Пролог (1/2)

Мечту о безопасном доме для всех мутантов Чарльз Ксавье лелеял с давних пор, когда ещё едва начал осознавать и понимать свою «особенность», когда он столкнулся с неприязнью и страхом к таким, как он. Много воды утекло с тех времен, много потерь и боли, но сейчас его мечта потихоньку, не без трудностей, становилось реальностью.

Из окна своего нового рабочего кабинета мужчина лета тридцати пяти в инвалидной коляске смотрел на двор новой школы, где проводили время его первые ученики, совсем ещё дети, но для глаз обычного люда — чудовища. Несмотря на все созданные условия, чего-то не хватало. Дети, будто бы до сих пор не верили в то, что к ним будут относиться нормально, что они могут жить обычной жизнью. Потому они в основном держались отстраненно друг от друга, в любой момент ожидая чего-то худшего.

Предубеждение, непонимание, неприятие — сколько бед они им принесли. Каждый мутант, особенно с ярко выраженной мутацией, сталкивался с агрессией окружающих. Но здесь, в кои-то веки, всё было спокойно. Они в кругу «своих». Скоро свыкнутся с их врожденными особенностями, примут и будут веселиться, смеяться, не ища угроз и упрёков со стороны других. Чарльз хотел своим ученикам этого больше всего жизни. А пока нужно терпение и много работать.

Утро встретило его приветливой ясной погодой приближающейся осени. Над головой вдоль всего горизонта голубого полотна не виднелось ни единого облачка. Тишь да гладь. Слышался щебет птиц и только теплый ветерок ласкал лицо. И вправду, округа школы в виде первозданной природы могли похвастаться красотой или даже потягаться с каким-нибудь заповедником. А с последним ремонтом и вовсе. Забегая далеко вперёд, Чарльз мечтал построить целый академ-городок, но пока ограничивался школой с интернатом. Все равно подопечных сейчас не так много.

— Чарльз? — тихо постучавшись, вошёл в кабинет профессора высокий мужчина в очках, вырвав последнего от созерцания за умиротворяющей картиной его исполнившейся мечты.

— Привет, Генри, что случилось? — обернувшись, заметил серьёзный и уставший взгляд своего друга Чарльз. — Ты что, всю ночь работал?

— Всё готово, — пропустил мимо ушей слова друга Генри «Хэнк» Маккой.

Внутри профессора проснулось волнение. Улучшенное Церебро — оно должно было обнаружить самых сильнейших мутантов. Вернее, отсеять из всех тех, кто обладает силой невообразимой мощи. Тем, кому перво-наперво нужно особое внимание, ведь неизвестно, на что они способны. Особенно, если они понятия не имеют, что с ними происходит или произойдёт.

Чарльз не мог не вспомнить юную Джин Грей и её невероятный дар. Дремлющая внутри неё неизведанная сила беспокоила его не на шутку, хоть он и старался не подавать вида. Пусть он и искренне верил, что любую мутацию можно взять под контроль, что Джин рано или поздно это сумеет, но последние дни немного поставили под сомнение его веру. Сила Джин становилась непредсказуемой. Чарльз давно понял, что она владеет чем-то, что выше его понимания. И только Джин сама может это понять.

Потому он не раз задавался вопросом: «сколько в мире таких мутантов как Джин, чья сила не поддаётся никакому объяснению?». Именно на него он и хотел найти ответ как можно быстрее, чтобы до них не добрались «нехорошие» руки. Хоть Чарльз и считал, что мирное сосуществование людей и мутантов вполне реальна, он не питал иллюзий. Да и уже столкнулся с суровой реальностью. Очевидно, многие с радостью воспользуются их силами в неугодных целях или же сами мутанты будут не прочь. Соблазн, как говорится, слишком велик.

— Хорошо. Пошли.

В наглухо закрытом зале, скрытом глубоко под тренировочным полем во дворе, в середине которого возвышалось устройство со шлемом, не ощущалось ничего постороннего. Каждый звук в этом бункере подавлялся специальным покрытием стен. Для деликатной работы со столь чувствительным аппаратом требовались особенные условия — ничто не должно было отвлекать Чарльза. Любое вмешательство, даже столь крохотное, могло навредить поискам и что хуже — самому телепату.

Каждый раз, надевая церебро, Чарльз невольно подавлял ком в горле и мысленно готовился к последствиям. Да, он не раз пользовался им, но так и не смог окончательно привыкнуть. Да и можно ли привыкнуть к такому? Только представьте, что вы вдруг сможете ощутить эмоции, мысли, страхи и надежды всех людей на планете. И все эти ощущения, словно лавина, нахлынут в ваш разум. Сможете ли вы тогда выстоять и не затеряться среди них?

— Что-то мне цвет стен не нравится, — попытался успокоиться шуткой Чарльз. — Почему везде серое?

— Чарльз… — устало ответил его друг.

— Да-да. Начнём?

Профессор ещё раз глубоко вздохнул, а затем, кивнув, позволил надёжным рукам Хэнка опустить на его голову некое устройство с датчиками, по внешнему виду похожее на шлем. Он заметил, что в этот раз проводов было много, да и сам шлем ощущался увесистым, чем старый.

— Удобно? — получив второй кивок от профессора, Хэнк продолжил. Поочерёдно зажглись все лампочки на индикаторе, подскочили кое-какие параметры на панели, в ушах профессора появился на пару секунд едва уловимый, но неприятный гул. — Показатели в пределах нормы.

— Тогда начинаю.

Как и всегда, от внезапно возникшей в голове картины, подобной звёздному небу, и появившемуся шёпоту миллиарда голосов в голове Чарльза на миг охватил панический приступ. Эти ощущения душили: его разум чуть не затерялся среди миллиарда других. Но он справился. Сконцентрировался. Успокоился.

Чёрное полотно, где пылали крохотные, но такие яркие пучки света, постепенно сменились цветом и исчезали. Вскоре светящихся точек стало заметно меньше. И каждая красная точка теперь указывала на обладателя гена «икс», как он про себя называл наличие мутации. Чарльз вновь пропустил через себя все их мысли и страхи. И снова чуть не потерялся. И снова пришлось противостоять этой лавине изо всех сил. Он прекрасно понимал, что ему не по силам так долго плавать в этом океане. Надо было спешить.

Улучшенная чувствительность церебро позволяла глубже проникать и анализировать каждый разум. И с каждым ментальным усилием Чарльза красных точек становилось меньше, но сами точки вспыхивали ярче, разрастаясь и разрастаясь в размерах. В итоге посреди темноты осталась лишь дюжина — те, кто по его замыслу, должны обладать чудовищной силой. И он оказался прав. Они действительно ощущались по-другому. Чарльз не мог объяснить свои ощущения. Они были другими… Другими, даже чем мутанты.

«Невероятно…»

Чарльз слишком сильно погряз в Церебро. Его разум не выдержал, тело начало биться в судорогах. Благо, Хэнк среагировал как надо, увидев критические показатели и состояние своего друга.

— Чарльз! Чарльз! ЧАРЛЬЗ!

Профессор не сразу расслышал голос Хэнка и только тогда, когда тот отключил устройство, и вернул того в реальность, он увидел перед собой до смерти перепуганного друга.

— Хэнк…

— У тебя кровь!

— Получилось, — через силу прошептав, упал в обморок Чарльз.

Хэнк тут же понёс его в медицинское крыло. Вопреки всем его опасениям Чарльз очнулся, словно просто спал. Как показали его анализы и снимки КТ, организм профессора был измождён почти до предела, но никаких подозрительных пятен у него нигде не наблюдалось. Чарльз был просто уставшим, будто бы от чрезмерной умственной деятельности. Голова была каменная, мысли не хотели формироваться, а в глазах неприятно рябило от любого яркого света и всё вокруг всячески троилось, плыло.

— Профессор? — пока он приводил зрение в порядок, рядом с ним раздался тихий девичий голос.

— Джин? — вернув фокус зрения, присмотрелся к хозяйке голоса Чарльз.

Рядом с его кушеткой сидела девушка лет шестнадцати с длинными огненно-рыжими волосами. Донельзя серьёзные глаза цвета шоколада излучали беспокойство и остро всматривались к нему и словно буравили его насквозь. Время от времени девушка вздрагивала, как от холода, несмотря на теплый свитер на ней. На взгляд Чарльза, Джин всегда выглядела болезненно-бледновато, а в последнее время это стало заметнее из-за проблем со сном у девушки. Под глазами появились темные мешки.

— Воды? — протянула она стакан.

— Д-да, спасибо, — прохладная жидкость придала толику жизни профессору.

— Как вы?

— Я… Я в порядке, Джин, не волнуйся, — нашёл в себе силы улыбнуться профессор. — Ох… Голова прям трещит. Сколько же я спал?

— Три дня.

— Ого! Так вот почему я такой голодный.

И минуты не прошло, как в палату ураганом вошёл Хэнк и сходу начал с тестов на восприятие.

— Генри, успокойся. Со мной всё хорошо, — отпихнул от своего лица руку друга Чарльз. — Просто… Просто переутомился.

— Точно? Больше никаких экспериментов с церебро.

— Но у нас получилось, Хэнк.

— Правда?