Глава 6 (2/2)
Он бросил Какаши. Одного. Одного…
Дверь хлопнула. И Какаши вздрогнул. Опустил голову на стол.
Минато… Минато что, больше нет?.. Минато нет. Минато не придет к нему…
Никогда. Ни через час. Ни через день. Никогда.
Тогда… чего ему здесь задерживаться?.. Наверно, Минато его ждет. Наверно, обрадуется, увидев… обнимет, прижмет к себе…
Какаши выпрямился. Протянул руку к поясу. Вспомнил, что сумка валяется где-то там, вместе с одеждой.
Встал, шатаясь, врезался боком в стул. Дошел до ванной. Глянул на грязную кучу барахла на полу.
Но… сумки среди него не было.
Потерял?.. А кунай Минато?..
Тоже нет. Ничего нет…
Как же? Как — потерял…
Ничего. Там ему ничто из этого не понадобится.
Он вернулся на кухню. Ногой с мерзким скрипом сдвинул раздражающий стул, стоявший на пути. Открыл ящик. Моргнул. Ножей в нем не оказалось. Это… почему? Все грязные?..
Раковина. Нет. Пуста. Переложил? Другие ящики?..
Тоже пусто. Посуда есть. Ножей нет…
Куда они…
Джирайя? Или заботливый-господин-Третий?.. Или кто-то еще… придурок Гай…
Тогда Какаши сунулся на полку с лекарствами. Но снотворного там не было. Его снотворного, которого бы точно хватило… если выпить тройную дозу…
Снова — в ванную. Спешно, заваливаясь на стены от головокружения. Но даже бритва исчезла. Как так?.. Что за хрень?..
Но…
Кто бы тут ни был, кто бы ни хозяйничал «во благо»… Одну деталь они упустили. Поэтому Какаши, ухмыляясь, побежал в спальню. Разворошил кровать, перевернул матрас, сунул руку в дыру в нем…
Пальцы коснулись холодка стали. Конечно. Он спрятал здесь кунай. Еще давно. На всякий случай. Если вдруг кто-то его обезоружит. Если он окажется в своей комнате без амуниции… и без чакры…
Чакра… Чакры тоже, почему-то, не было. Словно невидимые гости забрали и ее. А может она так и не восстановилась. С той ночи. Когда он несся, тратя и все силы, и чакру — вкладывая ее в каждый прыжок… а потом не спал, не ел…
Да и не нужна она. В его руке лежал кунай. Острый. Верный.
Всё. Оно должно было закончиться не так. Но и Минато не должен был умирать. А раз Бог решил уйти… Какаши пойдет за ним.
Он выставил оружие, целясь в грудь. Знал, куда нужно бить. Смерть будет мгновенной. Вот только руки так дрожали… может, почти мгновенной…
Отец тоже это знал. Тогда, когда Какаши нашел его… Ребенок, ставший взрослым в один вечер…
Но… руки от этого заходили ходуном. От всплывшей в памяти страшной картины…
Ничего. Нужно просто потерпеть. И он снова будет с Минато. Который улыбнется ему. Как на фотографии. Но — по-настоящему. И скажет ему…
«Пообещай мне, что выдержишь это»
Глаза раскрылись. И Какаши прикоснулся к переносице.
«Пожалуйста»
Нет… почему его Бог настолько жесток?..
«Прости меня»
Минато знал. Минато попрощался. Он заскочил на секунду, чтобы попрощаться. Он… знал?
Он знал, что будет чувствовать Какаши. Он как всегда всё предвидел…
«Пожалуйста»
А Какаши пообещал… пообещал выдержать…
Но замотал головой. Нет, нет! Он не знал, о чём идет речь, это не считается! Минато тоже соврал ему! Обещал быть рядом, столько, сколько Какаши это будет нужно! Он обещал, что не бросит его! Но он…
Всё из-за этого ребенка. Из-за забеременевшей Кушины. Из-за того, что она джинчуурики.
А если бы Минато остался с ним… если бы только Какаши смог добиться своего… Любимый был бы жив. Все были бы живы. Если бы только этот ребенок не рождался. Не зачался…
Ничего, ничего. Сейчас он всё исправит…
Острие блестит. Острие… острое… Всего одно быстрое движение. Вот сейчас. Сейчас…
Но ноги дрожали. Какаши сел на кровать. Но так было еще хуже. Умирать сидя… Но в теле совсем не осталось сил…
А если он ударит не достаточно глубоко?..
Да и плевать. Значит, будет истекать кровью. Пока всё не закончится. Ничто не имеет значения. Кроме Минато… которого больше нет…
…почему же руки так дрожат…
Какаши повернул голову к подоконнику. Надеясь найти поддержку. Ему было страшно. Умирать совсем одному…
Фотографии не было. Их фото… втроем. С Минато и Кушиной. Даже его забрали… тоже. Думали, что так ему не будет больно. Но они не знали…
Он залез в ящик тумбы. Где так и лежала самая первая рамка — Минато тоже заботливо убрал ее с глаз Какаши. Фотография, на которой они еще дети. Где все они живы. А теперь… Теперь все будут мертвы. И он — тоже.
Какаши смотрел на лица. Четкие лица…
Обито. Рин. Погибшие из-за него. И Минато. Обещавший быть рядом с ним. Бог, который оказался повержен…
Замах. Дыхание перехватывает. И руки быстро несут на него кунай…
…звон. Оружие на полу.
Окровавленное?..
Нет.
Почему?.. Он так и не смог?..
Не смог… руки тряслись, пальцы не сжимались… не смогли удержать, испугались, выронили… надо подобрать кунай… и крепче сжать пальцы… вложить в это все остатки сил…
Но… фото.
Улыбка Рин. Улыбка Минато. Улыбки людей, которые любили его.
Улыбка Обито. Не на фото, но в памяти. Дурацкая улыбка. И смешливая улыбка Кушины…
Они смеются над ним?.. Оставили его здесь. Одного. А теперь насмехаются. Потому что он не может пойти за ними. Потому что в его теле нет сил. И в его душе тоже. Потому что…
«Пообещай мне, что выдержишь это»
Потому что он дал обещание Богу…
Нет.
Потому что он слабак… Слабак…
Хотя Минато бы сказал ему, что он не слабый. Минато бы сказал ему… что он всё еще цепляется за жизнь. Потому что «ему всё еще есть, для чего жить». Потому что «он молод, и всё впереди». Минато бы точно сказал как-то так… Как он всегда находил оправдание людям, которых считал хорошими. Он бы оправдал и Какаши. Он бы…
Он бы обрадовался, узнав, что Какаши умер?.. Вонзил в себя кунай. Умер… зато был бы с ним. Был бы с ними. Опять. Навсегда. Как они и хотели.
Вот только… они же хотели быть все вместе. Отмечать день рождения вчетвером… Вчетвером. С Наруто.
Наруто…
«Наруто очень повезет с таким другом и наставником, как ты. Если ты будешь рядом с ним, я всегда буду за него спокоен»
Наруто… Но Минато сам выбрал оставить сына здесь. Оставить одного. С демоном внутри. Это была блестящая идея. Умереть самому. И оставить здесь бестолкового ребенка. Которого никто знать не знает… который никому не нужен…
«Но разве такое ты хотел сказать ребенку Минато?»
Что это?.. Это сказал Джирайя…
Но, кажется, теперь дело совсем плохо. Голоса в голове… которые говорят наперебой…
Так было раньше. Он уже сходил с ума. После Обито. И после Рин… Такое уже было, много раз было…
«Мне уже хочется поскорее его увидеть. И еще мне кажется, что я уже его люблю»
А это? Кто это говорил?
«Я всегда буду рядом, с ним, со всеми вами…»
Но тогда ведь Какаши не знал. Он ничего не знал. Ему снова ничего не сказали…
Кунай. На полу. И ведь…
Какаши вернулся к подоконнику. И взял с него игрушечный кунай. Который хотел подарить Наруто в день рождения. Потому что дети… не должны знать войн. Горя. Смертей…
Он обессиленно плюхнулся на развороченную кровать. Смотрел на потолок.
Он не может себя убить. Не может. Потому что знал — в глубине души — что не сможет смотреть сенсею в глаза. Тогда, когда придет к нему.
«Убил себя». И нарушил обещание. Обманул своего Бога. Который всегда оказывался прав. Который почти что упрашивал его «выдержать». А он — не выдержал. Потому что слабый… и эгоистичный. Неспособный «выдержать»…
Поэтому просто заколол себя.
Убил себя не «ради защиты и спасения деревни». А просто… потому что не мог терпеть боль.
А сам столько наобещал. Обещал Богу «выдержать». Обещал Богу «быть рядом с Наруто». И Бог сам хотел этого. Хотел, чтобы Какаши был рядом с Наруто. Хотел «быть спокойным за Наруто»…
Минато его не простит. Не примет. Только разочаруется. А видеть разочарование в его глазах… в его небесных глазах…
Неприятный, каменный взгляд. Разочарование. Презрение. Неприязнь. Нет, нет!.. Это хуже всего…
Вот только если…
Озарившая его мысль вызвала измученную улыбку.
Только если его убьет кто-то другой. Тогда Минато не разозлится. Может, даже пожалеет его…
Но — как?..
Мыслительный процесс прогнал туман из головы. Какаши сел, окрыленный новой идеей.
Но как это устроить? Вызваться на миссию, конечно. Но… если кто-то забрал его оружие… Наверняка Третий понимает, в насколько плачевном состоянии сейчас Какаши. Это умно, даже логично. Поэтому ему не доверят миссию. Особенно опасную, где его могут убить.
Дрожь успокоилась. Тело пришло в норму. Задышалось легко. Какаши поднялся, вернул матрас на место. Стал поправлять постель.
Всё в порядке. Ему не о чем горевать. Нужно лишь показать Третьему, что всё так, всё в порядке. Что он в порядке. Надеть еще одну маску. И тогда — он отправится к Минато. Тоже как герой, конечно же. Как и Рин, как Обито… Еще один герой из седьмой команды… мертвой команды… команды мертвецов…
Он провалился в глубокий сон без сновидений. Тело было истощено и брало свое. А разум зафиксировался на цели. Простой, понятной и очень важной цели.
Утром он привел себя в порядок. Причесался, надел чистую форму. Глянул в зеркало… но вид раскрасневшихся глаз его шокировали. Он и не думал, что шаринган может стать еще более красным, из-за покрасневшего белка вокруг него…
Всё. Тихо. Самоконтроль. Это тонкое искусство он освоил еще давно. Со смерти отца. И справлялся превосходно…
…до Минато…
Да. До Минато. Так было нужно. И сейчас так нужно. Но потом, с Минато… он выкинет все свои маски. Навсегда.
Нетвердой поступью добрался до резиденции Хокаге — поесть он так и не смог, да и зачем переводить продукты? Само здание выглядело целым, в отличие от множества других, встречавшихся ему на пути. Вид общей разрухи наполнял грудь приятной умиротворенностью.
Не только на его душе такой ужас. Ужас и вокруг него.
Привычный подъем наверх. Ступенька за ступенькой…
Коридор. Кабинет…
…где последний год обитал Минато. Куда Какаши приходил к нему, не только по делам. Иногда, по вечерам, забирался к нему на колени, и они вместе изучали бумаги. Иногда садился на стол, и они целовались. Долго. А иногда, прямо там, на столе, они…
Нет. Сейчас всё вернется назад. Нужно лишь потерпеть. Перемотать кассету на начало…
Стук. В кабинете оказались несколько джоунинов. Но Сарутоби кивнул им, и те тоже откланялись. Одному из них Хокаге емко сказал:
— Сходи на склад, — и перевел взгляд на пришедшего. — Я рад, что ты пришел, Какаши.
Какаши же застыл. Теперь к лицу приливал обжигающий стыд. Рассудок вернулся, и он всё отчетливее припоминал свою истерику… тогда…
— Простите мне мое поведение. Это совершенно негодно для шиноби, — быстро проговорил парнишка и извинительно склонился. — Я не хотел быть причиной чьих-либо проблем…
Третий внимательно изучал его из-под шляпы. Шляпа… снова на нём…
— Я принимаю твои извинения. Ничего страшного. Все, и я в том числе, знают, как ты был привязан к Минато. Должно быть, тебе сейчас тяжелее чем кому-либо…
В ровном голосе Сарутоби что-то дрогнуло. Прокручивая в голове церемонию похорон, на которой он всё-таки присутствовал, в помутнении сознания — или же наблюдал за ней издалека? — Какаши вспомнил, что сам Третий потерял свою жену, которая принимала роды у Кушины.
Еще один укол стыда, от горящих щек и до живота. Как и говорил Джирайя… Многие кого-то потеряли. Близких, любимых…
Но позволил себе потерять контроль и истерить только он один.
Он… один…
Может, потому что «все» потеряли «кого-то», а он — потерял всех?..
Ноги пробила дрожь, подбородок тоже собрался было затрястись, но Какаши вовремя привел себя в чувства. Нет. Он здесь не за этим. Плевать на этот мир. На этих людей. На его чувства «стыда» и «раскаяния».
Цель. У него есть четкая цель…
— Соболезную вашей утрате, Хокаге-сама, — голос прозвучал ровно, и парнишка мысленно себя похвалил. Еще на что-то годен. Третий на это благодарственно кивнул, прикрыв глаза. — Я бы хотел вернуться к работе, если позволите.
Темные глаза Сарутоби всверливались в него.
— Уверен?
— Да, Хокаге-сама. Я не могу сидеть без дела, и вижу состояние деревни… Может, я еще не до конца оклемался, но если я смогу помогать и быть полезным, мне тоже станет легче.
Правильно, всё правильно. Обозначил собственную слабость — это не будет выглядеть надуманно.
— Понимаю… Что ж, раз так, то можешь вернуться в строй. Нам сейчас нужна каждая пара умелых рук. Мы потеряли так много опытных шиноби, первоклассных шиноби… — вздох, короткая пауза. И снова — пронизывающий взгляд из-под шляпы. — Но они сохранили деревню для вас. Чтобы вы стали нашим будущим, и их будущим тоже. В каждом из них была Воля Огня, который продолжит гореть — в наших сердцах и в сердцах тех, кто придет после нас…
Так он себя успокаивал, видимо. Каждому нужно свое успокоение. Как и своя вера…
— Да, — Какаши кивнул, даже будто бы по-настоящему. — Они отдали жизни ради новых поколений, которые не узнают тех ужасов, через которые прошли мы.
Заученные слова прозвучали слегка коряво, но, кажется, убедительно. Сарутоби согласно качнул головой, а парнишка же немного помялся и добавил:
— Я знаю, у нас сейчас могут быть проблемы со снаряжением, но мое оружие…
— Да, ты его обронил. Подожди еще минуту, сейчас всё принесут. Могу предположить, что один кунай тебе особенно дорог.
На сухих губах Третьего всплыла улыбка. Какаши мог бы натянуть ответную улыбку, но под маской заметно ее не будет. А глазом он вряд ли смог бы убедительно улыбнуться.
Но долго страдать от необходимости лицемерия не пришлось: явился тот самый шиноби, джоунин со стрижкой ежиком, которого Хирузен отправлял на склад. И которого парнишка не знал в лицо: видимо, всё же пропустил что-то из жизни деревни за последние месяцы, в которые занимался охраной Кушины… В руках же пришедший джоунин держал до боли знакомую сумку.
— Спасибо, — проговорил Какаши, принимая находку. Руки всё-таки задрожали… хотя, казалось бы, это уже не имело значения. Он открыл сумку…
Сюрикены, аптечка… и кунай с причудливым тройным лезвием и печатью на рукояти…
На месте. Не потерял.
— Я могу тебе еще чем-то помочь?.. — поинтересовался Хокаге, мягко намекая освободить помещение.
— Э… нет, спасибо вам большое…
— Как только для тебя найдется подходящая миссия — я тебя позову, — закончил Сарутоби и опустил взгляд на бумаги перед собой. Поняв его, Какаши откланялся.
Вышел за дверь, всё еще — оказывается — прижимая сумку к груди. Неровными движениями прикрепил ее на пояс. Не успел даже обдумать дальнейшие действия, ступил на лестницу — как вдруг услышал быстро догоняющие его шаги. Обернулся.
— Вторжение в деревню! — крикнул всё тот же коротковолосый джоунин, подбегая. — Трое неизвестных, видимо, отступники, в развалинах рынка у ворот! Хокаге-сама отправляет тебя туда!
— Есть! — отозвался Какаши и понесся вниз, на ходу поправляя сумку, загибая повязку над левым глазом, пересчитывая сюрикены… по привычке. Нет, они не понадобятся. Ведь всё складывается так удачно.
Он летел и улыбался под маской. Потому что совсем скоро снова увидится с Минато.
Найти врагов не составило труда: они возились в обломках бывшей лавки с безделушками, кажется, надеясь там что-то найти.
— Подкрепление! — прокричал один из них, завидев Какаши.
Парнишка выхватил кунай, показывая серьезность своих намерений. И побежал вперед. Уклонился от первых рукопашных атак, чтобы раззадорить противника… и намеренно пропустил следующую — сильный толчок в грудь, почти в плечо. Однако вышло это неприятно и неэффективно: эта боль никак не приближала его к тому состоянию, в которое он рассчитывал погрузиться.
Зато остальные двое отступников уже окружили его — он отмечал их передвижения шаринганом. И, считав готовящийся замах мечом, развернулся на врага.
Взмах клинка… и — пронзающая боль в боку, так что перед глазами вмиг почернело, а во рту стало как-то горько…
Недостаточно глубоко. Плохо… но… придется потерпеть чуть дольше, чем хотелось…
Он опустил руки, не сопротивляясь пульсирующей реальности, которая кружила его голову, кружила мысли, тело…
Его откинуло назад новым ударом. И Какаши влетел в бетонную плиту. Замер, даже не пытаясь подняться. Уговаривая себя не скулить от боли. Ведь скоро всё закончится. Голова не раскалывалась, одежда на боку не намокала, не липла к телу, а сам бок не горел… глубоко, всё-таки глубоко… и так сильно… не прекращая… сводя с ума…
Минато… пожалуйста… быстрее…
Над ним склонились лица. Смутно знакомые, расплывающиеся на фоне облачного неба.
С эмблемами Конохи на протекторах…
В их глазах — ужас, неверие. Наверно, так и выглядит смерть… Ничего. Они увидят ее еще не раз… а его — больше нет… больше не увидят…
Шум. Гул. Что-то говорят ему. Что-то… кричат?
— Медиков сюда! Скорее!
И в лицо заглядывают чьи-то глаза.
— Почему ты не оборонялся?..
Тихо. Наконец-то. Очень тихо. Долгожданно-тихо…
Свежо. Приглушенные голоса и шаги вдали.
…умер?
Пахнет спиртом и хлоркой.
…если бы…
С трудом разлепив глаза, Какаши увидел слишком знакомые светлые стены. Которые рассчитывал больше никогда не видеть.
Светлые стены, свет из окна, из-за белого легкого тюля… ярко, слишком ярко…
В руке, на предплечье, что-то ноет… там катетер, капельница… Неприятно…
Не так неприятно, как жжение в боку. Талия туго перебинтована. Но резь будто никак не останавливалась, будто его снова и снова пронзали мечом…
Зачем… зачем его откачали?..
Минато…
Парнишка сморгнул слёзы. Но прислушался — до него донеслось пыхтение откуда-то с пола. И бормотание счета под нос:
— Шестьсот восемьдесят два, шестьсот восемьдесят три…
— Гай, ты?.. — хрипло выдохнул Какаши, хотя весь его голос куда-то пропал. Хотел приподняться — но укол в боку его парализовал, а голова стала такой тяжелой… давяще-тяжелой, и этим давлением будто бы стискивала мозг…
— Какаши! — чудик в зеленом подскочил и замаячил перед глазами. — Ты очнулся! Только не двигайся, у тебя сотрясение!
— Какое…
— Ну… мозговое.
Но Какаши имел в виду не это.
— Почему я еще жив?..
— Раны не смертельны, но это же счастье! — Гай присел на кушетку, серьезно нахмурил густые брови. — Какаши, ты же понял, что Третий тебя проверял?
— Да. Я понял, что меня обманули…
Он всё же сумел перелечь чуть повыше и медленно опустился на подушку. Из уголка глаза выскользнула слезинка обиды: те шиноби не были никакими «врагами-отступниками» — всего лишь подосланные сослуживцы и техника перевоплощения… Да и не мог никто напасть на них «в такой подходящий момент», сразу после беседы с Третьим. И как он сразу не догадался… не остановился всего на секунду, не попытался всё обдумать…
— Но это ведь ты его первым обманул! Ты сказал, что с тобой всё нормально! Зачем?! — последнюю фразу Гай проговорил нетипично тихо. — Ты правда хочешь умереть?..
— А он догадался, да? — теперь обида сменялась отчаянной ненавистью: и к себе, и ко всем, ему помешавшим. — Какой же я тупой. Даже не понял… А он понял всё сразу. И так смотрел на меня… и решил перепроверить… и теперь знает, что не ошибся… твою же мать…
Несмотря на злобу, из груди вырвался стон, похожий на хныканье.
«Как ты, маленький?..»
Но он больше не был ребенком, которого могли пожалеть.
Больше не для кого было быть ребенком.
Больше никто не пожалеет.
И от этого осознания еще сильнее хотелось разрыдаться.
Минато…
Но он ведь еще не закончил. Провалил «миссию» — свою же «миссию»… не смог последовать за сенсеем. Значит, надо попробовать еще раз.
Только не принимать эту реальность. Не принимать мир, в котором нет Минато. В этом мире он отказывается существовать…
— Почему ты хочешь умереть? — не отставал Гай, будто слыша его мысли.
— Потому что я не хочу так жить, — вот и всё, чего неясного?.. Однако Какаши измученно усмехнулся. Терять больше нечего. В этом мире он с самого начала был позорным неудачником, пускай и пытался казаться «гениальным» совершенством. — А ты не облегчишь мне жизнь? Не убьешь меня, если я попрошу?
— Убить друга?! Ты совсем рехнулся, Какаши!
— Ну и что? Я убил своего друга…
— Не намеренно! Не говори такие вещи! Ты никого не убивал!
Но он не слушал. Не давал себя сбить.
— А если я сделаю что-то очень плохое?.. Тогда — убьешь?..
— Да я из тебя всю дурь скорее выбью, чтобы ты о таком и думать не смел! — Гай схватил его за шиворот, но вспомнил, что Какаши ранен, и выпустил. — Ты в самом расцвете своей юности! У тебя еще целая жизнь впереди! И никто здесь не даст тебе так просто сбежать!
«Друг». Брошенное слово врезалось в болезненные мысли. Он назвал Какаши другом. Потому что считал его другом.
Выходит, Минато был прав. Насчет Гая. Говоря, что он хороший человек, искренний и верный… и что Какаши стоит быть внимательнее к таким людям…
Минато всегда оказывался прав… Всегда…
«Пообещай…»
Нет… только не в этом…
Усталые слезы так и текли на подушку.
Почему же они никак не хотят ему помочь?.. Никто не хочет помочь. А он всего лишь хочет снова увидеть Минато… потому что не может жить без него. Не может дышать без него…
— Тут Джирайя-сама просил тебе передать, чтоб ты не скучал, — Гай взял с тумбы книгу и протянул Какаши. Парнишка нехотя взял ее, поднял над собой, чтоб не садиться.
«Повесть о Бесстрашном Шиноби». Точно, та самая книга Джирайи. Которая без непристойностей… Какаши так и не прочел ее. То был слишком занят, то так уставал, что начинал клевать носом, стоило ему просто сесть… А может просто мысли не могли уцепиться за слова. Они жили в будущем. Они… и мысли, и его семья… все они думали о будущем…
…но никто и представить не мог, каким кошмаром оно обернется…
Поморгав, пытаясь прогнать слезы, Какаши всё-таки открыл книгу. Небольшой томик казался ему чертовски тяжелым. В таком состоянии он точно не сможет… ничего не сможет… ничего, что способно приблизить его к Минато… даже умереть ему спокойно не дают. И в больнице точно не дадут. Да и не под надзором верного «друга»…
Он бесцельно пролистнул несколько страниц, и не надеясь вчитаться. И вдруг…
«Наруто»
Это имя сразу бросилось ему в глаза. Обожгло его растерзанную душу, словно попавшая в раны соль. И раньше, чем успел подумать, он отшвырнул книгу прочь, игнорируя вспышку боли в боку. Шурша страницами, книга врезалась в стену и упала на пол, скрывшись из поля зрения.
Гай изумленно смотрел ей вслед.
— Это… соревнование по бросанию книг?..
— Почти… — процедил Какаши, упиваясь едкостью в собственном тоне. Повсюду этот «Наруто». Который забрал у него весь его мир. Забрал единственного человека, который любил его. Любил так, как Какаши этого хотел. В этой любви он нуждался как в воздухе, без нее он не мог, больше не мог…
…не мог оставаться наедине с собой. Не мог быть без Минато. Не мог. Не хотел.
Только не снова…
— Тебе что-нибудь принести? Только скажи, и я мигом метнусь! Можешь даже время засечь!
Энергичный, как и всегда…
— Нет, ничего не надо… — Какаши обессиленно сполз по подушке вниз и укрылся одеялом с головой, лелея дурацкую надежду просто задохнуться. Но внутри всё-таки что-то свело, очень знакомо. И, переборов себя, парнишка добавил:
— Спасибо, Гай…
Минато был с ним постоянно. Стоило только уснуть — и Минато уже здесь. Сидел рядом. Привычно гладил по волосам. Разговаривал… своим мягким голосом, нежным тоном…
А когда не снился — Какаши представлял его. Сидящим в ногах, на больничной койке. Как его волосы светились на попадающем в окно солнце…
Минато…
…Какаши никак не мог осознать… не хотел, не позволял…
Минато умер. Его нет. Он не придет. Не сядет рядом… не назовет его «своим мальчиком», не поцелует в переносицу…
И всё же… самое ужасное…
«Умер»
Наверно, ему тоже было больно. Больно умирать. И страшно…
Думать об этом совсем не хотелось, но мысли сами лезли в голову. Глаза уже воспалились от слез, и доктора даже, помимо прочего, прописали ему глазные капли…
Обито тоже вечно что-то там капал в глаза. Может, потому что и сам постоянно ревел, по поводу и без…
В больнице время остановилось. Так казалось. Реальность была другой. Не такой, как в обыденной жизни. Той жизни, до…
«До»…
Поэтому возвращаться было по-настоящему страшно. Одна эта мысль выворачивала душу наизнанку.
Скоро его выпишут. И придется вернуться домой.
В дом. Где станет невыносимо. В дом… где они любили друг друга буквально на каждом углу.
Да и улицы родной деревни… тренировочная площадка… дом Минато…
Как он дальше будет жить? Здесь. Да и вообще — жить…
«Как». Никак. Он и не будет жить. Не примет эту реальность. Ни за что.
А соберется, возьмет себя в руки. Докажет Третьему, что он в порядке. По-настоящему в порядке. Убедительно. И будет думать своей головой, адекватной головой, здравой…
И дождется нормальной миссии. Не в деревне. А далеко. Пусть это будет опасная миссия. И тогда он сделает то же, что сделала Рин… что пытался сделать он сам, правда — так бездарно…
…что сделал и его отец, только своими собственными руками…
Но чего не может сделать он. Иначе как он вернется к своему Богу?..
План был хорош. Если можно было таким назвать план грядущей смерти.
Однако было в нём одно «но».
Жить всё равно придется. Хотя бы какое-то время. Хотя бы несколько недель, а то и месяц.
«Как»… Снова тот же вопрос. Как он проживет этот месяц?..
Без Минато уже стало пусто.
Без его трепетного внимания. Без его тепла. Без разговоров с ним. Без его объятий… сейчас, когда Какаши нуждался в них так отчаянно. Когда боль разрывала его. Когда так хотелось спрятаться в любимых руках. И услышать голос, всегда успокаивающий голос: «Всё будет хорошо».
Но — не будет. Не будет «хорошо». Не будет голоса. Не будет рук…
Прошло всего несколько дней — а он уже чувствовал себя заброшенным годами.
Уже — одичавшим. Осиротевшим… опять…
В день выписки к нему снова прибежал Гай — как, собственно, прибегал каждое утро, блестя своей улыбкой и пытаясь принудить «вечного соперника» ко всяким сомнительным соревнованиям… и даже уломал Какаши несколько раз сыграть в «камень, ножницы, бумага», после чего усиленно отжимался, вне зависимости от выигрыша или проигрыша…
Но теперь гиперактивный друг сообщил, что Жабий Отшельник просит Какаши зайти к нему, по делу. Значит, тот всё еще в деревне…
Прямиком к нему парнишка и направился — желания возвращаться в свою квартиру не было никакого. Да и Джирайя должен был вернуть ему ножи… которыми он будет пользоваться только по назначению.
…он не станет трусом, наложившим на себя руки… как отец…
…он умрет героем, как Минато… как Обито, как Рин…
У Отшельника он бывал несколько раз. Этот дом тоже уцелел — находился в противоположной от разрушенной части деревни, как и его собственный.
Остановившись, Какаши поднял было руку, чтобы постучать, но заметил, что дверь приоткрыта. Вряд ли что-то случилось, это было бы уже неприлично, даже несмешно… Скорее всего, его визита просто ждали.
Поэтому Какаши вошел. Снимая обувь, позвал:
— Джирайя-сама?.. Вы прислали за мной Гая…
— Да, проходи. Я здесь, в спальне, — прозвучало негромко, ровно. Парнишка пошел на голос, вдыхая древесный, сандаловый запах, как обычно пропитывающий дом Отшельника.
И замер, переступив порог открытой двери.
Джирайя и в самом деле оказался там, в своей спальне. И держал на руках… что-то очень маленькое. Ребенка. Моментально осознав, Какаши попятился, неприятно впилившись плечом в дверной косяк.
— Значит, тебе лучше, раз выписали? — протянул Отшельник, покачивая спящего младенца.
— Да… а…
— А это Наруто. Вы ведь еще не знакомы? Вот, подержи его.
— Нет, — поморщившись, чуть ли не ощетинившись, Какаши отпрянул, вжимаясь в стену, чувствуя, как внутри вскипает только утихшее раздражение.
Как он мог держать в руках то, что погубило Минато?..
— Да боже ж мой, это просто ребенок, Какаши! Подержи, говорю, помоги мне.
Джирайя всё-таки подошел, и парнишка вытянул одеревеневшие руки, не смея ослушаться. Обмер, ощущая в них тяжесть — куда более увесистую, чем он думал.
Смотрел, как Отшельник отходит к стоящей у стены люльке, склоняется, вынимая оттуда пеленки…
Выглядело это странно. И чувствовалось тоже. Поджившая рана на боку вдруг заныла, и Какаши спешно прошел к кровати хозяина дома и сел на нее, всё еще держа младенца: не хватало еще его случайно уронить и стать причиной еще одной смерти — а в этом Какаши был профессионал…
— Слышал я о твоей последней миссии… — вдруг сообщил мужчина.
— Так о ней уже все болтают? — сложившаяся ситуация нравилась ему всё меньше: будто теперь каждый считает своим долгом обмануть его и заставить чувствовать себя дискомфортно…
— Нет, не все. Но Третий рассказал мне… Я предполагал, что так может быть, но надеялся, что до этого не дойдет.
Какаши молчал, наблюдая, как Отшельник перестилает детскую колыбель.
— Постарайся простить его, ладно?.. Это сложно, но ты всё же постарайся. Я говорил ему, но он же себе на уме… всегда был, — горький смешок. — Минато переборщил с «обычаем». Заигрался, слишком увлекся тобой, понимаешь?.. Сам ведь еще, по сути, ребенок… Но когда мальчик растет без отца, немудрено немного запутаться в чувствах. Такого не должно было…
— Нет, — отрезал Какаши, внезапно для самого себя, не в силах слушать упреки в адрес любимого. — Он был Богом.
Голова закружилась от заполнившей комнату тишины. Джирайя выпрямился.
— Вот-вот. И я о том же… А ему, по-хорошему, следовало усыновить тебя. Вместо «обычая»…
Такого заявления парнишка выдержать уже не смог. Поэтому со всей возможной холодностью процедил:
— Вы позвали меня сюда, чтобы обсуждать поступки моего сенсея?
— Нет. Не злись, Какаши… Я лишь… тоже хочу убедить себя в том, что не мог ничего изменить… наверно, — мужчина прислонился к детской кроватке, посмотрел в пол, на свои ноги. — Мы всегда хотим лучшего для вас. А делаем для этого… всё не то… Всё время не то…
Отшельник умолк. Даже отвернулся… А ведь он тоже любил Минато. Тоже был близок с ним… И теперь его голос звучал как-то непривычно тихо. Не было того громкого смеха, который порой так раздражал Какаши…
— А позвал я тебя, чтобы ты мне помог, — с ощутимо-искусственной бодростью всё же отозвался Джирайя, между делом снимая пеленку со своего плеча. — Я побуду здесь еще недолго. Поэтому пока вожусь с ним, — и кивнул на спящего ребенка. — А потом придется вернуть его в больницу. Там о нем позаботятся… насколько смогут. А подрастет — отправят в сиротский приют, пока не станет самостоятельнее.
«Сиротский приют»
«Сирота»
Слово укололо Какаши, пробив сердце насквозь. Словно только сейчас он начал понимать…
Он опустил голову. И посмотрел на мальчика в своих руках.
Светлые волосы. Пшеничные. Всё-таки светлые…
…как у Минато…
Оранжевые ползунки… те самые…
«Под предполагаемый цвет волос»
Глаза защипали, но парнишка быстро заморгал, совершенно растерянный. Может, это просто от капель… да…
Но взгляд вернулся к ребенку. К пухлым щечкам, на которых были странные отметины — по три полосы с каждой стороны. Похоже на кошачьи усы. Или на лисьи?.. Из-за того, что в него поместили демона-лиса? Хотя, у Кушины никаких отметин не было…
Тут у него возник вопрос — запоздалый, но поразительно очевидный.
— Почему в приют?.. — голос всё-таки дрогнул, но это не помешало продолжить. — Разве сыну Четвертого не смогут найти семью?
— Вот только никто не знает, что он сын Четвертого.
— Почему?..
— Так решил Хирузен. Для безопасности мальчишки. Поэтому теперь он — Узумаки, по матери. Ребенок, чьи родители погибли, защищая деревню. Как и родители многих детей… А Четвертый Хокаге запечатал в нем Девятихвостого… Правда, об этом тоже не должны особо распространяться. Но люди постоянно болтают…
— Бред какой-то, — мысли выстроились в ровный ряд, и в голове стало удивительно ясно. Поэтому эта явная несправедливость обожгла его. — То есть, получается… сына Минато просто бросят в какой-то приют? Это же…
— Ну, думаю, Третий будет за ним приглядывать. Он наверняка знает, что делает, Какаши. Ему приходится принимать много сложных решений… Да и ведь — разве ты этому не рад? Можешь забыть о ненавистном ребенке навсегда, он не будет маячить у тебя перед глазами.
Голова закружилась, и щеки начали гореть. Какаши снова посмотрел на малыша… на Наруто. Находясь в полном смятении…
— Для него неведение — счастье, — протянул Джирайя, в его голосе слышалась ласковая улыбка. — Пусть спит. Он ведь еще не знает, что его ждет. Должен был родиться в любящей семье. Быть сыном самого Хокаге… Но у судьбы на всё свои планы. И теперь — его родители мертвы. В нем заточен демон, уничтоживший половину деревни. А всё, чего заслужил невинный ребенок — это ненависть. Ненависть некогда близких людей… Хотя, таких, наверно, в Конохе много. Каждый третий ведь кого-то потерял… Детей, родителей, любимых… Но кого винить? Уж точно не Четвертого, который спас всех, пожертвовав собой. Никто ведь не знал, что его жена была джинчуурики. И что их любовь породила не только сына, но и разрушения, и все эти смерти… Кто же будет виноват, как ты думаешь?.. Наверно, демон… А что будет с мальчиком — кто знает? Он пришел в этот большой мир, где его ждали и любили. И уже оказался в нем совсем один…
Какаши молчал. Слушал. Не хотел слушать… но слушал…
Не хотел… но на глазах сами собой навернулись так надоевшие ему слезы. Капнули вниз, прямо на оранжевые ползунки. Парнишка затрясся, силясь справиться с рыданиями. Безуспешно…
Сирота. Без родителей. Без родственников. Один… один в этом страшном, жестоком мире… а всё должно было быть совсем не так…
Всхлип вырвался из груди, слишком громкий, чтобы пытаться его скрыть…
Но тут ребенок зашевелился, напоминая, что он вовсе не игрушка. Поджал губки, закрутив головой, захныкал.
— Ой… Нет, нет… — Какаши тут же перехватил его удобнее, инстинктивно качая в руках, совсем заволновавшись. — Тише, тише, тшш…
Мальчик скорчил гримасу. И открыл глаза.
Какаши так и обмер. Синие. Синие глаза. Темнее, чем у Минато — так оно могло быть у новорожденных детей, он знал, Кушина об этом говорила… Но еще и хорошо знал, какими бывали глаза любимого — разных оттенков, в зависимости от освещения. Поэтому и этот цвет был ему так знаком…
Светлые волосы. Синие глаза. О чертах было что-либо сказать трудно, но…
Покачивая его, Какаши почувствовал… увидел, да просто узнал…
Это и в самом деле ребенок Минато. Частичка Минато. Не просто на словах. Похожий на него. Взявший что-то от отца. Кажется, даже многое.
Не слова. А совсем крошечный человечек. Который еще несколько дней назад толкал его из живота Кушины, здороваясь… А теперь — лежал у него в руках.
…и, должно быть, всё-таки успел полежать в руках и самого Минато…
Потому что от этого ребенка теперь веяло чем-то очень родным.
…всё, что осталось от Минато…
…живое, настоящее…
— Привет, Наруто, — прошептал ему Какаши, чувствуя на губах улыбку. Потом, опустив его к себе на колени, освободил одну руку и спустил с лица маску — почему-то казалось, что так оно будет лучше, понятнее младенцу… который, правда, вряд ли что-либо понимал сейчас. Но зато, передумав хныкать, потянулся, что-то мыча, и опять закрыл глаза.
Живой. Настоящий. Крошечный. И теплый…
Какаши так ждал встречи с ним. Очень ждал. Порой даже не мог уснуть, прокручивая эту сцену в воображении.
Он бы пришел домой, где встретил бы его сенсей. А Какаши бы обнял его, поздравил. Потом прошел в спальню, к Кушине, которая держала бы этот комочек в руках… Она бы тоже наверняка обняла Какаши, ставшего и ей родным. А потом он бы заглянул в это маленькое личико. Посмеялся бы вместе с супругами Намикадзе, что Наруто весь пошел в отца. Вовсе не оранжеволосый… А потом ему бы разрешили взять кроху на руки. И он бы снова сказал ему: «Привет, Наруто». На этот раз — напрямую, не через живот.
Он очень хотел именно такой встречи. Но ее уже никогда не будет.
И у Наруто этого не будет тоже. Не будет любящих родителей — добрых, веселых, самых лучших на свете. Не будет уютного дома, где всегда вкусно пахло. А Какаши хорошо знал на себе, что такое — быть сиротой. Одному. Никому не нужному, не способному никому доверять…
Но в его жизни появился Минато. Тогда, после смерти отца. Пускай Какаши долгие годы отталкивал его, никак не мог подпустить ближе… Но Минато всё равно был рядом, порой просто приглядывая издалека.
Минато просто спас его.
Спас… Но привел в эту самую точку. В этот самый момент. Наполненный пустотой, слезами и болью.
Но Наруто… ни в чём не виноват. Не виноват в том, что просто родился…
— Он не один, — пробормотал Какаши, хотя собственный голос прозвучал неприятно, совсем слабо… Вздрогнул, потому что Джирайя опустил руку на его голову. Поднял глаза на Отшельника.
Взгляд мужчины был добрым. Какими бы там ни были у него отношения с Минато в свое время… доброта была особой чертой всех этих людей. Кажется, всего их поколения «Обычая самураев»… Доброта… и сила, несомненная сила — и тела, и духа.
— Посидишь с ним немного, ладно? Мне нужно пройтись… ну, на рынок, в частности…
— Хорошо, — Какаши не стал уточнять.
— Он только что поел, так что с этим не озадачивайся. Ну, разве что может покакать…
— Отлично… — тихо вздохнул парнишка со смешком. Но решил, что и это не худшее, что с ним случалось…
Положив малыша на кровать, ближе к стене, Какаши растянулся рядом. Рассматривая его вздернутый носик. Маленький. И светлые реснички. Как у Минато…
Наверно, Минато и в самом деле не простит его, если Какаши оставит Наруто без присмотра. Наруто, которого они так любили еще до рождения… Джирайя не может быть рядом, а Какаши обещал, что будет помогать им… И если он просто так сбежит… как он посмотрит в глаза своему Богу?..
Даже если «умрет как герой»… Разве есть в этом мире еще кто-то, кому дорог Наруто? Кто знал его родителей… кто был так с ними близок. Кто здоровался с ним через живот его матери и обещал, что они будут много играть, когда он родится… а потом станут учеником и сенсеем, когда он подрастет…
Нет. Больше никого не было. Жабий Отшельник уйдет, как и всегда уходил — как оставлял и деревню, и Минато… Что на уме у Третьего — пока что неясно…
У Наруто больше никого и нет. Только Какаши.
Может, это и есть — его искупление? Наступившее искупление. За все загубленные им жизни. За всю ту боль, которую он причинял людям — дорогим ему людям.
А теперь он должен и сам жить в боли. Бесконечной боли, со вскрытой, незаживающей раной…
Но жить. Чтобы позаботиться о наследии Минато. О крохе, который вообще не должен был узнать этих ужасов. Ведь они так хотели создать новый мир… а вместо этого — вдруг… случилась «судьба»… и «ее планы»…
К чёрту судьбу. К чёрту ее планы…
И к чёрту его планы. Минато бы они не понравились. Минато ушел, оставив их обоих… А Какаши любил его. И всегда будет любить. Но, наверно, Минато тоже боялся умирать. И утешал себя мыслью, что его долгожданный ребенок не останется один. Он рассчитывал на Какаши.
…который только подводил его, был обузой, был слабым, постоянно ноющим и зависящим от него…
А теперь сможет исправиться. Вернуть все свои долги. Перед Минато и Кушиной, которые приняли его, которые любили его и заботились, порой забывая о себе.
Теперь он сможет сделать хоть что-то хорошее. Не отбирать жизни… даже свою… А сохранить жизнь. Две жизни — свою жизнь и жизнь Наруто.
Минато будет им гордиться. И будет спокоен. Тогда и Какаши будет счастлив.
Тогда и осуществит свой план. Когда будет знать, что с Наруто всё в порядке. Что он вырос сильным и счастливым юношей, который может о себе позаботиться, который не одинок, который любим…
Тогда-то он и вернется к Минато. Исполнив свой долг. С чистой совестью — перед всеми, кто умер для того, чтобы он жил.
Обито, Рин, Минато, Кушина… отец… и мама… которой он не знал, но которая первой отдала свою жизнь за него…
— Я вернусь к вам немного позже, — прошептал он, ощущая, как голоса в его голове затихают, успокаиваются. Кажется, соглашаются с принятым им решением — тяжелым, но правильным.
И ведь до сих пор неизвестно, кто напал на Минато. Кто виновен в смерти любимого… кто хотел завладеть Девятихвостым. И кто может еще вернуться… за Наруто.
Эта мысль закалила сердце стальной решимостью. Сын Минато не в безопасности. Его нужно защищать. Как защищал он беременную Кушину, по просьбе их обоих…
Вытерев слёзы, Какаши протянул руку, коснулся маленькой ручки мальчика. Притронулся пальцем к ладошке, и его крепко сжали пухлые пальчики. Малюсенькие, так что было сложно поверить, что когда-то все люди были такими. От ленного созерцания уставшие глаза начинали слипаться. Да и тихое дыхание младенца навевало сонность.
Но Какаши всё же приподнялся, склонился к мальчику. Коснулся носом его волос — ему стало интересно, каково это. Ребенок пах мылом и детской смесью. И был теплым.
Теплый, живой…
Аккуратно погладив его по маленькой голове, парнишка лег обратно. И всё же прикрыл глаза. Провалившись в удивительно приятную, расслабляющую дремоту.
Ему снился Минато. Который сидел в ногах кровати, смотрел на них двоих своими ясными, синими глазами. И улыбался.