Рождество (1/2)

Ким мчалась по склону холма к дому, к огням пригорода, слезы застилали глаза, сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди, словно пойманная птица, а в голове гудел хаос этой рождественской ночи, расколовшей ее мир на ”до” и ”после” острыми ножницами Эдварда. Соседи, охваченные тревогой, толпились на улице, не сводя глаз с замка. Она заметила отца, почти бегущего ей навстречу — напряжённый и встревоженный, он словно пытался найти в ней разгадку происходящего.

Быстро окинув ее взглядом с головы до ног — заплаканную и растрепанную — он увидел алые пятна, расползшиеся на ее белоснежном платье.

— Ким! Что случилось?! Что там произошло? Эдвард тебя ранил? Они говорят... Он убил Джима?! Эдвард мертв? — вопросы посыпались градом, выражая его тревогу и смятение.

Она молчала, не в силах произнести ни слова. Слова застревали в пересохшем горле словно ком, а в голове гудела пустота, пульсируя болью от только что пережитого.

Она посмотрела на кровь на своем плече, и только сейчас, словно толчок, до нее докатилась резкая, ноющая боль. В вихре происходящего она даже не успела почувствовать рану.

Ее молчание только подливало масло в огонь отцовской тревоги. Он крепко взял ее за руку, увлекая за собой к дому, проталкиваясь сквозь плотную стену любопытных взглядов. Соседи смотрели на них с тревогой и ожиданием, перешептываясь за спиной.

На крыльце их уже ждала Пег, встревоженная шумом и гулом голосов. Лицо ее было бледным от волнения.

Увидев кровь, она ахнула и подбежала к Ким, лихорадочно ощупывая ее, словно стремясь убедиться, что худшего не случилось.

— Кимми, детка, что это? Что с тобой сделал Эдвард?! — в голосе Пег звучал не только испуг, но и раздражение, накопившееся за последние дни в отношении их неудобного гостя.

Ким покачала головой, слова словно застыли льдом в горле:

— Нет, мама… не Эдвард…

— Ради бога, что тогда случилось?! — в ее голосе появились панические нотки, и тревога в ее глазах, казалось, готова была захлестнуть все вокруг. — Так, пойдем скорее в дом, нужно обработать рану.

Ким молчала, не в силах вымолвить ни слова. Пег, мягко отодвинув Билла, взяла ее за руку и повела на кухню.

— Боже мой, давай посмотрим, — усадив дочь на стул, она бережно отодвинула край платья на плече, обнажив рваную рану, из которой сочилась кровь. — Кимми, это выглядит очень плохо, — лицо ее было полно тревоги. — Нужно немедленно позвонить врачу!

— Нет, не надо никакого врача, — настойчиво отмахнулась Ким, стараясь говорить ровно. — Все нормально... Это просто… небольшой порез.

В тишине кухни, где обычно царил уют и запах свежей выпечки, сейчас повисло напряжение. Аромат имбирного печенья и хвои, обычно такой радостный, казался теперь чужим и горьким. На столе стыли рождественские блюда, нетронутые, как безмолвное обвинение в разрушенном празднике. Пег, словно выполняя уже отработанное действие, вернулась с аптечкой, которая, к ее несчастью, стала сегодня почти что ручным инструментом, и торопливо достала из нее перекись водорода и бинт. Склонившись над Ким, она сторожно поливала рану перекисью, резкое шипение которой разносилось в наступившей тишине. Боль, острая и жгучая, пронзила плечо, отрезвляя, возвращая в реальность. Ким стиснула зубы, чувствуя, как перекись щиплет, но эта физическая боль была ничто по сравнению с болью, разрывавшей ее сердце.

Билл, нервно расхаживая по кухне, то и дело останавливался, бросая на дочь взгляды, полные невысказанных вопросов и тревоги, словно пытаясь прочитать ответ на ее лице.

— Ким, объясни наконец, что там произошло в этом замке? Ты пошла туда… с Джимом? — его голос напрягся, полный беспокойства, смешанного с оттенком раздражения, сдерживаемого тревогой за дочь.

Ким глубоко вздохнула, собираясь с силами. Ей нужно было рассказать им все, как есть, пока они окончательно не уверились, что Эдвард — чудовище.

Слова выходили медленно, запинаясь, прерываясь всхлипами, но постепенно, под мягким, успокаивающим взглядом матери и напряженным, требовательным вниманием отца, история начала обретать очертания. Она рассказала о Джиме, о том, как его злость на Эдварда вспыхнула яростью, как он ворвался в замок с пистолетом, набросился на Эдварда, как ожесточенно он его бил, не обращая внимания на все ее мольбы. О том, как в пылу драки Джим оттолкнул ее с такой силой, что она потеряла равновесие, отлетела и ударилась о что-то острое, разодрав плечо. И как Эдвард, защищаясь от жестокого нападения и пытаясь защитить ее, был вынужден ответить.

Она замолчала, отведя взгляд в сторону:

— Мы… мы с Джимом расстались сегодня, — выдохнула она тихо. — Еще днем… я поняла, что он как будто превратился в другого человека, он стал неуправляемым... Его злость стала пугать меня, я просто перестала его узнавать.

Родители замерли, переглянувшись, словно не веря своим ушам. В комнате повисла такая плотная тишина, что казалось, ее можно было потрогать руками. Билл ошеломленно стоял посреди кухни, нервно потирая подбородок, словно пытаясь переварить услышанное, не отрывая взгляда от Ким. Шок застыл на их лицах, сменяясь медленно проступающим недоверием. Пег, еще секунду назад склонявшаяся над раной дочери с материнской заботой, теперь отстранилась и смотрела на Ким взглядом, полным растерянности и… какого-то невысказанного упрека.

Билл медленно перевел взгляд с дочери на жену, потом снова на Ким:

— Джим… напал на Эдварда? — переспросил он медленно. — И ты говоришь, что это он виноват во всем, что произошло в замке? Но… Джим… он же всегда был… хороший парень. Да, немного заносчивый, но… агрессивный? Чтобы напасть… я не понимаю. Ты даже не говорила, что рассталась с ним.

Пег, оправившись от первого шока, мягко коснулась руки Ким, но в ее прикосновении чувствовалась какая-то отстраненность:

— Джим... и напал... это... не вяжется. Я не могу поверить, что Джим мертв! Зачем ты вообще пошла к Эдварду в замок? Одна, ночью? Ты совсем не думаешь о том, как это выглядит? Что теперь люди скажут, Ким?

Ким опустила взгляд, теребя край бинта на плече. Она не могла сказать им правду. Не сейчас. Не о той тонкой нити, что связала ее с Эдвардом. Правда была слишком... интимной, слишком сокровенной, чтобы вот так просто выложить ее на кухонный стол. Она не могла рассказать им о том, как ее тянуло к Эдварду, о том непостижимом чувстве близости, возникшем между ними. О снеге, о силуэте, исчезающем в ночи, о последнем взгляде, полном такой щемящей тоски и… да, любви. Любви, которая расцвела в этом хаосе непонимания и страха. Они бы никогда не поняли и... не приняли такую связь, не прочувствовав и доли того, что пережила она, не увидев его глаза в той ночи, не разглядев весь тот свет, которым он был на самом деле.

— Я… я волновалась, — проговорила она тихо, стараясь придать голосу ровность. — Когда… толпа окружила его... вы же… не стали его защищать, — ее голос был полон горечи. — Никто не стал. А Джим… он был так зол. Из-за того, что все говорят… Я просто… хотела убедиться, что с ним все в порядке. Посмотреть, как он…

— Но зачем тебе идти туда одной? — перебил ее Билл, в его голосе прорезалось раздражение. — Тем более в такое время? Это же опасно, Ким! Ты могла попасть в беду! И чего ты добилась? Ты ранена!

Недоверие в глазах родителей не рассеивалось, оно становилось лишь гуще, тяжелее. Особенно в глазах отца.

— Даже если Джим был… жесток, — продолжил Билл медленно, словно переваривая эту мысль с трудом. — Даже если он напал… но Эдвард… убил его. Или покалечил его так, что... А твоя рана — от чего? От его… ножниц? Я не понимаю, Ким. И почему ты… оказалась в этом замешана. Джим был твоим парнем, Ким! А ты так равнодушна! Как ты можешь вообще защищать… это существо. После всего, что он натворил. Нет, Джим… — Билл покачал головой. — Он был нормальный парень.

— Папа, я же сказала, Джим хотел его убить! Ему... пришлось защищаться! Это Джим меня ранил! — почти закричала Ким, сбивчиво дыша от возмущения и боли. — Я сама представить не могла, что он может быть так жесток! Я не равнодушна, но он уже был не тот человек, которого я любила!

— Защищался ножницами?! — не выдержал Билл, все его эмоции выплеснулись наружу. — Ты понимаешь, что ты говоришь?! Да он чудовище! Тебе повезло, что ты осталась жива после того, как он вот так ”защищался”!

— Не говори так о нем! Он не чудовище! — в отчаянии крикнула Ким. — Вы ничего не знаете, он же сегодня Кевина спас! Его чуть не сбил фургон, Эдвард оттолкнул его в последний момент! Если бы не он, Кевина бы сейчас не было! Он поранил его случайно, потому что испугался за него!