☯️ 317 ~ Сложные мысли ~ ☯️ (1/2)
Долина Мастеров осталась позади. Лю Вэй не испытывал никаких сожалений, простившись с божественным храмом. Перестав чувствовать присутствие Небесных Владык и их взгляды, он почувствовал себя спокойней. В конце концов, Серебряный Дракон всегда жил, рассчитывая только на своих близких и не ища божественной помощи на каждом шагу. Зависеть от их решений и воли он не собирался.
«Я сам кую свою судьбу,» – решительно подумал Лю Вэй, когда морозный воздух свободы обжёг его лёгкие.
Погода была неестественно холодной, словно владыкам было мало пережитых невзгод страданий юношей, но именно потому Лю Вэй столь решительно и непокорно смотрел вперёд. Он собирался бороться за себя и всех, кто ему дорог.
«Какие бы испытания не ждали меня в Хэкине, я не позволю мрачным пророчествам исполниться!»
На сердце было неспокойно от мыслей, что сейчас происходит в столице. Пока Лю Вэй прятался от бед за надёжным барьером Долины Мастеров, все проблемы казались такими далёким... Но теперь цель маячила перед глазами.
Су Юн был полностью прав, говоря о том, что сердце Лю Вэя тянется обратно в столицу. Слишком много там ждало неразрешённых дел. Слишком крепко держал долг. Многие вопросы не давали дракону покоя, обжигая душу тревогой. Пришли ли вести от отца? Наверняка за то время, что Лю Вэй путешествует на севере, господин Тай Вэй ответил на взволнованное послание сына. Наверняка Са Цзя уже извёлся от ожидания, топчась в неспокойной столице, а может, и вовсе отправился по следам господина, чтобы выполнить поручение и отдать письмо, столь необходимое Лю Вэю.
У дракона душа была не на месте, когда он думал о доме. Когда думал о Хэкине, буря беспокойств разгоралась ещё сильней. В голове кружило столько вопросов... Что сейчас с господином Тэем Шу? Он вернулся в Хэкин или всё ещё где-то на севере? Что приключилось в северной столице? Продолжились ли казни? Нашли ли новых предателей? Пугает ли людей легенда о таинственном мстителе или миру уже явилось истинное воплощение виновных в трагедии? Как себя чувствует Тэй после битвы? Ищет ли Чудотворца? А чем занята Чудотворец?.. Готовит новый удар?.. Это из-за него Лю Вэю может грозить опасность в столице? Быть может, его друзья в опасности?..
Ли Ланьшэнь, должно быть, уже женат. Небось, теперь развлекает императора, с которым умудрился неплохо поладить. Ланг Бао без опеки верных подданных наверняка плохо спит и наделал глупостей.... Он легко мог ввести какие-нибудь вздорные законы, устроить ещё одну скандальную свадьбу, запереться в комнате и не выходить из страха демонов и приближенных, кажущихся ему поголовно предателями...
«А ведь я разозлил Илина!..»
Лю Вэй переживал абсолютно за всё: его тревожило здоровье Бэй Сёна, страдавшего от ужасной сердечной муки, не оставляли равнодушным мысли о тайных отношениях Шэна Ву и Лэй Линя. Небесный Избранник взял на себя опеку над верой столицы... Это тяжёлое бремя. Оно наверняка причиняет ему боль, как и боги.
«Почему владыки делают это?..»
Лю Вэй все меньше понимал Небесных Владык. Он помнил добрые истории о богах, что спускались к смертным и помогали во время каждой из невзгод. Теперь легенды казались ему сказками. Следами чего-то далёкого.
«Война с демонами изменила Небеса. То, что случилось тогда, заставило богов стать осторожней, безучастней. Они всё ещё восполняют силы после той битвы?.. Питаются верой людей, столь немногое отдавая в ответ?..»
Мысли из одних перетекали в другие. Демоны могли напасть на столицу в отсутствии генерала... Но Тэй Шу не ушел бы, если бы не был уверен, что столица в безопасности. Илин был на севере... Может быть, всё ещё где-то рядом. Он мог послать демонов, объявить охоту на дерзкого мальчишку. Белио уж точно желал Лю Вэю смерти, громче всех крича о том, что человека нужно прикончить.
Мысли об этом заставляли Лю Вэя сжимать хрупкое плечо Су Юна. О чем бы он ни думал, что бы его ни волновало, в конце концов Лю Вэй больше всего переживал за здоровье возлюбленного, его безопасность и состояние. Су Юн мерз, жался к нему и выглядел очень слабым. Прежде он никогда не показывал себя с такой стороны. Пусть в глазах мелькала печаль, Су Юн всегда казался несломимо сильным. Постоянная, нескончаемая боль высасывала его силы. Он не справлялся с тем, что навалилось на него. Та адская мука, которой не могло выдержать сердце Лю Вэя... Су Юн не переставал испытывать ее ни на секунду, он боролся с ней наедине в болезненных медитациях, не приносящих облегчения и освобождения от муки, а лишь высасывающих силы. Как бы храбр Су Юн в этой борьбе ни был, он сдавал позиции, слабея. Лишь желание быть сильным ради любимого придавало ему мотивации бороться и карабкаться вверх. Лишь ради Лю Вэя он мог быть сильным, но когда Серебряный Дракон просил доверить свою боль, когда так заботился, Су Юн потихоньку расслаблялся в его руках, доверялся ему и позволил увидеть свою слабость, не боясь, что Лю Вэй поймет его неправильно. Быть уязвимым перед любимым человеком – вовсе не плохо. Су Юну было так легче. Когда не приходилось прятать всё в себе, когда Лю Вэй утешал его, лаской забирая боль с души – так было легче. И он продолжал слабеть, обмякнув в надёжных руках, позволяя себе просто быть раненным, слабым и беспомощным.
Лю Вэй чувствовал за возлюбленного огромную ответственность. Ответственность за всех, кто связан с ним. Спокойствие безопасности осталось позади. Впереди ждали новые испытания, и Лю Вэй надеялся, что пройдет каждое из них. Верил, что разберётся со всеми врагами, что убережёт всех, кого любит, что всё просто будет хорошо. Никакие пророчества не исполнятся. Нет ничего нерешаемого. Когда он вернётся в Хэкин, он исцелит и поможет всем, а Искорка обязательно найдет своё исцеление. Все ответы будут найдены, все беды преодолены, а в конце их будет ждать счастье. Счастье, которое они построят своими руками, не прося у богов милости. Лю Вэй был полон решимости разобраться со всеми невзгодами и защитить любимого.
Лю Вэй не позволял лошадям ехать быстро и правил очень осторожно. Мо скакал так плавно, как только мог. Лю Вэй бережно придерживал Су Юна, надеясь, что у него получится уменьшить тряску и сгладить поездку, но дракон был слишком самонадеян, когда говорил, что сможет обеспечить полную неподвижность возлюбленного. Не будь у него заняты руки для удерживания поводьев, может, он бы и смог, но когда приходилось следить за дорогой, Лю Вэй не мог контролировать всё настолько хорошо. Су Юн еле заметно морщился от боли, но молча терпел. Это была допустимая, ожидаемая боль, и он был к ней готов, но оставался верен своему обещанию – если бы стало совсем плохо, он бы сказал. Су Юн не собирался играть с чувствами друга и огорчать его. Они... Были гораздо ближе. Так близко, что сердца ничего не хотят таить друг от друга, даже если правда причинит обоим боль и доставит лишние проблемы. Они решили бороться с болью вместе. Так и будет, если что-то случится. Су Юн искренне молился, чтобы всё прошло хорошо, чтобы его тело выдержало, чтобы Лю Вэю не пришлось снова винить себя и переживать из-за его травмы.
Первые минуты пути Лю Вэй не переставая спрашивал Су Юна о его состоянии. Он был ласков и нежен, как и всегда. Осыпал любимого поцелуями, не знал, как лучше его обхватить, чтобы держать крепко, но не давить слишком сильно. Улыбаясь его заботе, Су Юн заверил друга, что всё хорошо, успокоил и попросил немного побыть в тишине. Совсем не потому, что ему не нравилось ласкаться с возлюбленным. Ему казалось, что тишина поможет им смириться с тем, что происходит, и почувствовать друг друга на более тонком уровне. Поговорить душами, как умели только они, успокоить глубинное волнение, однако, оба впали в какую-то странную, тягучую меланхолию. Лю Вэй провалился в тревоги о предстоящих свершениях и Хэкине, а Су Юн попытался вернуться к регенерирующей медитации, но его отвлекали мысли гораздо более сложные, чем судьба Хэкина – религиозные переживания, что, смешиваясь с болью, не давали сосредоточиться на исцелении. Качка усиливала его тревогу, словно что-то неминуемое, укоризненное, рвало юношу на части.
Су Юн весь изъёрзался. Сначала он сидел ровно и гордо, показывая силу воли. Затем ослаб и облокотился спиной о любимого, но и так не нашел покоя. Тогда он свесил ноги с одной стороны и прижался к другу боком, крепко обнимая его, пока не прильнул грудью к его телу и не закинул на его бедро левую ногу, словно хотел раствориться в крепких объятьях своего дракона. Сентиментальный и трогательный, он жался к Лю Вэю, заставляя сердце мужчины сжиматься от боли. Мужчина хотел его поддержать нежными словами, но всякий раз, когда Лю Вэй хотел разорвать их тишину, он замечал, что Су Юн проваливается обратно в медитацию, и затихал, не желая потревожить его покой, лишь сердцем утешал и без конца шептал о любви в неспокойных мыслях. Верил, что возлюбленный сможет отдохнуть, но регенерация никогда не длилась дольше пяти минут. Медитировать в пути оказалось гораздо тяжелее, чем лекарь себе представлял, а когда Су Юн начинал тихо, набожно молиться, пытаясь выкарабкаться из сложных чувств, обуявших его, казалось, лишался последних сил. Взгляд его ослаб настолько, что Су Юн почти не открывал глаз.
– Искорка... – Лю Вэй волновался за него, потому не выдержал и позвал, чтобы узнать, как он себя чувствует. Эта тишина уже давно перестала быть романтической или хоть сколько уютной. Она вызывала тревогу. Руки Су Юна теряли силу хвата. Лю Вэй очень чутко реагировал на любые изменения. – Ты в порядке? Может, сделаем привал?
Лю Вэй верил Су Юну и знал, что он не станет скрывать от него слабость. Сейчас – не станет. И всё же, хотел поговорить с ним о том, что происходит.
– У меня не получается медитировать, – признался Су Юн тихонько. – Я попытался несколько раз, но... Немного непривычно. Отвлекаюсь. И... Тяжёлые мысли.
– Что тебя беспокоит? – мягко прошептал Лю Вэй, бережно поглаживая его по волосам. Он старался максимально расположить возлюбленного к беседе, являя ему образ непоколебимости и оберегающей мужественности.
Су Юн уткнулся носом ему в плечо, словно сказать об этом было мучительно, почти запретно.
– Вы не думайте, я ни о чем не жалею!..
– Это из-за раны?..
Су Юн мотнул головой. Затем, подумав, кивнул.
– Я разочаровал Небесных Владык. Там, в храме... Я почувствовал это. Наверное, знал уже давно, но лишь сейчас осмелился это осознать.
– Искорка...
Лю Вэй знал, как возлюбленный религиозен, потому его не удивило, что Су Юна беспокоит тема веры. Сам он после произошедшего думал о богах гораздо реже, чем прежде – словно пытался перемолчать эту ситуацию, не касаться её, чтобы отпустить все обиды. Су Юн совершенно не жалел о том, что сделал. Он бы ранил себя вновь, если бы это спасло Лю Вэя. Но он пошел против богов. Такому набожному человеку было тяжело это осознавать.
– Не придумывай, пожалуйста. Ты никак не мог разочаровать богов, – нежно произнес Лю Вэй. – Они дали нам испытание, и мы его прошли. Твои самоотверженность, верность, храбрость совершенно точно восхитили их. Помнишь? Владыка Джяйлун не вмешался, хотя мог. Он позволил тебе это сделать. Потому что он знал, что мы не можем иначе, что мы связаны крепкими узами, что ты хочешь помочь без тени сомнений. Против таких ярких чувств не могут возражать даже боги.
Су Юн нежно улыбнулся. Лю Вэй говорил очень приятные слова. Они звучали искренне, по-настоящему сокровенно. Юноша нашёл силы уцепиться за своего дракона.
– Никто бы не смог меня остановить. Я бы... Я бы защищал Вас. И... Я, может, говорю не совсем про то, что сделал для Вас. Может, просто про всё, что... Случилось. И случалось прежде.
Су Юн покрепче сжал друга, доказывая и ему, и себе, что он ни о чем не жалеет. Каждое из нарушенных правил было его ударом по его хрупкой, нежной душе. Идти против с жестокостью вбитых учителем законов напрямую было связано с верой. Любое непослушание сопровождалось мукой, пусть даже Су Юн был праведно уверен в своей правоте.
«Должно быть, его ненормальный учитель грозил ему ненавистью богов, если он будет вести себя «как-то неподобающе»!»