Глава 13. Когда кто-то указывает на небо, только дурак смотрит на палец (2/2)

В зале советов воцарилась тишина. Такая осязаемая, хоть мечом руби. Фэн Су широко распахнул глаза. Осознание настигло его словно ушат ледяной воды, так стремительно, что он не смог усидеть на месте. К Цин Юань он испытывал крайне негативные чувства, но даже они вдруг отошли на второй план. Подскочив на ноги, он слишком сильно опёрся на повреждённую ногу, продолжавшую временами противно ныть, едва слышно зашипел, что не укрылось от внимательного взгляда отца, и воззрился на Цин Юань в изумлении.

— Разве может это быть он?! Ху Шень погиб почти тысячу лет назад на севере. Как мог он вдруг оказаться на юге?!

— О его смерти доподлинно неизвестно.

Фэн Су, ошарашенный, грохнулся обратно на стул. Ху Шень был одним из четырёх великих заклинателей, когда-то объединивших страну. И хотя величие его никто не смеет оспаривать, но конец его был печален — сойдя с правильного пути, увлёкшись тёмным искусством, он принял страшную смерть от рук своих названых братьев. Так писали во всех исторических трактатах. Была ли вероятность, что он мог вернуться? Или, может быть, он успел передать свои знания ученику? Окажись, что угодно из этого правдой, есть ли у них шанс на благоприятный исход?

Так или иначе, всё это было лишь домыслами. Фэн Ся, хранивший до этого молчание, поколебавшись мгновение, опустил на стол кривую неестественно чёрную ивовую ветвь. Он долго думал, стоит ли вообще об этом упоминать, но отец едва ли пустит дело на самотёк. Узнай он каким-то образом об этом самостоятельно, последствия точно будут плачевными.

— Он дал мне это.

Фэн Су, едва усмиривший прошлое потрясение, с трудом понимал происходящее.

— Что? Когда?

— Когда мы вернулись на постоялый двор. Я не мог уснуть и спустился в конюшню. Мы немного поговорили.

Во взгляде Фэн У лезвием кинжала сверкнула сталь.

— И о чём же вы говорили?

— Ни о чём, что могло бы поставить под сомнение мою преданность. Он лишь сказал, что не враг.

Возможно, утаивать детали разговора не было верным решением. Возможно, действительно, не стоило о нём даже упоминать. Но Фэн Ся, в силу возраста или из сокрытого глубоко внутри желания быть признанным родным отцом, всегда оставался честным, бесхитростным. Но что бы он ни делал, князь всегда будет смотреть на него и видеть женщину, у которой почти получилось вонзить ему нож в спину.

Фэн У негодовал. Он так сильно взъярился, что даже мысли о бродячем заклинателе отошли на второй план. Небрежно подтолкнув ветку к Цин Юань, он лишь бросил, чтобы та как следует её изучила, и резко повернулся к Фэн Су.

— Что с твоей ногой? Не смей лгать или увиливать.

Фэн Су мог спорить с отцом, но он не был самоубийцей, чтобы перечить ему в состоянии крайнего гнева. Рассказав о случившемся, он проклял себя за неосторожность. Не вскочи он так резко, повреждение удалось бы скрыть.

— Скажи мне, Фэн Ся, — выплюнул он, раздражённо, — ты ослеп? Или твои руки недостаточно крепко держат оружие? Или тебя подвела быстрота твоих ног? Как мог верноподданный допустить ранение своего господина, находясь от него в одном шаге?

Скопившаяся княжеская злость, наконец, нашла выход. Лопнула натянутая струна, разливая по венам тёмное и тягучее, грозясь снести всё на своём пути. Фэн Су, решив, что ситуация не может стать хуже, набрался смелости возразить.

— Фэн Ся мне не слуга! Он мой брат!

— Какое имя носит твой меч? Как можешь ты утверждать, что он тебе не служит? Завтра на рассвете в храме Неугасимого пламени вы оба примете наказание! Пять ударов горящим промасленным кнутом.

Как оказалось, ситуация могла стать хуже. Фэн Су уступал своему отцу в возрасте, но не во вспыльчивости. Отлично, решил он, в эту игру могут играть двое.

— Да хоть десять!

— Похвальное рвение. Но, должно быть, ты не понял — кнут будет в твоих руках. Господин должен уметь наказывать подчинённых, какие бы связи ни были между ними.

В игру могли играть двое. Но победа всегда за кем-то одним. Как оказалась, ситуация могла стать намного хуже.

— Моё ранение не стоит и одного удара! Я не стану тебе подчиняться. Ты не заставишь меня избить брата!

Фэн У ударил кулаком по столу так сильно, что, казалось, он расколется на мелкие щепки. Всё ещё присутствующие в зале Цин Юань и Ю Линг не смели даже пошевелиться, боясь и в свою сторону вызвать гнев.

— Если ты такой сентиментальный, — Фэн У практически рычал, искры летели из его горящих глаз, — тогда достань свой меч, приставь к горлу и избавь нас всех от такого бесхребетного правителя в будущем. Ранение, может, и удара не стоит. Но твой…брат скрыл от тебя милую беседу с неизвестным, превосходящим нас всех по силе, заклинателем. Кто знает, что ещё он скрыл? Если твой драгоценный брат помыслит об измене, узнаешь ли ты об этом?

Фэн Су опешил. Вот, значит, в чём было дело. По неосторожности они разворошили старые раны как огромное осиное гнездо. Стало горько до тошноты. Фэн Су беспомощно открывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Он мог бы доверить брату свою жизнь, но как доказать взбешённому отцу, как убедить его? Как заставить поверить человека, отринувшего доверие много лет назад?

Фэн Ся опустил голову, прибитый осознанием. Для человека, чьего признания он добивался всю жизнь и продолжает добиваться, он навсегда останется чёрной тенью предательницы. Клеймо позора и ненависти никогда не смоется, не истлеет. Возможно, сохранив ему жизнь и позволив приблизиться, Фэн У просто держал его в зоне видимости, чтобы в любой момент быть готовым отразить удар. И он отражал его прямо в эту минуту. Не было смысла в их сопротивлении — оно порождало лишь более яростную атаку. Или защиту, с какой стороны посмотреть.

Фэн Ся поднял взгляд и уверенно посмотрел на брата. Тот всё ещё пытался подобрать слова.

— Су-эр, — позвал он слишком мягко, пользуясь временной заминкой, — не перечь Его Высочеству. Ты выполнишь то, что он требует.

Сопротивление не имело смысла. Лишь смиренное принятие наказания могло стать первым шагом к выстраиванию шаткого доверия, которому всё равно не дано укрепиться.

Но Фэн Ся был готов сделать этот шаг.