☯️ 197 ~ Первая улика ~ ☯️ (1/2)

Лю Вэй покидал зал молитв с тяжёлыми чувствами. Он совсем не ожидал такой встречи, и сердце его не знало места. Он повстречал своего двоюродного брата... Человека, что выглядел в точности, как Джань. От этого было ещё тяжелее. Здесь, в храме, где он был вынужден служить Небесным Избранником, Юзу был несчастен и без конца мучился от боли.

«Он оказался здесь не из-за тебя,» – уверял себя Серебряный Дракон, стараясь не чувствовать вины за судьбу юноши, но испытывал как минимум ответственность. Он разоблачил Жуна Фэйцвэя, и теперь его сын расплачивался за грехи отца.

«Тебе нужно учиться не волноваться за всех подряд,» – настойчиво жужжал голос учителя, но сердце болело за судьбы Юзу, Лэй Линя, каждого Небесного Избранника в храме. Лю Вэй провел внутри всего несколько часов, но ему уже становилось дурно от сосредоточения боли и вида несчастных детей и взрослых. Они все были чисты, опрятно одеты, причесаны, ухожены, находилось в тепле, накормлены и под присмотром, но... Они были абсолютно несчастны. Даже те дети, что не болели неведомой болезнью, выглядели так, словно страдают от тяжёлой хвори. Многие мучились от недосыпа, а глаза были красны от слез. Лю Вэй многое узнал о них, общаясь с братом, а после и с другими Небесными Избранниками. Теперь у него был вектор направления для расследования, и он мог опросить закончивших молитву детей более конкретно, спрашивая о Монах, «Чудотворных наградах», происшествиях и странных разговорах, что они, быть может, слышали. Но... Небесных Избранников невозможно было просто опрашивать. Это становилось личным, очень сентиментальным разговором, затрагивающим струны души. Лю Вэй начал лучше понимать их боль. Души некоторых он видел, как видел печаль на сердце Лэй Линя, и от этого становилось невыносимо больно. Он узнал, что Небесные Избранники могут видеть грехи не только спутанными образами, но и цельными историями, что некоторые видят кошмары об убийствах и пытках, что некоторые сходят с ума, не выдерживая видений, что некоторые испытывают такую боль, словно все эти преступления сделали с ними, а другие терзались от чувства вины, словно они виноваты во всём. Некоторые были невозмутимы спокойны – они с достоинством принимали то, что видели, но таких сильных людей, как Лэй Линь, в храме были единицы. Даже взрослые с трудом переносили выпавшие на их доли испытания. Лю Вэю приходилось утешать их боль, утирать слёзы и успокаивать страхи. Казалось каждый из них тянулся к тёплому пламени, что горело в душе Лю Вэя, каждый хотел обогреться жаром его пылких речей, теплом его доброты, нежностью его взгляда. Серебряный Дракон явился им из другого мира, но он протягивал несчастным руку помощи и был неравнодушен – именно потому Небесные Избранники так полюбили его. Окружили, рассказывали что-то наперебой. Даже Моны, что презирали Лю Вэя за пределами барьера, здесь были всего лишь несчастными душами, которые нуждались в помощи, раскаивались и не знали, куда деться от боли. Даже в таком многочисленном составе они с трудом выдерживали расплату, что определили для них боги. Между ними не было враждебности, не было упрёков в сторону Лю Вэя – они были слишком измученными, чтобы винить хоть кого-то в своей участи, кроме своих родственников. Далёкие от политики, знавшие лишь жизнь в храме, они не видели Лю Вэя врагом, и Серебряный Дракон не позволял себе смотреть на них с предубеждением. Он видел лишь то, кем они являлись – несчастными душами, оттого тяжело было поверить, что кто-то из них виновен в преступлении, что «Чудотворные печенья» готовили прямо в храме и что они и были отравой. Думать об этом было слишком тяжело.

Лю Вэй начинал понимать учителя, не желавшего пересекать порог храма. Сейчас властвовала семья Линь – добрая и понимающая, защищающая Небесных Избранников от насилия – но прежде этих несчастных ещё и били. То, что творилось в храмах, было так ужасно... И пусть земля была очищена от греховных демонопоклонников, боль, что причиняли Небесным Избранникам их семьи, оставалась. Лю Вэй так и не смог понять, кому и для чего это нужно. Верить, что это придумали боги, он не мог. Такую жестокость придумали люди. Лю Вэй был уверен в этом.

«Вот бы их освободить. Подарить Хэкину истинную веру...»

Но Лю Вэй чувствовал, что этот неповоротливый механизм сдвинуть почти невозможно. Он увидел богобоязненный страх в глазах народа – страх, что веками втравляли в них прошлые поколения земных владык – остаться без милости богов, оскорбить их, лишиться поддержки и помощи. Он знал и страхи императора – если тот пойдет против народа, то может лишиться своего положения. Народ не будет молчать. Ведомый страхом, он возненавидит правителя, что попытается пойти против богов, так же как освистали Лю Вэя за попытку помешать детям стать Небесными Избранниками.

«Пошел ли я против богов сегодня?» – подумал Лю Вэй. Затем сбросил с себя эти мысли. Он знал, что поступил правильно и что боги желают совсем не этого.

О чём бы ни думал Лю Вэй, общаясь с людьми в храме, он невольно вспоминал своего брата, и ему становилось тоскливо и грустно. Он хотел что-то сделать, чтобы помочь ему, но пока самым главным было спасти ему, Лэй Линю и больным Избранникам жизни, исцелить настоятеля и поймать злодеев.

«Нужно будет написать отцу. Посоветоваться. Может... Он захочет принять Юзу в семью. Тогда я уговорю императора его отпустить, и род Вэй снова станет богаче. Госпожа Лин Вэй скоро должна родить. У меня будет замечательный племянник, а если ещё и брат, тогда будущее клана Вэй будет солнечным...»

Хорошо бы, всё сложилось именно так, но Тай Вэй был очень принципиальным человеком. Он мог отречься от сына предателя, тем более от Небесного Избранника. Привозить Избранников в Солнечную Арасию было опасно, чтобы не запустить цепной механизм преемственности этой религиозной идеи. А ведь Юзу был связан узами боли с Фэйцвэями... Всё равно, что проклятый.

От всех мыслей голова шла кругом. Боль других наполняла чуткое сердце тоской. От количества информации было тяжело разделять слухи, правду и ложь, но в целом Лю Вэй чувствовал, что приблизился к истине, и хотел как можно скорее обсудить всё с учителем.

«Он наверняка уже меня ждёт!»

Лю Вэй изрядно задержался, общаясь с людьми. Он не умел, подобно генералу, вычленять главное и отставлять чувства в сторону, поэтому его «допросы» всегда были похожи на дружескую беседу: немного новостей, сочувствия, помощи, а уже потом – разговор о деле. Так он располагал человека к себе и мог узнать больше, но делал это не сознательно, а искренне.

Лю Вэй и не заметил, как за разговорами настало время обеда. А ведь они пришли в храм, когда едва рассвело!

«Мастер меня убьёт!..»

Эта мысль мотивировала Лю Вэя идти к месту встречи быстрее. Он нафантазировал, что Тэй Шу мог бросить всё и уйти, затем постыдился, что так долго заставлял мужчину ждать в месте, что было ему неприятно. Представил, как мастер скрашивает ожидание ссорами с монахами, и пожалел несчастных даосов.

«Простите, учитель, для допроса потребовалось немного больше времени... Простите, я немного заговорился. Простите, я не могу быть равнодушен к судьбам других...»

Лю Вэй уже подбирал в голове извинения и оправдания, но чем больше слов собирал в голове, тем сильнее осознавал, что совершенно не винит себя. Он сделал все, как следует, и теперь мог доложить учителю истинное положение дел. Если мастер, конечно, его дождался...

Лю Вэй вошёл в общий зал с гордостью наследника рода. Он невозмутимо задрал голову, даже не думая показывать неловкости перед учителем, и обрадовался, когда понял, что Тэй Шу его ждёт. Учитель стоял, прижавшись спиной к колонне и сложа руки на груди. Дыхание его было равномерным и спокойным, глаза – закрыты.

«Спит?» – подумал Лю Вэй, но когда сделал шаг на встречу, почувствовал, что в воздухе витают маленькие хлопья ци. Нечто подобное он ощущал по всему храму, но вблизи учителя они сосредоточились целой группой и витали вокруг, подобно снегу. Даже цветом мало чем отличались – отдавали серостью и голубизной.

«Так учитель изучает храм, не двигаясь с места! Интересно, он слушал, о чем я говорил с Небесными Избранниками?..»

Лю Вэю стало неловко. Не то чтобы он болтал что-то лишнее или говорил об учителе, но само то, что тебя подслушивали, ставило в неловкое положение.

Лю Вэй подошёл к Тэй Шу и не знал, может ли его позвать или лучше не трогать. Вдруг учитель отыскал что-то очень важное, и он ему помешает? Но Тэй Шу сам открыл глаз, как только Лю Вэй добрался к нему, лишь один, словно раненным глазом все ещё следил за оживлением в храме, вызванным их прибытием.

– Итак? – хмуро произнес Тэй Шу. Он старался сдерживать недовольство и спрашивал требовательно, словно за прошедшие часы ученик должен был раскрыть тайну болезни.

Лю Вэй кашлянул в кулак и гордо выпрямился.

– Я многое узнал, мастер. Незадолго до того, как настоятель заболел, храм навестил Яо Мон. Также его регулярно видели здесь последние недели, хотя посещение храма для него большая редкость. Я поговорил с Небесными Избранниками и монахами, но никто не знает, зачем он приходил. Моны молчат, говорят, он приходил не к ним, а решать какие-то свои дела. Но какие дела могут быть у него в храме? Он ведь даже не глава клана. Также известно о некоем «Чудотворном печенье». Якобы его получали лишь избранные Небесные Избранники, и все, кто его съел, заболел.

– Чудотворное... – яростно повторил Тэй Шу и прижал ладонь к закрытому глазу. Лю Вэй знал, что зрение мастера восстановилось, но он видел хуже, чем прежде, да и внешний вид глаза отличался от обычного – он был словно треснутым. Такое странное ощущение создавала защитная магия, наложенная господином Бэй Сёном. Чтобы сохранять зрение, заклинание приходилось время от времени обновлять – без магии зрачок не мог фокусироваться и показывал лишь сильно размытое пятно.

«Должно быть, его глаз болит так же, как мое ядро, когда я вспоминаю Жуна Фэйцвэя...»

– Да, меня тоже зацепило это название. Это печенье, но... Возможно, что там был добавлен какой-то магический яд? Я выяснил, что последнее время готовят исключительно послушники клана Мон. Никто другой даже носа на кухню не сует, лишь настоятель и Лэй Линь проверяют время от времени, чтобы поддерживался порядок. А если это так, то кормя людей Моны могут насыпать внутрь что угодно. И вот оно что: подсыпать яд в случайное блюдо опасно – мало ли тарелки будут перепутаны? Но если это личная награда, в таком случае сделать это легко. Я выяснил, конфеты раздавал некто Муанг Мог.

– Довольно глупо, – произнес Тэй Шу.

– Я?..

Лю Вэй настолько привык, что учитель может упрекнуть его в глупости, что реагировал чисто рефлекторно.

Тэй Шу посмотрел на него вопросительно и слегка раздражённо.

– Причём тут ты? Я говорю по Муанга. Рано или поздно люди бы поняли, что отрава идёт от его печенья. Действовать так открыто – верная смерть.

– Думаете, это не он? – растерялся Лю Вэй. Он-то думал, что уже отыскал имя преступника.

– Не забывай. Он действует не один. У нас много врагов.

– Вряд ли пекарь смог бы создать столь сильное заклинание, да?

– Пекарь – нет, а вот его помощник, – мрачно произнес Тэй Шу.

– Чтобы создать такое сложное заклинание, нужен ведь кто-то очень могущественный? Заклинатель, что обладает силой скрывать свои заклинания даже от таких сильных чародеев, как Нан Линь и Бэй Сён... Но свою силу он едва ли бы смог скрыть.

Тэй Шу кивнул и посмотрел на ученика испытывающе. Раз уж они не тренировались, как обычно, змей взялся воспитывать его по-другому: учить мыслить, замечать и чувствовать.

Лю Вэй почувствовал давление со стороны учителя и слегка смутился.

– Я проверял всех, кого встречал, с помощью шага-зрения, но так и не обнаружил действительно мощных заклинателей. Я опирался на показатели силы, что есть у вас и учителя Нан Линя, но самый высокий показатель у Лэй Линя. Другие Небесные Избранники гораздо сильнее, а большинство Монов и вовсе простые люди.

– Возможно, мы ошиблись.

– Что Вы имеете в виду?

– Заклинатель не находится в храме, он за барьером – уже давно сделал то, что должен был – погрузил свои цели в состояние готовности, а затем послал своего помощника – Муанга. Указывал ему цели, и тот пользовался поводом, чтобы отравить Избранников естественно и незаметно. Выбирал ненужных сирот, чтобы кланы не вмешивались раньше времени, а потом в миг устроить такой переполох, что пробудит религиозных фанатиков и безумцев к действию, посеет хаос и дестабилизируют обстановку в империи. Они снова хотят навредить Хэкину. Глупцы.

Тэй Шу сжал ладони до боли. Эти слова на минуту заставили Лю Вэя усомниться.

– Но... Зачем им это?

– Они ненавидят империю и императора. Раз не могут уничтожить их своими руками, решили использовать богов. Кому нужен император, который не может договориться с богами? Скоро поползут слухи, что боги отвернулись, потому что Ланг Бао не благословлён богами, и начнётся хаос: новое восстание, волнения и шанс для Монов подняться повыше и не ехать воевать с демонами на границах. Они боятся и паникуют, но брак с императорской сестрой отведет от них подозрения, ведь как твой благочестивый клан может совершать преступления?

Лю Вэй задумался об этом, но что-то не давало ему покоя.

– Всё равно это как-то слишком... Неосторожно? К тому же, чудотворное печенье?.. Явный намек на Чудотворца. Это так звучно, будто они кричат с гордостью о том, что сделали... И даже не стесняются назваться.