Глава 11. И страсть и страх (2/2)

Сопротивление было погашено стремительными почти грубым проникновением. Он впился сзади зубами в основание шеи, заставляя выгнутся в пояснице, намотал часть волос на кулак и принялся почти вколачивать меня в кровать.

Застонала и отнюдь не от боли. Не знаю, что было бы с человеческим телом, но, к счастью, человеком я больше не была. Тело изогнулось, касаясь при толчках затылком мужской груди, когти прорвали ткань простыни. Схватившись обеими руками за деревянный остов узкой койки, подалась назад бедрами, поймав темп нашего общего движения.

Несколько часов непроходящего любовного угара сделали меня слабой и почти бессознательной, но стоило устало распластаться на мужчине, как он сгреб меня в охапку и подтянул к своему лицу. Оказавшись нос к носу со Стрэнджем я испытала непередаваемую гамму эмоций, он же видно хотел что-то сказать, но замер и глубоко, с шумом вдохнул. Влажный язык коснулся шеи там, где в русалочьем облике были жаберные щели, слизывая проступивший на коже перламутровые капли. Стон наслаждения вырвался из его груди и медленный поцелуй с приторным вкусом моих феромонов остановил время на бесконечно долгое мгновение. Секунды стали вязкими как патока, движения тягучими как горячая карамель, а его движения стали нежными и трепетными.

Шершавые ладони гладили чувствительную до раздражения кожу, сминали напряжение как старую ненужную шкуру. Он дышал мной, изучал губами и языком, что-то шептал и до невозможности растягивал близость, доводя меня до исступления. Я кромсала когтями его спину, которая тут же со свечением заживала, оставляя на память лишь липкие разводы крови, мешающейся с потом. Бледно розовые ручейки сбегали по напряженным телам впитываясь в смятую простынь. Стоны не успевали затихать, воздух снова и снова наполнялся дрожанием наших голосов.

Мелодия, мучающая меня с начала этого безумия затихла одновременно с волной оргазма, наконец, настигшей, превращенное в оголенный нерв, тело. Я очень остро почувствовала тот момент, когда наваждение схлынуло, со всхлипом уронив меня на несчастную кровать.

Стивен, держащий вес своего тела на выпрямлениях руках, прикрыв глаза, еще дрожью напряженных мышц переживал свою маленькую смерть. Из приоткрытых створок в изголовье кровати пробралась первая дымка рассветного часа, подсвечивая мага рыжеватыми бликами нового дня. Смотрелось красиво и жутко, я в полнейшем моральном отупении равнодушно разглядывала лицо мужчины, мозг автоматически отмечал преображения в давно привычном облике. Потеряли глубину неизменные морщины на его лбу, оставив после себя легкий росчерк; кожа в уголках глаз заметно разгладилась, исчезли синяки его постоянного недосыпа. Лицо утратило признаки какого-либо старения, часть прядей на висках налилась чернотой, а мышцы тела натянулись канатами, он будто сбросил десяток лет всего за одну ночь.

В противовес его пышащему здоровьем телу, я чувствовала себя пустым и дряхлым сосудом, опустошенным через трубочку изысканным гурманом.

Голубые глаза распахнулись, и я поразилась бешеному цвету налившейся яркостью радужки со (слава богу) вполне обычным человеческим зрачком. Бедняжка, как он скроет полученные изменения от окружающих? Скоро всему Камар-Таджу станет интересно, где их Верховный напился из источника с живой водой или же как зовут его косметолога. Мысленный мусор плавал на поверхности сознания, временно защищая от нового нервного потрясения.

— Уже рассвет? — нелепый вопрос, как и ситуация в целом, но я слишком устала, чтобы придираться.

Влажность в комнате была одуряющей, несмотря на стылость, проникающую с улицы, ощущение было, что мы в тропиках. Это почувствовала не только я, Стрэндж передернул плечами, отчего по шее его скатилась капля, нашедшая пристанище на коже моей груди. Стивен немного заторможенно проследил лоснящуюся дорожку, но много поспешнее чем ему хотелось, отвел взгляд от провокационного зрелища. Он проворно соскользнул с кровати и накинул на меня сбившееся где-то в ногах покрывало. Под тканью стало еще жарче, но менее неловко, поэтому скинуть ставшую парником защиту от посторонних глаз, я не стала.

Открывшийся вид обнаженного мужчины разогнал сковавшую апатию:

— Стрэндж!

Бардовый тонкий халат прикрыл Верховного от моего ошалевшего взгляда. Все же ночью на разглядывание не было времени, зато вот это блестящее от влаги тело в размытых полутонах утра мой мозг точно не даст забыть до смерти.

Не оборачиваясь, он ушел в душ и когда зашумела вода, я смогла наконец облегченно выдохнуть и уныло осмотреться. Приложив огромные усилия, села на кровати, придерживая сползающее покрывало и не в силах больше терпеть, рывком вытянула из комнаты больше половины воды, густым туманом вытолкав ее за окно. Дышать тут же стало легче, а вот от обращения к силе перед глазами замелькали черные мушки. Когда они рассеялись, я с тоской оглядела изрядно пострадавшую от наших игрищ комнату.

Прекрасно, лоскутки нашей одежды кучкой мусора валяются у двери, все вещи со стола ровным слоем устилают пол комнаты, возле кровати горсти накрошенных опилок покоцаной кровати. Постельное белье местами изодрано, сырое, в авангардных кровавых пятнах. Мечта маньяка-прокрастинатора.

Из ванной он вышел уже одетый, с мокрыми, зачесанными назад волосами и прямо на входе наткнулся на мой взгляд. Вот уж кто вряд ли сейчас мучается каким-то чувством вины, хотя нет, что-то мелькнуло в его глазах.

— Пойдешь в душ?

Кивнув, сползла с кровати и уткнувшись взглядом в пол, поплелась отмываться. Если бы он выдал хоть слово в своей излюбленной насмешливой манере, если бы дал хоть повод, покрошила бы его в капусту и сказала, что так и было. Но Стивен был тактичен, сдержан и молчалив. Настолько, что когда я, удостоверившись в нормальном поведении душа, вымылась, Стрэнджа в комнате не было, как и ни единого следа прошедшей ночи.

Чистая и целая кровать, все на своих местах и даже пострадавшее белье на краешке стола. Почти стерильно, с грустью подумала я, и слезы градом хлынули из глаз. Рухнув на постель, не успела вогнать себя в истерику, так как банально вырубилась от явного перегруза.

***

Он видел все, он помнил все, он… наслаждался. Пока не наступило утро. Мощь Зова оказалась десятикратно превосходящей его силу воли. Сейчас, когда мыслить удается почти здраво, Стрэндж был готов посмеяться над своими жалкими попытками укращения ментальной атаки. ЭТО нельзя было перебороть.

Какое там перебороть, даже перехватить инициативу, вмешаться, изменить хоть что-то. Минимальную власть над своим телом Стивен получил ближе к рассвету, пытаясь сгладить нежностью, предшествующее безумие ночи, но поздно понял, что, похоже, сделал только хуже.

Наиболее ужасающей была мысль, что в какой-то момент он просто отпустил ситуацию. За столько лет маг знал всех своих демонов в лицо и к каждому нашел подход, но Похоть затесалась в их ряды совершенно неожиданно.

Он. Помнил. Все.

В мельчайших деталях, во всех острых подробностях.

Ее лицо в момент кульминации, изгиб тонкой шеи со следами его зубов, тяжесть груди и просто одуряющий запах их страсти, от которой сердце заходится в запредельном ритме.

Когда все закончилось, Стивен не принялся резко за самобичевание, он просто трусливо держал глаза закрытыми, не желая вываливаться в реальность с ее проблемами, страхами и чувством вины.

«—Ненавижу, ну почему все так?! Почему ты не справился с Зовом?! Кто из нас всесильный маг, сукин ты сын!»

Потому что мир для него никогда еще не был таким ярким, таким живым, таким необходимым здесь и сейчас.

Потому что мало старался и халатно недооценил угрозу.

Потому что голос внутри шептал: «Зачем так нервничать? На кону не стоят судьбы мира и жизни людей».

Но это слабость, непростительная и опасная. Она лишила не только большей части самоуважения, но и уважения той, которая вверила свою безопасность ему. Она доверяла, даже осознавая свою уязвимость перед ним.

Стивен открыл глаза и наткнулся на такой полный безнадеги взгляд, что холодное сердце Доктора сжалось от фантомной боли.

Ничего не значащие слова, которые приходилось контролировать, чтобы не сделать еще больнее, и в противовес этому пьянящая сила в полностью отдохнувшем и здоровом теле.

В душе Стрэндж поймал свое отражение в зеркале и с трудом проглотил рвущиеся с языка полные яда ругательства.

Таким он себя уже почти не помнил, сейчас никто бы не дал этому поджарому, холеному мужчине его возраст. Плечи, слегка сгорбленные в постоянных больничных практиках, расправились и раздались вширь. Каждая мышца, каждая жилка в теле восстановила молодую, давно забытую эластичность. Волосы и те начали утрачивать въевшуюся за много лет седину. А руки, они дрожали, причем не привычной уже мелкой дрожью застарелого тремора, а переполненные психологической нестабильностью своего владельца.

Все еще не веря в произошедшее, он прощупал негнущимися пальцами то, что позволяло им хоть как-то двигаться.

— Девять, твою мать… немыслимо.

Он со стоном уткнулся лбом в зеркало, отказываясь принять реальность. Кожу мужчины до середины локтя покрывала ржавчина, одно это уже напрягало, но девять, девять титановых штифтов вместо двенадцати. Три самых крупных в обоих запястьях буквально растворились и вышли избытком бесполезного, переработанного железа через поры кожи.

За эту чертову ночь, ломающую хребет гордости и ему и Соне, у него полностью заново выросла часть суставов. Они послушно гнулись в нужном направлении и доводили Стрэнджа почти до потери контроля. Он включил воду и с остервенением принялся отмывать это ярко оранжевое напыление с совершенно чистых рук. На месте шрамов виднелись лишь едва различимые белые полоски, которые и будет-то видно, если кожа загорит.

— Черт возьми…черт!

Скинув халат, усеивая грязными брызгами кафель, он включил ледяной душ и встал под вымораживающе острые струи.

Когда мечащееся сознание немного успокоилось и застыло вновь в блаженной тишине, мужчина сделал воду теплее, чтобы быстро вымыться. Небольшое влияние магии, и ванна чиста, а свежее, почти похрустывающее кимоно привычно обтекло тело, Стивен почувствовал себя намного увереннее.

И все напрасно, стоило вернуться в комнату, пропитанную безумством. Его встретили такие бесконечно уставшие и обреченные глаза, будто за ночь она перетянула на себя все его канувшие в лету года боли и отчаяния. Вся потускневшая, сгорбленная, как выцветшая от времени картина. Ему бы присесть рядом, обнять за плечи и дать выплакаться на своем плече. Но если что Стрэндж и успел узнать о девушке — она не простит. Ночь, зов, все пустое, но поступи он сейчас как просит совесть, и скинувшая груз проблем, вновь пришедшая в себя, она почувствует себя униженной. Не та у них степень доверия, чтобы Соня могла себе позволить быть слабой в его присутствии.

Сюда бы Вонга, с горячей чашкой чая, возможно, так стало бы легче, но вновь нельзя.

Наверное, именно сейчас Стивен понял, насколько эта девочка одинока здесь, в их мире. У нее нет подруг, с которыми в таких случаях сплетничают. Нет родных, для слез и поддержки.

Сейчас у Сони даже мечту украли, оставив пепел разочарования тонким слоем осевший на коже.

Он настолько ярко ощутил все это, что чуть себя не выдал… и испугался. А напуганный Стрэндж уходит.

Мужчина привел комнату в порядок и ушел, как однажды, уже раненый страхом, ушел из жизни Кристин.