем глаза осматривал гостевую комнату.

— Рад с вами познакомиться, Том, — протянув руку и улыбаясь краем губ, произнес мужчина. — Лэндон Хардман, — представился он, как только парень крепко пожал ему руку. — Моя жена, Сесилия Хардман, находится не в полном здравии… Впрочем, надеюсь, это вас не смутит, и вы сможете сохранить положительные эмоции от пребывания в нашем поместье.

— Может, оставим формальности и перейдем к чаю? Maman к нам не присоединится? — с надеждой уточнила Алекс, оглядываясь, словно искала в глазах отца ответ на свой вопрос. В глубине души она надеялась, что болезнь матери оказалась сильнее, чем обычно, и та не бродит по поместью, терроризируя прислугу.

— Не должна, — коротко ответил Лэндон, продолжая смотреть в сторону все еще закрытой двери.

Сохраняя на лице беспристрастное выражение, Том удивлялся их отношениям. Алекс даже не поторопилась проведать мать, направляясь в обеденную комнату. Она продолжала переговариваться с отцом, порой принуждая его вступать в разговор. Ни одного вопроса о здоровье Сесилии. Том не был экспертом в чистокровных традициях, но знал, как часто болезни в это время губят людей, знал, как дети сидят на полу возле кровати больных предков, стараясь не выдать свою печаль.

Тем временем девушка уже потягивала горячий чай. Всё шло хорошо. Если бы мать была здорова, она бы никогда не привела домой никого, тем более Тома Реддла. Сейчас же её переполняло чувство легкости, когда дверь оставалась закрытой при каждом тревожном взгляде на неё.

— Ритуал прошел успешно, как я вижу, — произнес Лэндон, не отрывая глаз от дочери. — Шрамов не осталось?

Алексис покачала головой, смущенно отводя взгляд.

— Искусно, Том, очевидно, у вас большой магический потенциал, — кивнул своим мыслям мужчина, обращая внимание на сосредоточенного молодого человека. — Я благодарен, что вы помогли моей дочери…

— Отец, — прервала его девушка, её голос звучал решительно, но в нем сквозила тревога.

Она разумно не упомянула, кто именно помог ей, но в письмах говорила, что пришла не одна. Конечно, отец догадался — он всегда догадывался, даже без слов.

— Я не мог отказать в такой просьбе, — как ни в чем не бывало, произнес Реддл, внутренне усмехаясь. Кто бы сомневался, что пристрастие к темной магии у девушки не возникло из ниоткуда? Как интересно, её отец ни капли не был расстроен тем, что его дочурка убивает. Том уже не жалел, его переполнял интерес: что еще он может узнать в этих стенах?

— Когда Вам следует отбыть, и какого числа мне ждать твоего возвращения, Лекси? — поднял голову Лэндон, замечая, как девушка неуверенно начала потирать свои пальцы. — Насколько я понимаю, мы можем говорить свободно…

— В два часа дня нас уже здесь не будет, а вот когда вернусь… — её голос дрожал, и она растерянно уставилась на сидящего рядом парня, который уже явно чувствовал себя более свободно в поместье.

— Мистер Хардман, у Алексис еще остались незавершенные дела в моем времени, точная дата пока неизвестна, — пришел он ей на выручку, его голос звучал уверенно.

— Я понимаю, есть вещи, которые мне придется додумывать очевидно самому, — усмехнулся мужчина, без укора бросив взгляд на дочь, которая продолжала нервно сжимать кружку. — У Вас еще много времени, я не могу не воспользоваться возможностью. У нас замечательная библиотека, Том, я был бы счастлив показать её вам, пока Алексис соберет свои вещи. Девушки тратят на это непозволительно много времени, — засмеялся Лэндон, и его смех звучал несколько напряженно.

Алекс смеха не разделяла; она ошеломленно уставилась на отца. Никаких вещей ей собирать не нужно было, лишь взять денег из сейфа, и отец это прекрасно знал. Уловка, чтобы она покинула их.

— С радостью займу себя хоть чем-то, — нарочито медленно встал из-за стола Том, под взгляд серых глаз, который почти приказывал ему остаться на месте.

Лэндон тоже поднялся из-за стола, и они оба покинули обеденную комнату, в то время как Алекс все еще сжимала в руках кружку, грозясь расколоть её от силы нажатия.

О чем им было говорить без неё, она не представляла, но и останавливать отца было некорректно.

Тем временем Том следовал за Лэндоном, он еще ни разу не видел, каковы личные библиотеки в поместьях. Всё это было ново для него. Отворив дверь, мужчина пропустил его вперед, и в воздухе настойчиво ощущалась напряженность.

Высокие деревянные стеллажи были заполнены книгами. Библиотека, хоть и чуть больше уютной обеденной комнаты, излучала атмосферу, полную загадок. Небольшой столик справа от окна приглашал к беседам, а мягкие кресла вокруг него обещали покой. Том, погруженный в мечтания, уверен был: здесь он мог бы провести бесчисленные часы, утопая в страницах, жадно поглощая знания, о которых мечтал с детства. Уголки губ дрогнули, у него могло все это быть, если бы не Марволо, если бы не мать… Мраксы растерявшие всё свое состояние. Он мог расти в тех же условиях, что и Алексис.

— Признаюсь, я старался оградить свою дочь от темной магии, — начал Лэндон, следуя за Томом, который изучал книги на полках. — Но, увы, она сама нашла к ней путь, и я не мог противостоять её желаниям. Никогда не мог, — с тоскливой улыбкой покачал головой он. — Алексис для меня — всё. Поэтому я принимаю каждое её решение, каким бы рискованным оно ни было. Уважьте, Том, ответом, насколько далеко она уже зашла?

— Пожалуй, дальше, чем Вы можете себе представить, — честно произнес Реддл, не собираясь выгораживать девушку. В конце концов, она не просила его об этом.

— А вы сами?

— Пожалуй, даже дальше, чем она.

Лэндон хотел узнать правду, так Том был не против предоставить её ему. Пару часов и он никогда не вернется в это время. Не было необходимости лицемерить и показывать, какой рядом с его дочерью порядочный и хороший человек. Наоборот, Том желал видеть истинные эмоции мужчины, который потупил взгляд, слегка наклоняя голову.

— Но она в порядке? У неё есть защита? — слова Лэндона сорвались с губ, полные тревоги. — Я переживаю, что она одна…

— Она не одна, мистер Хардман, — заверил его Том, любовно скользя взглядом по старинным страницам. — Алексис умеет находить друзей.

— Должно быть, вы очень близки, если моя дочь попросила вас участвовать в ритуале. У неё всегда были проблемы с доверием.

Том не сомневался, что этот завуалированный вопрос непременно всплывет.

— Не так близки, как может показаться, — непринужденно ответил он, придавая словам легкость. Оспаривать их связь было бы излишним, ведь их связывало слишком много общих тайн. Лэндон, казалось, был удовлетворён ответом, восприняв его как должное.

Тем временем Алекс спускалась по лестнице, прихватив деньги. Она опустилась на диван, скинув туфли и устроив ноги под собой. Мысли о том, что могло понадобиться отцу от Реддла, терзали её.

Время неумолимо двигалось вперед. Девушка успела даже заглянуть на кухню, чтобы быстро перекусить, когда, наконец, в гостиную вошли они. Хардман с облегчением вздохнула: ей показалось или действительно Реддл был в приподнятом настроении, а отец дружелюбно хлопал его по плечу? Как странно, и как быстро они сошлись за всего лишь один разговор.

— …поверьте, Том, когда я учился в Дурмстранге, непростительные считались скорее основой, — продолжал Лэндон. — Некоторые преподаватели не брезговали использовать их во время уроков…

— Неужели? Я имел возможность оценить систему преподавания в Хогвартсе за полвека и скажу вам: различия колоссальны. Время идет, но уроки становятся проще. Преподаватели стараются избегать основ, данные нашими предками. Сам фундамент они не трогают, отдавая предпочтение, лишь постройке заклятия… но никто не упоминает из чего они были рождены.

— Как нельзя верно сказано.

Как они могли сойти до этой темы, Алексис не могла понять, поэтому старалась не вникать, схватив со стола ежедневный пророк. Том опустился рядом с ней на диван, а Лэндон устроился в своём привычном кресле за столиком в большом кресле.

Не успела девушка углубиться в чтение, как белоснежная дверь гостиной распахнулась. Светло-русые волосы вошедшей женщины были аккуратно собраны заколкой, ни одна прядь не смела выбиться из идеальной прически. Её платье, безупречно подчеркивало худощавость тела. Лишь бледное лицо с проседью морщин и впалые скулы выдавали болезненное состояние, которое пряталось за внешним великолепием.

— Лэндон, отчего же вы не соизволили предупредить о наших гостях? — произнесла она, с наигранным удивлением, всё ещё стоя у входа. Проницательный взгляд скользнул по молодому парню, его школьная форма не ускользнула от её внимания. Внезапно лицо женщины преобразилось, когда она заметила, что её дочь шептала ему что-то на ухо. Друзья? Этого было достаточно для её презрения.

— Как ваше здоровье, матушка? — с безразличием, но в глубине души надеясь на то, что женщина не устроит истерику в присутствии постороннего, произнесла Алексис. — Это Том Реддл — мой друг, — увидев выжидающий взгляд отца, она не могла не представить и женщину, — а это Сесилия Хардман моя матушка.

— Друг, значит… — недовольно протянула женщина, закатывая глаза к потолку. — Почему ты, Лэндон, позволяешь этой мерзавке таскать сюда сброд из школы? — крик её прорезал тишину, словно острый нож впился в горло Алексис, вынуждая ту дышать глубже.

— Сесилия! — громко хлопнул по столу мужчина, заставляя женщину поджать губы, чувствуя как атмосфера нагнетается под её криком.

Алексис не желала доставлять матери удовольствие от истерики. Она крепко ухватила за руку Тома, не позволяя ему потянуться за палочкой, на подкорке вспоминая его способности к беспалочковой магии. Едва ли круциатус в Сесилию, мог бы расслабить обстановку.

— Ну что вы, maman, сброд здесь лишь когда приезжают ваши родственники. В остальном же, только вы заражаете это поместье ядом, — не удержалась от улыбки Алексис. В её глазах блестела надежда, что мать вскоре покинет комнату, и по её расчетам это должно было случится с минуты на минуту.

— Лэндон! — Она искала поддержку в мужском взгляде, но он лишь опустил голову, осознавая, что его поместье, возможно, никогда не станет местом, где дочь сможет спокойно приглашать друзей. Единственной надеждой для него было то, что когда оно станет её, Алекс сможет жить здесь, не вспоминая о матери. Сесилия обиженно и возмущённо металась взглядами между ними. — Я не хочу, чтобы в моем поместье находились твои грязнокровые друзья…

Рывок, с которым Том выдернул руку из её хватки, заставил Алекс повернуться к нему, наклонившись к его уху.

— Я высоко отплачу тебе за каждое её оскорбление, я клянусь, — прошептала она, вглядываясь в его темные, полные гнева глаза. — Пожалуйста.

Том, сдерживая бушующую злость, желал, чтобы эта женщина замолкла навсегда. Однако предложение Алекс лишь охладило его пыл, заставив взглянуть на ту, кто умоляюще сжимала его руку. Она опять обратила взор на мать.

— Магл в вашем роду, матушка, должно быть, перевернулся в гробу, услышав ваши слова, — с колючей иронией произнесла девушка. — Мои молитвы о вашем здравии, должно быть, остались неуслышанными. Иначе я не могу объяснить, почему вы так плохо выглядите. Мы не виделись чуть больше месяца, и так печально осознавать, что с каждым днем всё ближе тот момент, когда нам придется с Вами попрощаться…

— Дрянь! Моя ненависть к тебе не даст тебе покоя, даже после моей смерти! — закричала Сесилия, прежде чем со стуком распахнула дверь, оставив за собой тишину, которая самовольно внедрилась в комнату.

Лэндон, вслед за её уходом, резко встал с кресла.

— Я прошу прощения, я сейчас вернусь…

— Подожди, отец, — произнесла Алекс, вставая с дивана с решимостью на лице, — не думаю, что хочу портить себе настроение повторением, поэтому мы отбудем прямо сейчас. Я обещаю, со мной ничего не случится, я вернусь как можно скорее, — она поцеловала отца в щеку. Тёплые объятия добавили ей уверенности.

— Прости, Лекси… — выдохнул мужчина, отпуская её, — я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — ответила девушка, и на её губах заиграла лёгкая улыбка, она достала из кармана мантии уменьшенные часы и привела их в порядок. — Идём? — обернулась она к Тому.

— Прощайте, Том, — Лэндон крепко пожал руку парню. — Извините, что Вам невольно пришлось стать свидетелем наших семейных разборок.

— Прощайте, мистер Хардман, — коротко кивнул черноволосый парень, его голос звучал на редкость сдержанно.

Лэндон шагнул к двери, но, дойдя до порога, обернулся. Его взгляд остался прикованным к Тому, который, не смущаясь, обвил руками талию его дочери. Алекс неумолимо переворачивала часы у него за спиной, меняя ход времени.

Меньше мгновенья, чтобы поместье оказалось абсолютно пустым.

Девушка сделала шаг назад, выпутываясь из вынужденных объятий, и осмотрела обстановку. Камин молчал, его угли исчезли в тьме, статуэтки на полке, словно безмолвные свидетели, сохраняли свою неподвижность. Полки не хранили ни одной лишней вещицы — лишь мебель оставалась на своих прежних местах.

— Извини, что так получилось, — произнесла Алекс, как только осознала, что поместье стало поистине её. Она вытащила из кармана мантии горсть золотых галлеонов, отсчитывая приличную сумму. — Так сколько ты хочешь за свою терпимость? — задумчиво спросила она, подняв глаза на Реддла.

Том тоже осматривался, уголки его губ слегка приподнялись в издевательской усмешке, когда он услышал её вопрос.

— Мне не нужны деньги, — шёпотом произнёс он, наклонившись ближе и беря её за подбородок двумя пальцами, заставляя поднять голову. В этот миг мир вокруг них словно замер, а сердце Алекс забилось быстрее, заставляя её окаменеть, находясь в считанных дюймах от его лица.

— И что ты хочешь? — неуверенно спросила она, не делая попыток вырваться

— Тебя, — произнёс Том, и в его голосе звучало то, что будоражит душу, заставляя её колебаться между страхом и притяжением.