Глава 16. Храм неугасимого пламени (1/2)

Когда Цин Юань вернулась с позднего собрания, Бай Лао всё ещё методично перетирал в ступке сушёные корни и травы, сонно моргая. За окном уже стояла глубокая ночь и, на самом деле, он давно мог вернуться в покои своей госпожи, не опасаясь наказания — Цин Юань хоть и была довольно строгой наставницей, никогда не требовала от ребёнка чего-то сверх меры. Но причина ли тому простое детское любопытство или странное волнение, заставлявшее сердце то замирать, то гулко колотиться о рёбра, Бай Лао понимал, что уснуть у него всё равно не получится. Что могло случиться? Почему ночная охота закончилась раньше? Масса вопросов жужжала в голове настырным пчелиным роем, и Бай Лао прикусил язык, ощутив странное разочарование на самом его кончике. На вкус оно оказалось кислым как протухшее молоко. Он мог задавать вопросы молча, мог спросить напрямую, реальность от этого не изменится — едва ли простому слуге положено знать что-то важное. Но так или иначе, он был ребёнком, достаточно терпеливым и достаточно непосредственным, чтобы заставить себя сдержаться.

— Что-то случилось? Что-то…страшное?

Слова вырвались быстрее, чем налетевший порыв сквозняка колыхнул пламя почти догоревшей свечи. Бай Лао снова прикусил язык. Стыд на вкус оказался горьким как пережжёное масло.

Цин Юань, казалось, даже не заметила его присутствия. Она вертела в пальцах кривой обломок ивовой ветви, пребывая в глубокой задумчивости. Взволнованный детский голос заставил её странно вздрогнуть и в замешательстве поднять глаза. Бай Лао даже не мог представить свою наставницу, всегда собранную и безупречную, в таком нехарактерном для неё состоянии. Растерянность, однако, владела Цин Юань не больше пары секунд. Она спрятала странный предмет в рукав и посмотрела на Бай Лао привычным взглядом, полным туманной таинственности.

— Ничего, о чём бы тебе следовало переживать. — Сказала она, вынимая украшения из волос, явно собираясь готовиться ко сну. — Даже, в общем, ничего необычного. Его Высочество зол, первый молодой господин ему под стать, а генерал просто устал.

Цин Юань не договаривала, и лисье чутьё Бай Лао улавливало это. Но, будучи недостаточно развитым, оно не могло остановить своего обладателя от следующего совершенно необдуманного вопроса.

— А сяньшен? Он…?

И Бай Лао в третий раз прикусил язык, осознав, насколько неуместно и абсурдно звучит. Уши вспыхнули алым румянцем, а смущение на вкус почему-то оказалось сладким как карамель.

Цин Юань пристально на него посмотрела. И взгляд её был полон густой тьмы, задумчивой, но отчего-то не укоряющей.

— Не возвращайся сегодня в гарем, — вдруг сказала она, — на рассвете пойдёшь со мной.

— Но Чуньшен-нюйши[1]…

— Вполне способна утром сама расчесать волосы, — усмехнулась Цин Юань, не сводя с него странного взгляда, — я за тебя заступлюсь. А теперь гаси свечи и поспи хотя бы пару часов.

Бай Лао более не смел ни спорить, ни задавать вопросов. До рассвета он так и не смог сомкнуть глаз. Волнение на вкус оказалось до тошнотворного пресным.

***

Рассветное солнце едва золотило острые крыши, поднимаясь тонким диском из-за горизонта, когда они покинули дом. Цин Юань двигалась плавно в своих тёмных одеждах, как последний кусочек отступающей ночи. Каждый шаг её переполняли степенность и таинственная грация.

Бай Лао поёжился от утренней прохлады и, обхватив себя руками, старался не отставать. Он не знал, куда они идут и зачем и потому странная нервозность колючим клубком свернулась в его груди. Позади остались павильоны гарема, затем и дворцовая территория, и Бай Лао на мгновение замер, обернувшись — перед глазами вспыхнули воспоминания горящих домов и мёртвых, обожжённых тел. Странно, он был привезён сюда пленником, но это место так быстро стало ему домом больше, чем та деревня, в которой он родился. Тяжёлая золотая серёжка в левом ухе мелодично звякнула, когда он потряс головой, отгоняя наваждение.

Цин Юань он нагнал, когда та молча ожидала его перед первой храмовой ступенью из белого мрамора. Бай Лао не смог скрыть восхищения — храм оказался величественным. Белые ступени, отражая солнце, сиянием поднимались к небесам; красная остроконечная крыша пламенела так ярко, что смотреть было почти больно.

— Что бы ты ни увидел, — заговорила Цин Юань, строго смотря на него, — молчи.

И, не дожидаясь ответа, она грациозно и быстро преодолела несколько первых ступеней.