Та ночь (2/2)
— Хорошо, хорошо, — сдался Аллен, стараясь сохранить видимость спокойствия, — идем внутрь. — Только... если что... давайте брать его живым, если получится.
Полицейские медленно и осторожно вошли в дом, стараясь не шуметь. Свет фонарей выхватил из темноты разруху и запустение. В воздухе витал запах пыли и что-то неуловимо металлическое. Они поднялись по каменной лестнице на чердак. Лучи фонарей скользили по углам, высвечивая беспорядок и… обломки рухнувшего потолка. Эдварда нигде не было.
— Где он? — прошептал один из полицейских.
Аллен огляделся. Тишина давила на уши.
Полицейские обменялись напряженными взглядами. Один из них показал жестом наверх, другой — вниз. Сигнал быть осторожными. Они достали пистолеты, звук взводимых курков эхом отразился от голых стен. Они начали медленно обыскивать дом, подсвечивая фонариками каждый угол. Один из полицейских вызвал подкрепление по рации, приказав оцепить двор.
Спускаясь по лестнице, сержант осветил фонарем стеллаж, покрытый толстым слоем пыли, заставленный какими-то металлическими конструкциями. Паутина густо окутывала их. Среди этого пыльного железа сержанту вдруг бросились в глаза знакомые очертания — ножницы, точно такие же как у Эдварда. И тут до него дошло. Рука! Металлическая рука, которую Ким показала толпе! Это была не рука Эдварда. Это был… протез, взятый со стеллажа.
— Вот оно! — воскликнул он, указывая на стеллаж. — Похоже, эта девчонка нас всех обманула. Взяла другие ножницы, чтобы нас запутать! Чтобы он успел сбежать!
— Вот дерьмо, — пробормотал угрюмый полицейский. Разочарование сквозило в его голосе. — Из-за этого урода мы все Рождество пропустим, обыскивая этот чертов дом.
Аллен проигнорировал его ворчание. Ким… Она соврала, чтобы защитить Эдварда. Аллен почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он знал, что эти парни, в своей обычной полицейской прямолинейности, могут запросто застрелить Эдварда, если тот хоть как-то покажется им угрозой. И Эдвард, с его наивностью и отсутствием понимания человеческой жестокости, мог сделать что угодно, что они интерпретируют как сопротивление.
— Послушайте, — сказал Аллен, поворачиваясь к коллегам. — Эта девчонка нас обманула. Значит она может скрыть что-то ещё. А уж Эдварда мы заставим сказать правду. Поэтому, когда найдем его — не стрелять. Ясно? Не стрелять.
Он говорил уверенно, хотя сам не был уверен ни в чем. Но это был его единственный шанс спасти Эдварда.
Они вышли во двор. Подкрепление уже прибыло, направляясь в сад. И там, у старого фонтана, неподвижно стоял Эдвард. Он не прятался. Он просто стоял, освещенный ярким светом, словно ожидая чего-то. Или кого-то.
— Полиция! Руки вверх! — громко скомандовал лейтенант, направляя на него пистолет. — Не двигаться! Иначе будем стрелять. Любое движение расценивается как попытка сопротивления!
Эдвард не двинулся. Он поднял взгляд на полицейских, и в его глазах не было ни страха, ни агрессии. Только тихая, неизмеримая печаль. Он медленно поднял руки, показывая свои лезвия, блеснувшие в свете прожекторов.