Часть 2. Наруто. Глава 7 (2/2)
В один из самых неприятных периодов…
…хотя, можно ли хоть какой-то период назвать не «неприятным»?.. Всегда было что-то, что омрачало ему жизнь…
Но тогда, когда Минато только-только познакомил его с Кушиной…
Тогда они лежали вдвоем. Какаши — у Минато на груди. Смотрел на драгоценную, сияющую улыбку. А мужчина трогал его волосы, пропуская их между пальцами — так нежно, приятно.
— Ты мое пушистое облачко, — с ласковостью проговорил Минато.
— А вы — мое солнце, — прошептал Какаши, стараясь выразить, насколько божественным для него является само это понятие «солнца». «Солнце» — почти что «Бог». Ведь без солнца нет жизни… есть только мрак и холод…
— У тебя еще будет свое солнце, — сказал тогда ему любимый мужчина. Кажется, так жестоко… или простодушно… или же в попытке вселить в него надежду… Какаши уже не мог понять, как тогда это прозвучало. Как тогда он это воспринял…
Больно, конечно, было больно. Да ему всегда было больно, если так подумать…
А потом… Потом «случилась» Рин. С которой его так старательно сводили. И которой не стало. Не стало и разговоров о «других солнцах». Минато перестал пытаться отдалиться. Перестал пытаться подсунуть ему кого-то другого. Наоборот…
Смерть Рин и вызванные этим кошмары — как во сне, так и наяву, — открыли для Какаши двери в семью Минато. В которой он стал любимым ребенком. В которой о нем заботились. Старались вытащить его из помешательства. Оберегали. Переживали. Посвящали в тайны…
И он снова научился смотреть в будущее. И верил, что там его ждет что-то хорошее…
И вот — маленькое солнышко лежало у него в руках теперь. Это ли имел в виду Минато?..
Вряд ли.
Нет. Этот ребенок никогда не станет Минато. Не станет таким, как Минато. Не будет значить для Какаши то же, что и Минато.
Этого Какаши не хотел. Ему не был нужен второй Бог. Он просто хотел, чтобы кроха был счастлив, насколько он мог быть…
…и просто хотел иметь хоть что-то, за что держаться в этой жизни. И чувствовать себя хотя бы капельку… капельку не так одиноко…
— Простите, — дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла Тэмико. Какаши повернулся, попутно возвращая маску на место. — Наруто пора поесть. А вас уже дожидается господин Третий…
А ей уже не терпится выпроводить гостя, нарушающего их привычный распорядок…
— Да… — парнишка осторожно свесил ноги, вставая, подхватывая Наруто. Который, словно поняв, что близится момент разлуки, захныкал.
Лучше бы он этого не делал…
…не отдавать, не отпускать, не видеть его слёз… сбежать… вдвоем…
Нет. Нет же, так не получится…
Стиснув сердце в каменный кулак, Какаши передал ребенка женщине. Делая вид, что не видит, как Наруто тянет ручки к нему, как глаза мальчишки становятся мокрыми, не слышит, как он жалобно пищит…
Придется научиться терпеть. Им обоим…
Терпеть. И не терять сознание. Хотя перед глазами темнело, пока он шел по лестнице и по коридору к кабинету Хокаге.
Других посетителей не было — повезло. Третий привычно сидел над документами, задумчиво пожевывая трубку. Даже не поднял взгляд, до тех пор, пока Какаши не подал голос.
— Хокаге-сама…
— И как прошел твой визит? Что можешь мне доложить?.. — звучало обыденно, рутинно, будто бы даже незаинтересованно. Это плохо. Уж лучше бы наорал на него с порога — тогда хотя бы всё было ясно…
— Простите меня, пожалуйста, — Какаши склонился в низком поклоне. Он знал, что так будет. За горячность всегда приходится расплачиваться. — Я не должен был этого делать. Я только хотел знать, что с ребенком всё в порядке…
— И ты решил выяснить это самостоятельно. Ты подумал, что я тебе не расскажу? — Сарутоби отложил бумагу и наконец-то перевел глаза на Какаши, выдохнув дым.
— Я… знаю, что вся информация о Наруто держится в секрете. И… предположил, что вы решите, что это не в моей компетенции… Простите, я действовал импульсивно.
На пару секунд повисло молчание. Неприятно тревожащая тишина. Где-то за стенами слышались голоса людей. Казалось, где-то там, с ними рядом, находится покой. Где-то там сейчас спокойно, не страшно. Почему же и он не может быть где-то там… а не здесь…
Капли пота пробежали по бокам, и Какаши осторожно выпрямился, вопрошающе глядя на Хокаге.
— Сын Минато дорог тебе. Пожалуй, этим никого не удивишь. Но ты же понимаешь, что людям известна лишь часть правды о нём?
— Да, я знаю. Ходят слухи, что в Наруто запечатан демон. Но о том, что он сын Четвертого…
— Неизвестно. Именно. И, как ты думаешь… не опасно ли для Наруто то, что ты, ученик Четвертого, так сильно беспокоишься о нём?
Наконец-то появилась возможность задать и самый главный вопрос.
— Но почему люди не должны этого знать?.. В смысле… они же могут догадаться. Наруто похож на Четвертого, а Кушина-сан была… она была Узумаки, была беременна… и…
— Кушина и ее нерожденный ребенок погибли — так я объявил официально. А заявлением о том, что Наруто — сын Минато, мы можем подвергнуть его огромной опасности. Любая связь между ними сделает Наруто еще более желанной мишенью врага. Кто знает, что столь одаренный отец мог вложить в своего ребенка? Кто знает, какие техники ребенок мог у него унаследовать… Понимаешь, о чём я? Выдающиеся способности Минато известны во всем мире шиноби. Многие бы хотели заполучить его наследие, в надежде раскрыть его секреты — или, по крайней мере, попытаться это сделать.
Теперь-то Какаши начал понимать. Ему, как и другим шиноби Конохи, было известно, что умения Минато — это его собственные таланты, его гениальность, а вовсе не генетические клановые способности, передающиеся по наследству, называемые «кеккей генкай». Но враг не может знать этого наверняка. А лучший способ выведать секреты шиноби — изучить его ребенка, в надежде хоть что-то обнаружить. А если ребенок уязвим, если его родители мертвы…
— Если людям в деревне уже стало известно, что Наруто — джинчуурики, информация о его родословной распространится так же быстро, — монотонно продолжил мысль Сарутоби. — И вылетит за пределы Конохи, и кто знает, к кому в руки она попадет?.. Сдается мне, тебе бы этого тоже не хотелось.
— Конечно. Теперь я понимаю. Спасибо, что разъяснили. Но… могу я узнать, почему вы…
— Почему я позволил тебе продолжить твой фарс? — Третий вдруг улыбнулся. Так улыбался и Жабий Отшельник, даже когда казался очень суровым. Всё же, есть что-то неуловимое, передающееся от «самурайского» наставника к ученику…
Какаши коротко кивнул.
— Я подумал, что мне действительно не помешает помощь в этом деле. Тэмико была сильной куноичи, однако недавние роды и забота о собственном ребенке могли ее ослабить.
— Да, она рассказала, что ушла в отставку после того, как у ее сына обнаружились… патологии, поэтому теперь и ухаживает за такими же детьми. Помимо этого, за приютом приглядывает небольшой отряд ее помощниц, для Наруто это действительно безопасное место, я в этом убедился…
— Верно. Но никто из них не знает всей правды. Думаю, на данном этапе твое общество Наруто не повредит. Может, ты разглядишь в нём что-то, чего не сможет увидеть никто другой. Да и ты ведь так или иначе сделаешь по-своему, глупо с моей стороны тебе это запрещать…
Так вот, какая уже у него репутация?..
— Хокаге-сама, я поступлю так, как вы мне скажете, — тихо, но твердо заявил Какаши. — Не сомневайтесь во мне, пожалуйста.
— Конечно, конечно, — Сарутоби хмыкнул, отодвинулся к спинке кресла. — Поэтому я решил, что так будет удобнее и безопаснее для всех. Ты сможешь навещать Наруто, не вызывая ни у кого подозрений — ведь это будем моим официальным приказом, а не твоим личным мотивом.
— Я… могу к нему заходить? — сердце застучало в висках: разум выцепил самую важную для него фразу.
— Раз в неделю, по воскресеньям, как сегодня. Когда будешь в это время в деревне. Тэмико и ее коллеги предупреждены о твоих визитах. Объяснил я это тем, что у тебя был опыт общения с джинчуурики. Он ведь был, не так ли?
— Да, был, — Какаши даже заулыбался: Кушина тоже была джинчуурики, так что тут Хокаге не соврал. Кажется, улыбка вышла совсем искренней и читалась по глазам, потому что Сарутоби тоже улыбнулся ему в ответ.
— И, Какаши, я знаю, что ты делаешь это ради Минато. Он был бы тебе благодарен. Поэтому на этот раз я прощаю тебе твою выходку.
Теперь уже рот парнишки так и раскрылся в удивлении.
— Но впредь пообещай мне, что не станешь вольничать. Судьба Наруто имеет прямое отношение к судьбе всей деревни, да и всей страны. Прежде чем что-то сделать — посоветуйся со мной. Полагаю, это будет справедливо для нас обоих.
— Да. Да, я обещаю, Хокаге-сама! Спасибо вам большое!
Солнце садилось, его лучи ложились на улицы насыщенно-оранжевым свечением. Мягким, легким. Так же легко было и на душе Какаши. Так же легко передвигались его ноги — он шел почти что вприпрыжку.
От радости. Потому что всё обошлось. Потому что часть беспокоящих его мыслей разложили по полочкам. Потому что он виделся с Наруто, которому понравилось их общение. Потому что он загнал сам себя в жутко неловкую ситуацию, а выбрался так просто. Потому что Третий разрешил ему видеться с ребенком, даже официально — и никто больше не встанет у него на пути. Потому что… потому что всё вдруг стало так ясно.
Тепло. Уже по-весеннему тепло. И на улицах как-то приятно-тихо. Вроде бы — есть звуки, но они не резкие. Звучат размеренно, чуть приглушенно. Успокаивая. И было комфортно идти мимо людей. И смотреть на этих людей. Которые спешат жить свою жизнь. Которые идут молча или ведут беседу. Которые останавливаются, заходят в магазины, выходят из заведений.
И оранжевое небо отражалось в стеклах домов. Наверно, отражалось и в его протекторе. Воздух тоже был оранжевым, и дышалось им так сладко…
Однако находиться на улице будто бы больше не было нужды. Какаши свернул к своему дому. Отпер замок, вошел, закрыл за собой в дверь…
В коридоре было серо. Темно. И веяло прохладой.
Какаши замер. Привалился к стенке. Медленно сполз по ней. Сел. Вперил взгляд перед собой. В угол, где на полу виднелся принесенный с улицы песок.
Всё.
День закончен. Он сам закончен.
Миссию выполнил. Вернулся в деревню. Минато навестил. Наруто — тоже. С Третьим договорился. Успешно. Всё так… успешно…
Всё… так…
Он быстро сорвал маску и заплакал. Наконец-то мог себе это позволить.
Рыдания раздирали его грудь. Заставляли содрогаться. Биться об стену спиной.
Пожалуйста… пожалуйста… Минато…
Он всё еще надеялся проснуться. Всё еще…
Каждый день.
Каждый день молил об этом.
Проснуться. Оказаться не здесь. Не в этом месте. Не так… не так…
Мокро. Мерзко. Щиплет… И голова сразу разболелась. Стала тяжелой. Весь пережитый стресс прибивал его к земле.
Кое-как Какаши сбросил обувь. Оперся на подъем пола руками, не вытирая слёз, которые капнули с щек на деревянное покрытие. Встал, дошел до кухни. Такой же серой. Которая просто не могла окраситься в цвета неба за окном.
В его жизни — в жизни внутри него — больше не было цветов.
Есть не хотелось. Поэтому он, чувствуя, как не перестающие стекать слёзы собираются на подбородке и летят вниз, полез в шкафчик. Налил воду в стакан, немного разлив на стол. И пусть. Он привык к этой сырости.
Всхлипывая, начал капать свое успокоительное в стакан.
…семь, восемь… девять. Девять. Он увеличил дозу. Но так оно еще работало.
Выпил залпом, сел на стул. Моргнул. Опустился на стол руками, сверху положил голову. Слёзы с тихим стуком теперь капали на столешницу.
Он надеялся, что однажды сможет потратить их все. Целиком. До конца. И больше не чувствовать. Ничего. Никогда.
Жить… Надо жить дальше. Терпеть эту жизнь. Ради Наруто. Потому что кроха точно не должен знать этого. Того, через что проходит Какаши. Только тогда все пережитые страдания будут иметь смысл. Если он спасет хотя бы одну жизнь, одну душу. А пока что он никого не спас…
Не спас того, кого любил больше всех на свете. Значит, должен спасти хотя бы его ребенка.
Иначе жизнь Какаши будет напрасной.
Иначе смерть Минато будет напрасной.
Иначе смысл потеряется. Весь смысл… ради чего защищать деревню, ради чего вставать по утрам…
Так было всегда. Постоянно. Каждый раз после возвращения с миссий.
Когда он снимал маску шиноби. Хотя каждый раз надеялся, что, сняв ее, он обнаружит, что под ней пусто…
Но пока под ней еще было живое сердце. И, наверно, его нужно было сохранить. Для Наруто…
Для Наруто.
…хотя он всё еще порой поглядывал на кунай Минато. Всё еще думал о том, чтобы воспользоваться им. Совершить последнее перемещение, для которого не нужны печати. Думал… как о фантазии, которой никогда не суждено сбыться.
Утром он был рад увидеть потолок спальни. Значит, всё же добрался вчера до кровати. Не вырубился на столе. Это хорошо…
Сейчас он заставит себя подняться. Без лишних мыслей. Без слёз. Не начинать с них хотя бы один день. Не поддаваться им до последнего… Раз за разом он старался поставить в этом новый рекорд, и его стремлению мог позавидовать даже Гай. Во время миссий это получалось, но в свободные дни, когда ум был так же свободен…
Желудок свело, и Какаши сел, согнувшись, стиснув зубы. Надо поесть. Всё-таки надо…
Он свесил ноги с кровати. Почему-то по привычке прислушавшись… будто в очередное утро мог услышать шаги Минато.
Закрыл глаза. Уже почти видел сенсея. Который входит в дверь, с полотенцем на бедрах. И со вторым полотенцем на плечах. На которое капает вода с мокрых волос.
— Ну как, отоспался?.. Я, видимо, тебя замучил совсем… — он смеется, прикрыв глаза, виновато.
— Нет, что вы? Как вы можете меня замучить… — а щеки горят, так горят…
— Ну, тогда я завтрак приготовлю. Или начнем не с завтрака?..
…улыбка на губах. Которые дрожат…
Хватит. Хватит, хватит, пожалуйста…
Он не вернется. Никогда не вернется. Пожалуйста…
Какаши встал. Не останавливаясь, дошел до ванной. Набрал холодной воды в руки, умыл лицо. Выдохнул, шумно, быстро. Глянул на себя в зеркало. Впалые щеки, черные круги под глазами, на скулах красные пятна от соленых слёз. Хорошо, что этого практически не видно. Под маской… Желудок снова болезненно сдавило. Поесть. Надо, надо…
Он поставил вариться яйца. И сел за стол. Перевернул песочные часы. Глядя на песок. Белок… просто чистый белок. Без аппетита. Но питательно. Пусть будет… Силы нужны. Хотя ему больше было по душе есть специальные боевые пилюли. Сухие, безвкусные… но хотя бы со всеми необходимыми веществами.
Вкусной была еда Минато. Они готовили вместе. Они даже занимались любовью на столе…
Чёртов песок сыпался так медленно…
…никогда не прикоснется. А тело помнило. Тот жар. Жар любовника. Тепло его тела. Когда Минато прижимал его к себе… Обнимал так, словно не намерен отпускать.
Тело помнило. Поцелуи. Мягкие, влажные губы — так поразительно-нежно… Как вообще это было? Оно было реально?.. Когда-то он по-настоящему делал это?
Когда-то они пылко отдавались страсти. Когда-то Минато дурачился, откидывал его на кровать, вставал над ним с грозным видом, быстро раздеваясь.
— А сейчас я точно одолею тебя! — он брал Какаши за щиколотки, подтягивая к себе. — Своей усовершенствованной Техникой Мокрого Языка!
Это и смущало, и веселило, и распаляло. Ведь Минато так любил длинные и порой нелепые названия техник… а Какаши так любил их исполнение…
А теперь воспоминания о них раскалывали души. Крошили ее на острые крупицы. От которых он страдал, но которыми он упивался. Снова, и снова, и снова. Прокручивая в памяти моменты их близости. В самых ярких красках.
Смаковать их. Жить ими. Представлять — что это реально. Снова. И снова, и снова…
Возбуждения больше не было. Ни разу, с тех пор. Кажется, часть его всё-таки умерла тоже. Но оно и к лучшему. Может, однажды оно умрет до конца. И он забудет, что когда-то умел любить.
Поев, он вышел на улицу. Находиться в доме было совсем невыносимо. С собой он прихватил «Повесть о Бесстрашном Шиноби» — книгу, подаренную Джирайей. Он читал ее понемногу. Иногда приходилось перечитывать одни и те же страницы по несколько раз — сосредоточиться на тексте ему оказалось сложно, поэтому мысль часто терялась, убегала… уводила его туда, откуда он так пытался сбежать. Но с каждым разом садиться за чтение становилось легче и легче. Да и слог у Жабьего Отшельника был легко читаемым. Не зря ведь Какаши до этого читал его пошлые рассказы…
Мысли. Мысли часто уводили его за собой. А теперь и ноги сами несли его по улицам. По одному из привычных маршрутов. Снова и снова… Казалось, он жил в цикличности. Только цикличность его и спасала. Ходить по кругу было лучше, чем стоять на месте…
Квартал Учих. В воздухе которого витало напряжение. Какаши чувствовал, что что-то происходит. Раньше такого не было. Он часто ходил по этим улицам. До дома Обито. Когда товарищ опаздывал на тренировки или на миссии, и им с Рин приходилось его искать. И обнаруживался Обито у себя дома, зависающий над какой-то ерундой…
Почему-то то, что должно было держаться в секрете тщательнее всего, разлеталось из уст в уста… В том числе и то, что Учихи были главными подозреваемыми в случившемся в октябре. До самих Учих эти слухи тоже дошли. Да и, как выяснилось, Данзо запретил им участвовать в обороне во время нападения Девятихвостого… Это было слишком уж откровенно. «Мы вас не обвиняем, но держитесь подальше, на всякий случай»…
Неужели это правда сделал кто-то из Учих? Но — зачем? И — кто? Наверно, нужно обладать выдающейся силой, чтобы подчинить себе Хвостатого…
— Минато-сенсей, кто же вас убил?.. — пробормотал под нос парнишка.
Вот только единственный Учиха, у кого можно было попытаться получить хоть какую-то информацию, был мертв. Единственный — вне подозрений. Свободный. И счастливый…
Может, только после смерти и можно познать счастье?..
Но только если при этом не помнить о жизни. И о том, что ты оставляешь после себя. Иначе умирать слишком страшно…
Немного посидев на дереве за чтением, но снова не сумев полноценно погрузиться в книгу, Какаши продолжил свой маршрут по деревне. Убивая время. Пока время не убило его… пока он сам себя не убил из-за этого давящего времени…
— Эй, Какаши! Какаши!
А некоторые вещи остаются неизменными. Вне времени…
И снова Гай махал ему из лавки с данго…
— Подойди, чего ты? — шепчет сенсей на ухо, заставляя Какаши вздрогнуть. — Не будь таким букой. Разве ж хорошо быть совсем одному?..
Тряхнув головой, прогнав наваждение, Какаши остановился. Круто развернулся и, пропустив проходивших мимо людей, подошел к другу. Который так и замер с изумленно раскрытым ртом.
По счастью, больше никого из компании в кафе не было, поэтому Какаши приземлился за стол рядом с Гаем.
— Чего? Угощаешь? — и глянул на рисовые клецки на тарелке перед другом, нанизанные на палочки по три штуки.
— Если ты действительно пришел, то угощаю! — Гай со всей возможной гостеприимностью широким жестом пододвинул к нему тарелку.
— Ладно, допустим… — Какаши счистил бобовую пасту с данго — не любил ее. И, отвернувшись, приспустил маску и стянул с палочки один рисовый шарик зубами.
— Ты точно в порядке?..
— Ну… — парнишка, нахмурившись, жевал вязкую субстанцию, вспоминая, почему не любил и сами данго изначально. — Не знаю. Как думаешь, где сейчас тот, кто стоял за нападением Девятихвостого?
— То есть?.. — Гай, посерьезнев, тоже взялся за оставшуюся порцию данго.
— Вдруг этот «кто-то» до сих пор в деревне? Среди нас…
— И ты предлагаешь найти его?
— Знать бы, откуда искать. Если начать разбираться, если снова лезть к Учихам… это уже будет слишком очевидным подозрением. А если не Учихи — то кто?.. — он крутил в руке палочку с двумя шариками, доедать которые уже совершенно не хотел. Перевел взгляд на размазанную по краю тарелки коричневую бобовую пасту. Очень жизнеутверждающий вид…
— Какаши?..
— А?
— Ты за Наруто боишься?
— Конечно. Я… боюсь. Тогда ведь это произошло так внезапно… вдруг и сейчас… — он умолк, потому что Гай слишком уж громко, протяжно вздохнул. — Чего?..
— Как же ты много думаешь! Ты поешь данго, пока сидишь, а то от тебя скоро вообще ничего не останется! Как же ты тогда будешь моим вечным соперником?!
— Вот уж действительно…
— А давай — кто быстрее данго съест, а?
— Неа, спасибо.
Однако гиперактивный Гай уже засунул в рот два шарика разом, быстро жуя. Так же быстро проглотил, едва не подавившись.
— Эй, осторожнее.
— Некогда осторожничать, время быть юными и беспечными! Давай наперегонки, вокруг деревни, а?
— Что, сразу после еды? Тебя не стошнит?
— Даже если и стошнит — это меня не остановит!
— Кто бы сомневался…
— Ну? Давай, а?
Теперь настала очередь тяжело вздохнуть Какаши. Он отложил недоеденный данго и поднялся из-за стола. Не мог понять, почему вдруг согласился. Может, потому что так хоть какая-то часть времени пронеслась незаметно. Это как есть что-то невкусное всухомятку. А стоит запить водой — проскочит быстрее…
Сразу после гонки, которую, правда, он проиграл, Какаши вернулся домой. Внутри клокотало слишком много мыслей. Слишком много страхов, с которыми он ничего не мог сделать. Слишком много воспоминаний. Слишком много боли…
Поэтому он переоделся в форму АНБУ и отправился к Хокаге. Проситься на миссию. Любую. Лишь бы не сидеть здесь. Лишь бы дожить до следующего воскресенья.