Глава 12 (2/2)
— И вас никто не винит, — его тон был убедительным. Словно говорящим, что извиняться или оправдываться не за что. И что-то… эта мудрость не по годам, это рассудительное спокойствие… всё оно казалось Какаши очень знакомым. Настолько, что сердце начинало щемить…
— Попробуйте тогда моти, — Итачи придвинул к нему свою тарелку с двумя круглыми розовыми пирожными из рисового теста.
— Они ж похожи на данго.
— Не совсем. Данго плотные, а у моти тонкое тесто, и внутри начинка. Эти малиновые.
— Ладно, уговорил, — Какаши поймал мягкий, мнущийся в руках пирожок двумя пальцами, быстро закинул в рот, как он умел — в одно движение спустив маску и натянув обратно. Моти он ел когда-то очень давно, в детстве. Однако теперь тесто не показалось ему настолько склизким, да и начинка была приятной — сладковатой, но не приторной, комфортно жующейся. — Ты прав. Оно куда лучше данго.
— Каждому свое. Ешьте вторую, семпай.
— Спасибо. А ты тогда данго бери, если хочешь.
— Я давно у вас не был, — признался Какаши, пока они шли к району Учих. — Говорят, местные не любят гостей из других кланов.
— Теперь это так, но мы всё еще живем в одной деревне, — ответил Итачи, притих на пару шагов, заговорил настороженно. — Но вы же вне этих предрассудков?
— Да. Как и ты? Раз сражаешься в АНБУ, на благо Конохи?
— Да. Меня тревожит эта ситуация… — но парнишка умолк. Поднял взгляд, взбодрился — кажется, намеренно. — Но всё разрешится, рано или поздно. У нашей деревни такая история… Много чего случалось, но в конечном итоге мы все здесь.
— Это точно…
Тема была сложной для всех. Большинство недолюбливало Учих — из-за тех слухов об их возможной причастности к той ночи с Девятихвостым. Учихи же раздражались в ответ и всё больше уединялись. И говорить об этом с человеком из клана было немного неловко — можно было ненароком переступить грань…
— А раньше я бывал здесь часто, — сменил течение мыслей Какаши, на всякий случай. — Давно, в детстве. Я тогда тоже общался с одним Учихой…
— Который и отдал вам шаринган?
Какаши смерил его взглядом.
— И откуда ты всё знаешь?
— Я читал ваше досье, — но парнишка заулыбался, прикрыв глаза. — Шучу, просто догадался. Простите, Какаши-семпай.
— Да ничего. Но — да, шаринган мне достался от него. Я потерял глаз на миссии, а он был при смерти… Это был его последний подарок мне.
— Ценный подарок. А как его звали? Я мог его знать?
— Вряд ли. Если, конечно, не читал все существующие досье… Он умер давно, на войне. Его звали Обито. Он жил с бабушкой… она тоже умерла, вскоре после его смерти.
Итачи вздохнул, чем, вероятно, выражал соболезнование, причем искреннее. Но Какаши не слишком хотелось погружаться в тяжелую тему.
— Как дела у Саске?
— Он умница, — лицо Итачи сразу осветилось. — И отличник…
— Весь в брата, как я погляжу.
На это Учиха скромно улыбнулся. Но молчал слишком долго.
— Я спрашивал у него про Наруто, Какаши-семпай.
— Правда?.. — снова неожиданное упоминание имени било его под дых.
— Только Саске отзывался о Наруто не слишком лестно, если честно. Он…
— Да, он немного гиперактивен и не любит теорию. И точные науки… требующие усидчивости…
— Да. И предпочитает пошуметь на уроках. Дразнит сенсеев, кривляется… совсем еще ребенок, — но в голосе Итачи звучало добродушие, что скрашивало неприятные слова.
— Конечно. Он ребенок. Очень живой ребенок…
— Может, позже к нему придет осознание ответственности.
— Ага… — на душе всё равно неприятно посасывало, но юноша чувствовал, как Итачи заглядывает ему в глаза.
— Не переживайте, семпай. Живость — далеко не худшее качество для шиноби, ведь так?
— Ну… да.
— У них есть те, кто их защитит. Пусть побудут детьми подольше, пока могут.
— Да… Времена сейчас другие, всё-таки… — Какаши невольно вспоминались похожие разговоры с Минато. И почему-то показалось… что и сенсей мог относиться к этому именно так. Смотреть под таким же углом. Вдумчивым, но добрым.
Он покосился на идущего рядом Итачи. Черноволосого и темноглазого, совсем не лучащегося солнцем… Он, скорее, был похож на ночь, чем на ясный день с синим небом. Но так было даже лучше. Внутри и без того всё сильно сжималось от тоски по умершей любви. Кажется, похожего взаимопонимания он только с Минато и достигал…
Но в ходе их прогулки, целью которой был магазин с самыми вкусными моти, по мнению Итачи, он продолжил расспрашивать товарища о самом Саске. Ему нравилось, как Итачи рассказывал — как оживлялся, как буквально транслировал добрую мягкость всей своей обычно сдержанной натурой. В этом было что-то успокоительное…
В присутствии Итачи в целом было что-то успокоительное. Этот парнишка был интересен Какаши, не только за боевые таланты, но и за темперамент и острый ум. Теперь помимо чтения появился и новый способ проведения времени. Хотелось послушать того, кто жил в полной семье, в большом клане. Кто не знал горестей смертей — был лишь свидетелем войны в детстве, которая, однако, всё равно оказала на него влияние. И кто тоже заботился о младшем ребенке — единственный из знакомых Какаши. Поэтому долгие беседы на привалах, да и после миссий приобретали всё более личный характер.
Что иногда выходило им боком…
Например, когда на поляну, где Какаши в выходной тренировался с Тензо, прибежал взмыленный Гай. Его совершенно красное лицо контрастировало с зеленым костюмом, и выглядел он как пыхтящее яблоко.
— Что вы обсуждали с Итачи?! — бесцеремонно налетел он на Какаши прямо во время учебного боя.
— Э… да много чего… Что с тобой? Тихо, тихо, побереги «силу юности», — он мягко осадил друга, притормозив его за плечи.
— Я слышал вас! Когда вы там вдвоем сидели! Говорили о том, как лучше пользоваться «им»! И кто кого может научить! И Итачи говорил, что ты «им» пользуешься лучше, потому что у тебя опыта больше и ты старше!..
Но он прервался, и оба юноши посмотрели на Тензо, который уже катался по земле, давясь хохотом — наконец-то и он, адаптировавшись среди сверстников, научился нормально реагировать на подобное…
Сам же Какаши с трудом сохранял равновесие, пытаясь тоже не заржать.
— Гай… Итачи — Учиха. Мы обсуждали использование шарингана. Вот этого, — он указал на свой левый глаз. Гай, уже почти бурый от гнева или чего-то, теперь продолжил краснеть от неловкости.
— Видите, Какаши-семпай! — выдохнул Тензо, протирая слезящиеся глаза. — Надо вам меньше порнографию на людях читать, а то вот уже какое мнение о вас ходит!
Какаши на это хохотнул, пригрозив сослуживцу кулаком, но сказал Гаю:
— Обсудим это потом. А пока — не хочешь присоединиться? Преподашь этому шутнику несколько уроков «силы юности»…
Они шли домой вдвоем. Какаши был и благодарен, что упомянутый Итачи проводил этот день с семьей и не стал свидетелем столь нелепой ситуации. Гай же вымотался за тренировку, насколько он был способен вымотаться, и теперь его состояние можно было назвать приближенным к спокойному.
— Так и с чего вдруг такие упреки? — поинтересовался у друга юноша.
— Это не упреки, Какаши! Я думал, ты от меня что-то скрываешь.
— Думаешь, я могу от тебя что-то скрывать? Ты знаешь больше, чем кто-либо. Да и что мне скрывать насчет Итачи? Вряд ли тебе интересны тонкости управления шаринганом.
— Ты разве не хочешь сделать его своим «самурайским» учеником?
Новость буквально ударила Какаши по голове, он озадаченно посмотрел на друга, который махнул рукой.
— Ну, вы с ним ходите вдвоем, шушукаетесь…
— Ну, да. Мы вроде как дружим, но не более того. Да и я не могу стать его «самурайским» сенсеем, в любом случае.
— Разве того, что ты старше, недостаточно? И ты же капитан АНБУ, его командир!
— Ну, Итачи уже тоже командиром иногда назначают, хоть он и молодой совсем. Он хорошо показал себя за эти годы. Да и я не его сенсей. Не знаю, вообще, как это делается в АНБУ… Мы как бы все на равных, даже если разного возраста, тут нет «сенсеев» и «учеников». И… я всё равно не хочу быть «самурайским» сенсеем, никому.
— Почему?!
— Потому что я люблю одного мужчину. Всё еще люблю. И буду любить, — произносимые слова были куда тяжелее, чем летающие мысли, и Какаши поднял голову в сторону горы с изваяниями Хокаге, бессознательно ища там поддержки.
— Но… Какаши… — Гай был удивительно серьезен. — Его уже нет. А ты жив.
— Ну да, да, и жизнь продолжается, и всё такое… Я это уже слышал.
— И ты можешь не «любить» своих «самурайских» учеников.
— Могу. Но зачем оно тогда нужно? Оно… Я не хочу больше этого, — отрезал он с выдохом. — А с Итачи мы просто друзья. Если бы это было не так — я бы сам тебе рассказал первым, поверь.
Глаза Гая уже блестели от слёз.
— Какаши! — он резко обнял друга за плечо, заставив зашататься. После чего какое-то время шли молча.
— А я хочу «самурайского» ученика, Какаши, — заявил Гай. — Я сказал об этом Сарутоби.
— Что, правда? Созрел?
— Да! Я хочу нести дальше «силу юности»!
— Ну, это хорошо, раз ты хочешь.
— Да! Третий подберет для меня учеников уже в этом году! Выпускников!
— Здорово, Гай. Я думаю, ты сможешь многому их научить.
— Какаши!!! Я знал, что ты в меня веришь! — друг снова яростно затряс его за плечо, и Какаши посмеялся. Что-то не меняется никогда… Но Гай добавил, уже поспокойнее:
— А Наруто когда выпускается? Лет через пять?
— Около того, — но эта тема резала душу юноши. Путала мысли… Потому что он старался не вдаваться в свои неясные чувства, а просто жить, не заглядывая вперед. Поэтому поинтересовался:
— А что твой сенсей, Чоуза? Готов советами помогать?
— Конечно!
— По «самурайской» части тоже? Он ведь был твоим «самурайским» наставником? Мы как-то это не обсуждали…
И он не врал. Он всё еще любил Минато. И думать ни о других мужчинах, ни, тем более, о женщинах, у него не получалось. О «самурайских» учениках — в том числе…
Иногда, когда становилось особенно холодно на душе, он призывал свою стаю — прямо как в детстве, когда просил отца позвать их, чтобы поиграть, а потом, когда подрос, смог делать это и самостоятельно…
Потому что лежать по вечерам, особенно зимой, в кровати, полной теплых собак, было куда лучше, чем в одиночестве. Конечно, с нинкенами его связывали и более профессиональные отношения — но и некая неформальность в их общении присутствовала тоже, ведь они знали его всю жизнь. Поэтому возможность немного побыть обычными собаками их тоже мало удивляла, да и они не возражали.
Какаши читал, поглаживая чью-то пушистую голову, лежащую на его коленях. Когда он перечитывал любимые романы, из которых Джирайя уже решил сделать целую серию, ему на радость, Какаши узнавал автора между строк. Узнавал речи Джирайи в словах героев. Он немного скучал и по Отшельнику. В нём тоже была какая-то крупица Минато. Хотя, может, это Минато унаследовал эту самую неосязаемую «крупицу» от своего сенсея…
Но сильнее всего ощущение какой-то общности с Минато всё равно ощущалось в Итачи. Пускай эти люди и не были знакомы лично и не могли обменяться опытом напрямую…
Лил дождь, и они сидели в деревянном домике посреди леса, построенном Тензо. Какаши помог Итачи перебинтовать плечо, в которое прилетела вражеская стрела — хорошо, что не отравленная. И они втроем расположились у входа, глядя на капли, шуршащие по листве.
— Ты зачем в облаках летаешь, м? — поинтересовался у раненого Какаши. Сам же опустил руки на землю, построив поблизости от их убежища небольшой земляной блок. Тензо, в свою очередь, аналогично приложился к земле, создав сверху деревянный брусок — таким образом они уже соорудили странную кривоватую конструкцию несколько метров высотой.
— На вороньих крыльях… — пробормотал Итачи.
— Чего?..
— Простите, семпай. Я немного задумался.
— Это заметно. Мог и в глаз выстрел получить… О чём думаешь?
— Интересные у вас способности, — отметил Учиха, наблюдая, как Какаши и Тензо одновременно строят две тонкие башни из своих стихийных материалов. Однако никто из них останавливаться не собирался: башни поднимались всё выше и выше, пытаясь обогнать друг друга, так что молодым людям уже пришлось высунуться из-под навеса, чтобы продолжить негласное соревнование. На лицо неприятно летела вода, но Какаши и не думал уступать. Однако Тензо, хмыкнув, вдруг повел свою деревянную конструкцию вбок, преградив путь земляной башне.
— Ах ты засранец! — со смехом воскликнул Какаши, но и не расстроился. Убрал голову из-под дождя и обернулся к пристроившемуся рядом Итачи.
— Я думаю… — наконец, проронил тот. — Кто будет «самурайским» сенсеем Саске?..
— А кто был твоим? — тут же полюбопытствовал Тензо.
— Никто не был. Я не знаю, как это устроено.
— Ну, может, у Саске тоже никого не будет, если он, как и ты, закончит рано Академию и пойдет за тобой в АНБУ. Под командование к старшему братику, мм?
— Нет, — вдруг решительно отрезал Итачи, так что Какаши удивился. — Я бы не хотел этого для него.
— Да, не слишком опасно для самого себя, но слишком опасно для дорогого человека? Понимаю.
Итачи молча кивнул, улыбнулся: он тоже многое понимал без слов. А также никогда не говорил про Наруто при посторонних.
— Так как же определяют, кого назначить «самурайским» сенсеем, Какаши-семпай? — сам же заговорил Тензо. Со временем он не только раскрепостился, но и, повзрослев, перестал быть настолько фригидным, каким казался. — Из нас троих только вы были в «обычае».
Но они не знают, что еще было с ним в «обычае»…
— Это никак не определяют и не назначают. Просто оно вдруг происходит. Нет, ну, не само «оно»… В общем, просто в какой-то момент у ученика и сенсея возникает… связь. И, если они оба ее чувствуют и согласны с ней, они это обсуждают… ну и там уже дальше…
— Дальше?.. — хором выдохнули подопечные. Итачи, стыдливо краснея, отвел взгляд на улицу, и Какаши со смехом погладил его по голове.
— Так, вы чего от меня хотите? Секспросвет? Давайте хотя бы за пивом, когда вернемся…
В первый раз они планировали устроить легкую попойку — ограничиться не слишком высокоградусными напитками, заодно научить Итачи пить. Самого Какаши в свое время «обучили» старшие сослуживцы. С Минато он никогда не выпивал…
Втроем они устроились в квартире Какаши, за низким столом, для удобства. Набрали с собой сушеной и вяленой рыбы на любой вкус, да и просто суши. Выпивали понемногу, закусывали, вспоминая случаи со службы, с недавних миссий, как и то, что происходило в перерывах между заданиями. Постепенно разговоры становились всё менее формальными, а смех с ерунды — всё более частым.
В какой-то момент Итачи поймал Какаши за руку, когда тот собирался подтянуть маску обратно после очередного глотка.
— Мы уже вас видели, семпай, — ровно сказал парнишка, твердо и уверенно, хотя его взгляд всё равно ощутимо плыл — откуда, видимо, эта провокационная уверенность и взялась. Какаши моргнул, глядя на товарища в ответ, понимая, что его лицо беспрепятственно разглядывают… от чего он совсем отвык, так что щеки даже кольнули.
Однако смысл в этих словах всё-таки был.
— Ну… да, — юноша пожал плечами и сдался, улыбнулся. — Привычка. Даже рефлексы, я бы сказал…
— Я уже заметил, — Итачи тоже заулыбался, и Какаши опустил руку под стол — потому что парнишка всё еще придерживал ее за пальцы. Возможно, неосознанно, а, может, чтоб убедиться, что его семпай не станет натягивать маску. Тензо же оставил это без комментариев. Но, действительно, есть и пить, особенно у себя дома, в компании близких друзей, без маски было куда комфортнее.
Наконец, прозвучал и уже упомянутый интимный вопрос. Но Какаши не возражал поделиться опытом. Он ведь никогда об этом не говорил…
Просвещение притихших и смущенных, но заинтересованных товарищей оказалось забавным и по-своему волнующим процессом. Какаши вспоминал прошлое с трепетом и болью. Вспоминал о том, как когда-то был любим… Но рассказывал не о чувствах к Минато, а только про постель — его любовь была куда интимнее секса.
Воодушевленный Тензо же, захмелев, начал рассуждать о симпатичных «дамочках», на поиски которых он хотел бы отправиться. Однако Какаши допился до той степени, когда веселое состояние сменяется тоскливым.
Во время разговора это было игриво и щекотливо, но теперь осталось послевкусие… словно он ненадолго вернулся туда, в ту жизнь, которая буквально оживала, когда он о ней говорил. Вернулся туда… к Минато… А теперь оказался выпихнут обратно, в свою холодную реальность.
Итачи вдруг привалился к его плечу. Какаши замер, глянул на парнишку. Заметил, что тот еле моргает, видимо, перебрав с непривычки. Умиленно улыбнулся, мягко приобнял его. Слушал Тензо, который в своих размышлениях совсем разошелся и уже был полон решимости перейти от слов к делу. Где, правда, этих «дамочек» искать — он не особо представлял, но задумка его будоражила. Какаши тоже ничем не мог помочь товарищу — наклонностей семпая тот не разделял.
— Ты всё, по свиданиям намылился? — хохотнул юноша, когда Тензо, шатаясь, поднялся, а сам потрепал Итачи по плечу. — Хочешь, оставайся на ночь, Итачи-кун? Футон постелю.
— А… нет, Какаши-семпай… — вяло пробормотал Учиха.
— Приставать не буду.
— Да нет, я… — Итачи смущенно засмеялся, качнул головой, так и лежащей на его плече. — Мне нужно вернуться, там отец… строгий…
— Отец… Ну, хорошо.
— Да и поздно… уже… — но парнишка и не собирался пробуждаться. Какаши, смеясь, прислонился подбородком к его волосам — прямым и гладким, собранным в хвост, пахнущим шалфеем. Не пушистым и мягким, как солнечные лучи…
— М-да, чего-то мы переборщили… Прости.
Но делать было нечего. И Какаши, заставив Тензо сопровождать их, нес Итачи на спине до дома. По пути парнишка немного пришел в себя и смог идти сам, однако недовольный взгляд Фугаку, отца Итачи, они всё равно получили. Это уже было неловко… немного. Зато Какаши встретил маленького Саске, о котором был наслышан. Мальчик, несмотря на позднее время, радостно выбежал встречать брата и очень распереживался, видя его состояние.
Кажется, потом Итачи наругали за «недостойное поведение», но сам он признался товарищам, что ни о чём не жалеет.
Они не жалели и потом. Когда почти что в ночи бегали по магазинам в поисках сушеных кальмаров, которых им приспичило купить для закуски. В одной из работающих допоздна лавок Тензо приглянулась молоденькая продавщица, так что потом они продолжили беготню уже в поисках цветов. Нарвали какой-то полувялый букет с клумбы, чуть не попавшись на глаза дежурившему полицейскому. После чего ломились в лавку, которая, оказывается, уже закрылась. Однако девушка, как они выяснили, проживала прямо над лавкой, на втором этаже, поэтому Тензо сделал из дерева лестницу и поднялся к окну, в которое начал стучать под хохот и подначивания товарищей.
Закончилось всё тем, что они удирали от разъяренного отца девушки, который выскочил из лавки, размахивая метлой. Кажется, все трое уже забыли, что они шиноби. Они были просто молодыми людьми, в которых бурлила жизнь. Поэтому они бежали по ночной улице, пьяно смеясь, не думая о том, что будет дальше. Свернули за дом, спрятавшись, выглядывая из-за угла, чтобы убедиться, что погоня отстала. Тогда Какаши обнаружил, что Итачи держит его за руку. Когда это произошло — он не понял, да это и не имело значения. Он смеялся, глядя на парнишку, который непривычно игриво блестел глазами, улыбаясь и дыша открытым ртом, словно запыхался, всматриваясь в пустынную улицу.
Наверно, об этом и говорил ему Минато. Очень давно, когда Какаши еще не мог его понять.
И в жизни шиноби есть место радости. Есть место другим людям.
Когда они втроем сидели на крыше после миссии, попивая пиво, встречая рассвет. Впереди был выходной день, чтобы отоспаться. И чтобы выслушать нотации от Фугаку и Третьего… Но это мало их волновало.
Зато было весело. Сейчас. И весело слоняться за Тензо, который всё-таки пошел на свидание с той продавщицей. Весело и потом торчать под окнами общежития, где обитал их товарищ, и выкрикивать ободряющие глупости и поощрения, пока тот уединялся со своей пассией… так что горе-любовнику приходилось прогонять их с руганью…
Спокойные и молчаливые люди тоже могли уходить в отрыв, особенно в обществе друг друга. Это Какаши открывал в себе. И в друзьях, проявлявших себя совсем иначе на заданиях, надевая фарфоровые маски безупречных шиноби.
Наверно, многие проходили через этот этап в более раннем возрасте. Но у Какаши в более раннем возрасте была война. Трагедии, потери… Ему было не до ребячеств. Но теперь упущенный период будто бы нагнал его. И юноша полностью ему отдался.
Этого от него и требовали. Требовал Третий.
И этого для него хотел Минато.
Интересно, а каково бы это было — выпивать с Минато?.. Наверно, как-то так же. Тоже весело…
Какаши старался впитывать в себя каждый такой день. Когда у него практически не оставалось времени думать. Когда, кажется, он просто… жил. Как не мог жить никогда раньше.
Он смаковал изо всех сил. В глубине души уже зная, что ничто не может длиться вечно. Особенно хорошее.