Глава 3 (2/2)

— Откуда это?

Кончики пальцев Ведущего прослеживают линию пореза, а в голосе звенит сталь.

— О! Это отдельная история, — оживает Ки Хун и в красках описывает события последних двух дней, произошедшие с ним и Чжун Хо. Он ярко жестикулирует, не скупится на выражения и раздувает щеки от возмущения — становится тем самым привычным Ки Хуном, которого Ин Хо впервые увидел на тридцать седьмых играх. Возможно, он слегка приукрашивает историю об аферистке, которая отказалась от его предложения, а после окликнула и попыталась вогнать нож ему в глаз. В любом случае, правда такова, что она действительно замахнулась на него ножом, но это была быстрая и неуклюжая потасовка, где пройдоха, почувствовав, что силы не на ее стороне, стала вопить, что она — женщина, женщин бить нельзя, что ее грабят, насилуют и убивают, и Ки Хун решил убраться от этой сумасшедшей куда подальше.

— Это та, что спекулировала на заботе о стариках? — сухо спрашивает Ин Хо.

— Угу.

— Ясно.

И судя по его тону, до конца игр она точно не доживет. Ки Хун чувствует вину за внезапное чувство злорадства. Он не должен радоваться, что в какой-то мере будет отомщен, но не может подавить это чувство, как бы ни пытался. В конце концов, он — обычный человек.

Оставшееся время они старательно избегают разговоров о предстоящих играх. Миллион вопросов вопросов жжет язык, но Ки Хун видит усталость в чужих глазах, знает, что для Ин Хо значит предстоящая неделя, поэтому просто завороженно следит за движениями его губ, пока тот безмолвно подпевает льющейся из динамиков песне.

— Постарайся избегать сумасбродных женщин с ножами, — кисло улыбается тот, когда приходит время прощаться. Шутка выходит жалкой, но Ки Хун все же хмыкает. Ему не хочется, чтобы Ин Хо надевал маску Ведущего, но он вынужден мириться с этим. По крайней мере пока что. Величайшая сила системы в том, что она заставляет даже ее врагов играть по ее правилам.

Они молча смотрят друг на друга, когда Ки Хун вдруг спохватывается:

— Дипломат! Ты забыл досье.

Он дергается в сторону стола, но Ин Хо удерживает его на месте, качая головой и наконец улыбаясь.

— Неужели ты думаешь, что это — единственный экземпляр? На острове, где для каждой игры выстраивается отдельная арена, возможности принтера крайне ограничены?

Ки Хун озадаченно хмурится, переводит взгляд со стопки документов на Ин Хо и, наконец осознав, притягивает его к себе за шею. Их губы встречаются в жадном сухом поцелуе, который рассыпается на множество коротких и пылких. Ки Хун словно благодарит за все те заботливые мелочи, за минуты, проведенные вместе, и Ин Хо улыбается, подставляя лицо под град поцелуев.

Он приехал, чтобы вживую услышать о том, как их план начинает работать, понимает Ки Хун. Чтобы увидеть его перед самой тяжелой неделей в году.

Ки Хун чувствует как сжимаются чужие пальцы в волосах у него на загривке и послушно наклоняется, чтобы ответить на тягучий, жадный поцелуй. В нем столько невысказанной тоски и отчаянной надежды, что Ки Хуна затапливает чрезвычайной нежностью. Он тихо стонет в чужой рот и плавится, когда их языки снова и снова сплетаются то ли в борьбе, то ли в танце. Он льнет ближе, позволяя широким ладоням собственнически сжимать его поясницу, и недовольно хмурится, когда Ин Хо делает шаг назад, разрывая объятия.

— Я должен идти, — бесцветно говорит он, жадно глядя на губы Ки Хуна. Несколько раз сжимает и разжимает кулак, возвращая контроль над телом, и заставляет себя отвернуться. Ин Хо надевает черную маску, вновь становясь Ведущим. — Постарайся не попадать в неприятности, пока меня не будет.

Теперь Ки Хун не ведется на синтезированный маской голос. Он слышит тревогу сквозь строгость роботизированного звука. А еще гадает, каким станет Ин Хо, если потеряет над собой контроль. Насколько страстным и жадным он может быть? Кажется, у Ки Хуна появляется новая цель.

— Ничего не могу обещать — неприятности сами меня находят, — он с деланной беззаботностью пожимает плечами и засовывает руки в карманы. — Придется тебе вернуться и проверить, не случилось ли чего.

Ки Хун готов поклясться, что за темным пластиком маски Ин Хо ухмыляется.

— Придется — за тобой нужен глаз да глаз, — парирует тот.

Впервые за долгое время у Ин Хо появляется причина возвращаться домой.

***

Не суди о человеке, не пройдя путь в его башмаках. Наверное, в этом их суть, думает Ки Хун. Они понимают друг друга, в то время как другие бы покрутили пальцем у виска. Знают, кем являются: ошибки, шрамы, прихоти и слабости — все это соединяет их как два куска паззла. Они дополняют друг друга: импульсивность и упрямство Ки Хуна и холодный разум Ин Хо делают их почти неуязвимыми для внешнего мира. Возможно, он излишне романтизирует, но он всегда был эмоционален. К тому же, Ки Хун знает, что Ин Хо обожает его энтузиазм и живость эмоций — в такие моменты он становится похож на вышедшего на охоту хищника. Его голодный взгляд потом остается следами пальцев на бедрах и укусами на плечах, но, боги, как же Ки Хун обожает его провоцировать.

Их дело потихоньку развивается — приходится много работать, чтобы бизнес приносил плоды, чтобы задуманное превращалось в реальность, но, имея рядом крепкое плечо, Ки Хун находит в себе силы даже в тяжелые периоды. Он с грустью понимает, что его душа черствеет. «Ты становишься циничней, и это нормально, когда работаешь с людьми», — кривит губы Ин Хо, но тут же спешит заверить: «Но ты по-прежнему умеешь видеть доброту в других, потому что она есть в тебе». Наверное, это называется более рациональным и честным взглядом на жизнь.

Ин Хо показывает, что мир не черно-белый, как раньше считал Ки Хун. В его прежнем мире все было просто: игроки — несчастные овечки, отправленные на убой; VIР-ы, организаторы игр и работники в черно-розовых костюмах — чистое зло. Никаких полутонов. Жить в таком мире было проще, чем видеть, что все вокруг состоит из разных оттенков серого. Наверное, его сердце ожесточилось в тот момент, когда он понял, что не все люди нуждаются в помощи. Многие сами выбирают валяться в грязи и игнорировать предоставленные возможности.

Я не могу спасти всех.

Они могут уйти после каждой игры.

Я даю им шанс улучшить свою жизнь, дальше — их выбор.

Теперь он отчётливо видит: нельзя отдавать нуждающимся деньги просто так — воны закончатся, и люди снова увязнут в долгах. Нужно найти тех, кто хочет выбраться из нищеты, тех, кто захочет работать, чтобы сделать свою жизнь лучше. Дать возможность — кто хочет изменить свою жизнь, за нее схватится. А тянуть свинью из грязи — дело гиблое.

Общение с будущими игроками ранит его, заставляя сердце одеться в броню. Ему почти не жаль тех, кто идет за легкими деньгами на игры. Он осознает это, когда находит Ин Хо за разработкой очередного шоу. Организовывать представление не так-то просто — VIР-ы народ зажравшийся, чем выше поднимаешь планку, тем тяжелее допрыгивать в следующий раз.

VIР-ам нужны зрелища, нужна кровь, зверства, обнажение худших качеств человеческой натуры. Их аппетиты растут, и это находит отражение в бессонных ночах Ин Хо, в его кругах под глазами, серебряных нитях в волосах. Впрочем, благодаря заблаговременному отсеиванию хороших людей, контингент на арене теперь оказывается более жестокий, игроки буквально готовы перегрызать друг другу глотки, лишь бы увеличить денежный приз.

Ки Хун понимает, что поступает неверно, когда встает позади сидящего в кресле Ин Хо, опускает руки ему на плечи и помогает придумать, как сделать очередной тур более зрелищным. Все это неправильно, бесчеловечно, но его приоритеты не те, что были раньше, а в очках прозрачные стекла вместо розовых. Ин Хо поставил все на кон, чтобы помочь ему. Теперь его очередь. В конце концов, Ки Хуну все же удается договариваться с совестью, засыпая в кольце любимых рук.

***

Ки Хун с особым наслаждением выкупает заброшенный завод, которому отдал шестнадцать лет своей жизни, и нанимает команду, которая займется его восстановлением — как физическим, так и инвестиционным. Он надеется, что это не только станет закрытием старого гештальта, но, в первую очередь, даст рабочие места тем, кто в этом нуждается.

Нельзя сломать систему игр, но можно ее модернизировать. Мир никогда не станет утопией, всегда будут люди, желающие сорвать куш за несколько дней, пускай и ценой собственной жизни. Если не будет игр, несостоявшиеся участники продолжат грабить припозднившихся прохожих, убивать кассиров в аптеках и ночных магазинчиках ради выручки в несколько тысяч вон. Он не сможет перевоспитать каждого.

Зато он может помогать вычленять из кандидатов на игры людей, оказавшихся в трудной ситуации. Беременных, беженцев, отчаявшихся, которым не хватает на лечение близких, людей, потерявших все из-за стихийных бедствий, неправомерных действий властей… Ин Хо поручает нескольким квадратам отсеивать документы на тех, кому, вероятно, Ки Хун сможет помочь. Тех, кто идет на игры из-за крайней нужды, а не из-за осознанно выбранного образа жизни. Главный Квадрат знает об этой афере, творящейся под носом у организаторов, но молчит — как молчит Ведущий о нелегальной продаже органов. Ки Хун старается игнорировать папку на компьютере, где собран компромат и данные на Квадрата и работников из его окружения. Ему хочется верить, что это лишь вынужденная перестраховка.

— Я планирую через несколько лет открыть реабилитационный центр по лечению зависимостей, — как-то выдает Ки Хун за ужином, заставляя Ин Хо и Чжун Хо синхронно повернуть головы в его сторону. Полицейскому понадобился еще год, чтобы наконец перестать избегать старшего брата, но их редкие совместные ужины чаще всего проходили в гробовой тишине, изредка сползая на обсуждение здоровья их матери, либо заполняясь болтовней Ки Хуна.

— Когда я говорил, что у тебя ПТСР — я не это имел в виду, — посмеивается Чжун Хо, на что получает возмущенный взгляд от Ки Хуна. — Или сам планируешь туда лечь?

— Он еще и лудоман, — подначивает Ин Хо своим бархатистым голосом.

— Со Стокгольмским синдромом, — скалится младший брат, выразительно переводя взгляд с Ин Хо на Ки Хуна. Тот тут же вскрикивает:

— Эй! Хрен с тобой, но ты-то на чьей стороне? — Он пытается пнуть Ин Хо, но тот уклоняется и хватает Ки Хуна за щиколотку. — А ну пусти! Пусти, тебе говорят!

Все это перерастает в какую-то детскую возню, пока смеющийся Чжун Хо не выкрикивает:

— Фу, прекратите, я не хочу ослепнуть раньше, чем мне стукнет как минимум девяносто!

— Не замечал за тобой такого оптимизма раньше, — Ин Хо ухмыляется и бросает очередной взгляд на Ки Хуна, который напоследок грозит ему палочками.

— После общения кое с кем хочется верить в лучшее.

Ин Хо понимающе кивает брату и сжимает колено Ки Хуна. Тот накрывает его ладонь своей и думает, что они на верном пути.